Анатолий Логинов - «Попаданец» Сталин. Вождь танкистов из будущего Страница 16

Отданы приказы о подъеме войск, о занятии к двадцать второму передовых линий обороны, создании фронтовых управлений и переброске их на передовые командные пункты. Авиацию приказано рассредоточить на полевых аэродромах. Аэродромы, воинские лагеря, склады, парки техники приказано замаскировать. Срок завершения мероприятий – к 21–00 двадцать первого числа.

Но на этом сегодня дело не закончилось. К ранее присутствующим присоединились Маленков, Кобулов, Жигарев, Шахурин, Яковлев, Поликарпов, Петров и Ворошилов. Совещаемся до трех ночи. Решено объявить мобилизацию с утра двадцать третьего июня, а сейчас провести все необходимые подготовительные работы. Долго обсуждаем положение с самолетами. Яковлев уверяет, что нет необходимости переводить ни один завод на истребители «И-185». Поликарпов защищает свою машину, доказывая, что даже с некондиционными двигателями она не уступает новейшим самолетам других конструкторов. Долго обсуждали этот вопрос. Я сомневался, но в конце концов записка Гудкова, который тоже был в восторге от поликарповского самолета, решила дело. Решено – «сто восемьдесят пятому» быть.

С другими вопросами разделались быстрее. Завод восемьдесят два перевели на производство высотных АМ-35А, а на старом заводе решили начать выпуск маловысотных, зато более мощных АМ-38 для штурмовиков. Причем про маловысотность пришлось именно мне указания давать, да и про стрелка – тоже. Интересная все же штука – человеческое мышление. Все знают, что штурмовик предназначен для точных ударов с малой высоты. Но никто не задумывается, что тогда ему не нужен мотор, имеющий высотность больше трех километров. И скорость, как у СБ, тоже не нужна. Зато способность защитить хвост от атак истребителей – необходима.

Порадовал и Петров, сумевший усовершенствовать конструкцию и упростить технологию изготовления нашей легкой полевой гаубицы. Поздновато, конечно, но лучше так. Постепенно заменим ими все модернизированные царские гаубицы. Быстрее, чем я помню.

Вроде бы решили много, приказы и директивы отправлены в части, даже успели схемы экранировки для истребителей разработать и бригады доработчиков в полки послать. Все должно быть лучше, чем помнится мне, но какой-то червячок все равно не дает уснуть. Что-то я упустил. Но что?

«Справки для министра иностранных дел

Германии И. фон Риббентропа,

составленные по донесениям немецкой агентуры[15].

В берлинском дипломатическом корпусе германо-русские отношения по-прежнему являются предметом постоянных обсуждений. Появившиеся в английской прессе статьи на эту тему рассматриваются в кругах американских дипломатов как предупреждение Англии Кремлю. Англия делает это предупреждение, чтобы затормозить ведущиеся якобы в настоящее время германо-русские переговоры и помешать русским пойти на дальнейшие уступки фюреру.

По-прежнему в дипломатическом корпусе распространяется и подробно обсуждается слух о том, что […] ожидается официальный визит в Германию главы русского государства. Этот слух особенно активно распространяется болгарской миссией. […] В посольстве США, в шведской и швейцарской миссиях можно услышать, что встреча имперского министра иностранных дел с Молотовым или фюрера со Сталиным не исключена. Такая встреча якобы будет означать не что иное, как последнюю германскую попытку оказать на Россию мощнейшее давление. […]

Спецпоезд, 14 июня 1941 г. Л[икус]

Публикация опровержения ТАСС (от 13 июня 1941 г.) в условиях нарастания нервозности и отсутствия ясности относительно намерений фюрера воспринята иностранцами, проживающими в Берлине, как полная сенсация. […]

Единственное, во что сегодня верят берлинские иностранные дипломаты и иностранные журналисты, это то, что решений, касающихся отношений между Германией и Советским Союзом, со всей очевидностью, следует ожидать не в ближайшие недели, а в ближайшие дни.

Берлин, 14 июня 1941 г. Л[икус]

Советские журналисты в Берлине отвечают на постоянно задаваемые им представителями прессы других стран вопросы, касающиеся слухов о советско-германских отношениях, с подчеркнутым безразличием. […]

В этой связи советские журналисты регулярно обращают внимание (своих собеседников) на недавнее опровержение ТАСС, которое, по их словам, содержит якобы все то, что сегодня можно сказать о состоянии германо-русских отношений […]

19 июня 1941 г. Могилев.

