Александр Михайловский - Путь в Царьград Страница 16

После обстрела на берег будут высажены ротные тактические группы морской пехоты Черноморского флота, в задачу которых будут входить захват фортов с суши и закладка зарядов в их пороховые погреба. Оборона Проливов должна быть полностью нейтрализована. Нам не хотелось бы, чтобы кто-нибудь попытался занять брошенные форты и использовать их против нас. Морская пехота будет продвигаться вдоль берегов Пролива по направлению к Мраморному морю, где она совершит обратную амбаркацию на свои транспортные корабли.

В настоящий момент батальон морской пехоты Балтийского флота, захвативший Лемнос, сдает свои позиции роте Северного флота, не имеющей боевой техники, и грузится на свои БДК. На их долю выпадает осуществление вековой мечты русского народа — освобождение древнего Константинополя от турецких оккупантов.

Что же касается фортов Орхания-Тепе и Кум-Кале на азиатском берегу Дарданелл, то они являются целями для эсминца «Адмирал Ушаков». Вам, Михаил Владимирович, та же самая задача, что и Василию Васильевичу. При обстреле целей руководствуйтесь принципами минимальной достаточности, экономьте боеприпасы — ресурс-то невосполнимый. А то знаю я вас, начнете махать шашкой направо и налево…

Хорошо нашим «братьям» в двадцатом веке, в сорок втором и даже четвертом годах — местная промышленность худо-бедно может производить боеприпасы для наших артсистем. А тут всю индустрию надо создавать с нуля. Это касается всех — бесполезная трата боеприпасов, топлива и моторесурса техники является тягчайшим преступлением.

«Да, — подумал я, — что-то не понятно насчет братьев в двадцатом веке. Не все, видно, они мне рассказали…»

Пока я ломал голову над услышанным, адмирал продолжил:

— Одновременно с началом бомбардировки с моря турецкие форты в глубине пролива будут атакованы боевыми вертолетами. «Аллигаторы» идут вдоль европейского берега, «Ночные охотники» — вдоль азиатского. Вооружение — НАРы с объемно-детонирующими боевыми частями. Есть мнение в качестве усиления придать вашей группе вертолеты Ка-29 с блоками НАР.

— Товарищ контр-адмирал, — встал офицер с двумя синими просветами и одной большой звездой на погонах, — неплохо было бы, если вы придадите нам Ка-29 не в качестве ударных машин, а посадите на них десант, с той же целью, что и высадка морской пехоты в горловине пролива. Тогда мы сможем действовать по схеме огневой удар — захват. А то пока десант по местным дорогам доберется до внутренних фортов, могут произойти неприятные для нас неожиданности. Я не прошу придать нам спецуру. Снимите с кораблей хотя бы одну из противодиверсионных рот морпехов или роту охраны с «Кузнецова», и используйте ее для десантирования на форты…

— Разумно, Андрей Николаевич, разумно… — адмирал потер подбородок. — Так и сделаем. Придадим вам роту морской пехоты капитана Грибова с Балтийского флота. Товарищ капитан, вам все понятно? Когда мы закончим, подойдете к майору Смирнову, и с ним согласуете взаимодействие.

С Дарданеллами, кажется, все уже решили. Начало операции в 22:00. Походный ордер первой группы: головным идет СКР «Сметливый», за ним БДК «Калининград» и «Александр Шабалин». Вторая группа выдвигается в пролив после завершения подавления береговой обороны. Она состоит из флагманского корабля соединения ТАКР «Николай Кузнецов», эсминца «Адмирал Ушаков» и БДК «Саратов» и «Новочеркасск». Замыкает колонну БПК «Североморск».

Десантные корабли к моменту выдвижения должны обратно принять на борт морскую пехоту. СКР «Ярослав Мудрый», учебные корабли «Смольный» и «Перекоп», транспорт «Колхида», вспомогательные суда, плавгоспиталь «Енисей» и крейсер «Москва», остаются на острове Лемнос в гавани Мудроса, — адмирал перевел дух. — Теперь по Константинополю. Батальон балтийцев высаживается в самом городе. Черноморцы — одна рота на европейском берегу в известном всем местечке Сан-Стефано, другая на азиатском берегу, в местечке Гебзе. Их задача — перерезать дороги, ведущие в глубь страны, и не допустить как бегства членов турецкого правительства из столицы, так и подход подкреплений к гарнизону Константинополя.

Товарищи офицеры, все свободны, остальные распоряжения по финальному этапу вы получите непосредственно перед началом операции.

