Легионер. Дорога в Помпеи – 2 - Валерий Александрович Гуров Страница 15

Ладно, останемся в образе послушного мальчишки.

— Сложно от тебя ожидать иного, если ты все детство провел среди рабов, наблюдая, как твой отец контролировал ситуацию, чтобы второго сицилийского восстания не повторилось. Ты с самого малого возраста был среди них, видел их быт, поэтому и смотришь на рабов… Иначе, чем все мы… Я помню твои глаза, тогда, при зачистке остатков рабов после убийства Афиниона… Поэтому я не удивлен, что ты предложил поискать помощи в неожиданном месте, и использовать рабов в качестве военной силы. Совсем не удивлен, мой мальчик. Когда я получил эти вести, я сразу понял, что ты пойдешь в отца!

Хм… я постарался не показать удивления. Это сейчас что вообще было? Прежний обладатель этого тела кому-то что-то наобещал здесь на Сицилии? Причем что-то такое, что с меня даже пылинки сдувают, пока обещанное не исполню. Я переварил свалившуюся на меня информацию, и взял чашу со стола, маленькими глотками скрывая работу мысли.

Второе сицилийское восстание… Рабы с одной стороны, рабы с другой стороны, якобы внезапно осознавшие, что являются людьми… Примечательно, что поводом к такому стихийному выступлению рабов стало прекращение устроенной сенатом проверки, которая сопровождалась частичным освобождением рабов. Чтобы усилить свое войско, Гай Марий во время Кимврской войны приказал провести проверку среди «говорящего инструмента», и узнать, есть среди них незаконно отданные в рабство. И если такие вдруг найдутся, то люди подлежали освобождению и зачислению в действующую армию. Звучит достаточно неплохо — амнистия за шанс спастить и обрести свободу.

Однако на Сицилии проверка столкнулась с коррупцией, как мне кажется. Кто из богатых землевладельцев захочет терять рабов на ровном месте? Вот и подкупили наверняка проверяющего списки римского наместника Нервы. Тот, впрочем, скоро об этом пожалел, насколько мне известно.

Как бы то ни было, рабы ненавидели сенат и поддерживали марийцев просто потому, что Марий хотел их освобождения, а римская власть — категорически не желала. Ничто не ново под луной, вот и здесь выбирали из двух зол меньшее.

— Да, действительно, — протянул я, чтобы не показать, насколько «детские воспоминания» выбили меня из колеи. Да кто такой отец Тита Ливерия? Какую должность занимал, чем там мешал Сулле, что его имя внесли в списки и казнили? И более того, чем занимался настоящий Тит, пока в его тело не вселился я?

— Поэтому я скажу, что согласен с твоим утверждением, что рабы на Сицилии подвергаются самому жестокому обращению, и нужно лишь немного подтолкнуть, чтобы вулкан взорвался… Если бунт возникнет в одном месте, дальше сработает принцип костяшек… Пам-пам-пам-пам…

Марк Вейентон наглядно продемонстрировал мне этот пример на выстроенных им совсем недавно монетках на столе. Я наблюдал, как с каждым озвученным «Пам» очередная монетка падала на другую, и на следующую, следующую, следующую… И остановить это было невозможно.

Встряхнув головой, как мокрый пес, прогоняя наваждение серебра, я поднял взгляд на собеседника.

— Что нужно от меня именно сейчас?

— О, всего ничего, мой мальчик… — Вейентон довольно заулыбался. — Я подготовил все, как ты хотел. Ты сможешь попасть в это гнездо и, зная как думают рабы, расшатаешь его. Устроишь извержение спящего вулкана! Ты прав, клянусь Марсом, нам нужно восстание рабов, мой мальчик!

Я не сдержал глубоко вдоха. Вся власть советам, земля народам… Да, отлично подойдет. Выходит кто-то дернул меня за язык пообещать организовать на Сицилии восстание рабов. Я то думал, что попал в тело юнца, который еще не отесанный, а он оказывается собрался бунты вооруженные поднимать. Меня только забыли спросить, а оно мне вообще надо?

— Времена нынче переменчивые, Марк. Законы пишутся победителями, так почему, учитывая наш контроль на Сицилии, не выпустить приказ, чтобы дать рабам свободу, взамен на участие в легионах? — поинтересовался я, стараясь так, чтобы мои слова не отдавали отказом.

— Тит… хм… проверяешь мой настрой? Мы уже говорили про это в переписке! Ты сам припоминал, что случилось с Марием, когда он попытался пойти этим путем? И закон был, и приказ, и у него самого была исключительная полнота власти! И ничего не получилось! И рабы бежали при любой возможности из войска, просто получив свободу. Но… — он хитро прищурился. — Я убедился в праведности твоих слов, когда ты сказал, что рабам нужна возможность биться за свои идеалы… Они станут самыми страшными воинами! Гладиаторами!

Я внимательно посмотрел на Марка Вейентона. Вот зачем нужен именно молодой, сильный парень. Они сами не подойдут, а предлагать своим сыновьям рискованный план, за который в большинстве случаев развития событий можно лишиться жизни самыми варварскими методами, не хочется. Прежний Тит либо основательный баран, рад предложил такое. Либо вынужден был согласится, потому что его никто не спрашивал.

— Я понял тебя… поднять восстание, подговорив горячие головы, стать их предводителем и направить в нужную нам сторону, — перечислил я вслух, чтобы ничего не упустить. — А что мне за это будет, запамятовал.

— Да, мой мальчик, именно так. Ты образованный муж, обучен и ораторскому искусству, и военному мастерству. Кто кроме тебя сможет это сделать?

Вопрос про «что мне за это будет» остался без ответа. По опыту, если слышишь в рабочей атмосфере «Кто, если не ты», то значит, что сделать может кто угодно, но ты не успел вовремя убежать, поэтому просто самый крайний. Тогда стоит поторговаться, чтобы получить по максимуму за изначально почти проигрышный план.

— Скажи мне, Марк Вейентон, что я получу за эту услугу, оказанную тебе, другу моего отца? — сухо повторил я.

— Как что, что просил, то и получишь. Виллу, в которой ты сейчас живешь… Если ты сумеешь поднять восстание и добиться нашей цели, вилла останется за тобой, и у тебя еще останутся деньги на имущественный ценз для попадания в сенат, — слишком быстро сказал Вейентон, и я нахмурился.

— Ты вчера так часто говорил, что она моя, что это мой дом, и теперь предлагаешь ее же? — это совершенно перестало мне нравится. Не то, чтобы до этого момента я был в восторге, но…

— Да, она твоя! Она принадлежала еще твоему отцу, и она твоя по праву… Пока сюда еще не пришел Помпей, — Вейентон перестал играть в «доброго друга моего отца» и скинул маски окончательно. — Ливерий, как ты думаешь, мало ли желающих отобрать эту виллу у владельца? Мы можем