Курсы командиров звеньев. Аэродром Едлино.

Николай Козлов

Очередное занятие неожиданно прерывается визитом командира дивизии. Вид у него такой, что всем присутствующим видно, что произошло что-то чрезвычайное. «Неужели война началась», – думает Николай, вглядываясь в мрачное лицо генерала.

– Вольно, товарищи командиры. Садитесь.

– Заметил, «батя» вне себя? – шепчет сосед, лейтенант Александр Силантьев из сто шестидесятого полка. Николай молча кивает в ответ. В напряженной тишине, установившейся в классе, все ждут, что же скажет комдив.

– Товарищи командиры… – что-то он не торопится, – я вынужден прервать ваши сборы. Не позднее двадцать второго июня ожидается нападение нацистской Германии. Поэтому приказываю вам сегодня же отбыть в свои части.

«Война, – бьется в голове Николая. – Решились-таки фашисты, чтоб им ни дна, ни покрышки. А я, честно говоря, до последнего надеялся, что войны в этом году не будет. Да и позднее, может быть, тоже. Ну не настолько же немцы дураки, чтобы на нас переть. Оказалось – точно идиоты. Нет, но ведь буквально четыре дня назад ТАСС сообщил, что все разговоры о войне – только слухи. Специально, что ли?»

Обед проходит в молчании. Быстро проглотив пищу и отдохнув полчаса, летчики торопятся на аэродром, где их уже ждут подготовленные к вылету самолеты. Помахав на прощание крыльями над КПП, стайка «ястребков» из сто шестьдесят второго полка берет курс на Едлино. Среди них и бортовой номер «пять» Николаева.

Летящий замыкающим Козлов в полете пытается связаться с ведущим строй Воиновым. Тут же выясняется, что вновь возвращенные на борт радиостанции требуют тщательной настройки и умения. Сквозь сплошной треск и шум, который необходимо отстраивать непрерывно, ему с трудом удается наладить переговоры.

– С такой… радиостанцией и противника не надо, – прерываемый шумом и треском монолог Николая слышен даже на КДП полка, – сам грохнешься, пока настраивать рацию и соображать, что тебе передали, будешь.

«Придется ловить инженера эскадрильи и полкового радиста» – привычные действия по выдерживанию посадочной глиссады не мешают летчику обдумывать ситуацию: «Плохо, что в эскадрилье и звене маркони нет. А ведь сократили техсостав совсем недавно, приказом Рычагова. Вот ведь гадость. А как теперь воевать будем, хватит нам народу? Мобилизации-то нет еще».

Приземлившийся крайним Козлов еще отстегивает парашют, а летчики уже строятся, завидев командира полка. Дождавшись, пока Николай займет место в строю, непривычно хмурый «батя» приказывает:

– Всем полчаса отдыха и в класс предполетных указаний! Разойдись.

Идущий к домику Николай неторопливо обдумывает ситуацию. Мысли невеселые, впрочем, по внешнему виду остальных летчиков заметно, что и они не слишком рады сложившейся обстановке: «…вот и дождались. Сейчас нам официально все разъяснят. А как с семьей быть? Дадут время домой заскочить или нет? Отправлять к своим? Стоит ли? Немец сюда, может, и не дойдет. Наша армия тоже не щи лаптем хлебает, остановят его возле границы. Ага, а я, как паникер какой-нибудь, семью уже отправлю. Как на меня после этого друзья смотреть будут? Ничего, если что – всегда уехать успеют. Сейчас самым необходимым заняться надо». Николай нагоняет идущих впереди командиров и останавливает заместителя командира по вооружению.

– Товарищ военинженер второго ранга! Что вы планируете с радио делать? Связь держать невозможно даже в мирных условиях, а что нам с ней делать в бою?

– Не волнуйтесь, товарищ младший лейтенант. Нам уже поступили указания. С сегодняшнего дня у нас в полку работает заводская бригада, будут экранировать зажигание двигателей.

– И когда они все это сделают? Война на носу, если вы в курсе.

– И снова приказываю вам не волноваться. За два дня все закончат, я им в помощь весь свободный личный состав отправил. Еще вопросы будут?

– Никак нет.

– Ну и отдыхайте тогда. Не волнуйтесь, Николай, все возможное сделаем.

«Отдыхайте, отдыхайте. Какой тут отдых, если война на носу. Пойти, звено собрать и поговорить «за жизнь». Все же вчетвером летать совсем не то, что втроем, непривычно, несмотря на все тренировки», – мысли Николая тут же возвращаются к своим командирским заботам…