Мы все уже поднялись, собираясь выходить. Честно говоря, здесь, среди этих людей, я не знал, куда мне теперь идти и что дальше делать. Но тут адмирал снова заговорил:

— А вот вас, полковник, Бережной, я попрошу остаться. Это же относится и к полковнику Антоновой, подполковнику Ильину, майору Гордееву, капитану Тамбовцеву и… — он встретился взглядом со мной, — поручику Никитину.

День Д, 5 июня 1877 года, вечер, Эгейское море, 50 километров юго-западнее входа в пролив Дарданеллы, оперативный отдел тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов».

Капитан Александр Тамбовцев.

Вместе со мной в помещении оперативного отдела остались полковник ГРУ Бережной, полковник СВР Антонова, подполковник СВР Ильин, майор ГРУ Гордеев и поручик Русской армии Никитин, он же греческий негоциант Димитриос Ономагулос. Сплошные шпионы, или, говоря вежливо, разведчики!

Значит, речь пойдет о чем-то головокружительно лихом, о чем потом нельзя будет говорить лет пятьдесят, а может, и поболее. Интереснее всего, пожалуй, наблюдать за поручиком. Он тут единственный из хроноаборигенов, и к тому же самый младший по званию. Чувствует себя с полковниками-подполковниками, как мышь на кошачьей свадьбе. У них тут с этим сурово, старшие офицеры для поручиков почти что небожители, а контр-адмирал для него и вовсе как полубог…

Но, как ни странно, контр-адмирал Ларионов начал совет именно с поручика. Впрочем, если задуматься, то ничего в этом странного нет — в русском флоте принято было начинать военный совет с самого младшего по званию, дабы не давить его мнением старших.

— Господин поручик, — контр-адмирал сделал паузу. — Я хочу еще раз выразить вам свою благодарность за доставленную информацию. Думаю, благодаря вам будет спасено немало человеческих жизней.

— Ваше превосходительство, господин контр-адмирал, я попал к вам случайно, ваши люди меня сами нашли. Причем в самом неприглядном месте — подземной тюрьме бея Мирины. Можете представить мое состояние — я уже готовился к встрече с Всевышним, причем после не самых приятных процедур.

И тут буквально вдруг из ниоткуда являются ваши лихие молодцы и разносят все в пух и прах, — поручик перевел дух. — Ведь я сначала подумал, что турок атаковала самая обычная реформированная часть российской армии. Ну, восстановил военный министр Милютин морскую пехоту, ну, карабин автоматический на вооружение приняли.

А вот про то, что вы пришли к нам из будущих времен, так о том первые подозрения у меня возникли лишь тогда, когда меня закинули в этот летающий экипаж — вер-то-лет. Ведь даже ваша боевая самодвижущаяся повозка не вызвала у меня большого удивления! Ну, машина, ну, ездит сама, так паровоз тоже сам ездит… Так ведь у нас, господа, и век такой, что каждый день чудо на чуде, да и месье Жюль Верн, до романов которого я большой охотник, постарался, отбил способность удивляться.

— Да-а-а! — протянул контр-адмирал Ларионов, выслушав исповедь молодого человека. Впрочем, какой он «молодой» — старше любого из присутствующих на целое столетие. — Во всем, получается, виноват месье Жюль Верн. Но вы-то сами, поручик, как думаете — будете с нами дальше сотрудничать или нет? — его голос и выражение лица стали совершенно серьезными. — А ведь нам очень нужна ваша помощь.

На лице поручика Никитина появилось недоумение:

— Прошу прощения, ваше превосходительство, но чем я могу вам помочь? Ведь я — простой русский офицер, да к тому же абсолютно не разбирающийся в ваших хитрых машинах и не знающий всего того, что знаете вы?

Полковник Бережной поднял руку:

— Разрешите, товарищ контр-адмирал?

Ларионов кивнул, отходя в сторону.

— Поручик, самое главное, что вы разведчик! Шесть последних лет вы работали на турецком направлении и, надеюсь, знаете эту страну, а особенно Стамбул, досконально. Нам нужны ваши знания, опыт и связи, ибо нашей целью является не только военный набег, или, как у вас это называется, диверсия, а захват и оккупация Второго Рима…

— Господа! — поручик неподдельно изумился услышанному. — А как же Россия, в смысле наша Россия, ведь Проливы — это наша мечта со времен… ну, наверное, Петра Великого.

— Господи, поручик, — вздохнул я, — об этом пока мало кто знает, но год назад между Австро-Венгерской и Российской империями было составлено так называемое секретное Рейхштадтское соглашение, в котором Российская империя, в лице канцлера Горчакова и в присутствии императора Александра II, в числе всего прочего обещала не занимать Константинополь и Проливы. Соглашение настолько секретно, что о нем не знает даже ваш начальник — генерал-адъютант Игнатьев. Кстати, тексты договоренностей несколько отличались друг от друга.