Алекс Кун - Броненосцы Петра Великого Страница 16

Михайло просмотрел свитки и один протянул мне. Чтение этих старославянских фраз вызывало еще большее напряжение чем синхронный перевод разговоров. Но общий смысл был понятен, типа предъявитель сего, казенный корабельный мастер Александр, имеет право брать чего надо. Если этот фрагмент дословно то «… держать мельницы и иные заводы, строить корабли, держать на кораблях пушки и порох, вывозить беспошлинно из-за моря все предметы, необходимые для судостроения, нанимать шкиперов и рабочих людей, не испрашивая на то согласия воевод и бургомистров… на то смотря иные всяких чинов люди в таком же усердии нам, Великому Государю, Нашему Царскому Величеству, служили и радение свое объявляли…». В общем длинная и витиеватая бумага, кстати без печати на веревочке, которую я ожидал увидеть. Печать стояла вполне обычная, но величиной с кофейную тарелочку. И судя по блестящим чернилам все это боится воды, так что надо срочно прятать в герму.

На обед ни меня ни сержанта не пригласили, видимо пока нос не дорос, у меня по крайней мере. Так что пошел договариваться с кормчим о тузике до катамарана. Антон нашелся у кормила живо обсуждающий с Прохором поход по кабакам в Архангельске. Оказывается, Петр дал Антону вместе с деньгами вольную и кафтан с шапкой со шкиперского плеча. Кафтан Антону был сильно велик, а вот по предъявлению царской шапки по традиции Антона должны в кабаках поить бесплатно. Если так и будет, боюсь Антон сопьется в течении нескольких месяцев. На всякий случай забрасываю удочку на предмет поработать Антону у меня и еще корабелов привести. Но у кормщика перед глазами плескалось море водки, мне вежливо обещали подумать, но похоже в ближайшее время он для работы потерян. Тузик и сопровождающих организовали быстро, буквально через пять минут я ступил на борт Катрана и первым делом запрятал Жалованную Грамоту. После этого устроил перекус и заварил чая для термоса, надо будет серьезно о топливе подумать. После перекуса лежал на палубе и просто расслаблялся. Обед на яхте затягивался, наконец на ней забегали и заголосили, яхта отправлялась на Соловки.

Понаблюдав за идущей яхтой стало понятно отчего мои скорости вызывали такой восторг. Это средство передвижения делало от силы 4 узла, при том, что мой Катран мог в этих условиях свободно дать 10. Идти за яхтой было скучно, особенно после того, как вышли из горла губы и повернули к Соловкам. От нечего делать начал нарезать круги вокруг яхты, чем привлек внимание всей команды и высочайших персон. Мое скоростное преимущество не вызывало уже никакого сомнения и команда просто смотрела за моими выкрутасами. Круги я нарезал большие, чтоб не очень часто с борта на борт перепрыгивать и вдруг, пересекая курс яхты по носу услышал характерные удары шверта о камни. Мне то ничего, а вот у яхты осадка около метра, она же на этих камнях и останется! Скручиваю оверштаг и становлюсь в левентик по курсу яхты. Начинаю прыгать на палубе и махать руками мол «… Поворачивай! Поворачивай!..» Мои ужимки привлекают внимание, но яхта идет прежним курсом. Они там что, думают я цирк решил устроить? Яхта уже близко, надрывая горло кричу — Камни! Поворачивай! — и так несколько раз. Меня услышали, или поняли, только когда до яхты оставались десятки метров. Яхта завалилась чуть набок входя в циркуляцию а потом несколько раз ощутимо дернулась, но опасную зону проскочила. Если дыр себе не набили, можно считать что хорошо все кончилось. А лоции моего времени тут похоже не верны, буду знать. Догоняю яхту, иду с ней параллельно. На палубе суета, но без паники. К фальшборту подошел Петр, оторвавшись от кормила, и показал мне идти вперед. Ну что же, побуду лоцманской проводкой. До Соловков километров 150, при такой их скорости это добрых 20 часов хода. Как то мне не улыбался 20 часовой нон стоп, без сменного рулевого. Однако Петр пер в моем кильватере весь день, вечер и на ночь явно останавливаться не собирался. Точнее он может и пошел спать, а мне тут приходиться чудеса стойкости демонстрировать. Хорошо еще погода баловала. Прекрасная видимость, умеренный ветер и длинная зыбь. Только спать очень хочется. Остановились только ночью на рейде острова Жижгина, прикрывшись низким островом от ветра. Глубины тут были малюсенькие, так что без прикрытия острова волна была бы очень неприятная. А так самое страшное оказалось на камни не напороться. Заякорившись, поднял рубку в стояночное положение и отрубился, даже не перекусив.

Утро началось опять традиционно. Когда тебя посередине моря спокойно спящего в гордом одиночестве начинают трясти за ногу вторые мысли, первые обычно сплошь нецензурные, так вот, вторые мысли о здравости рассудка. Разлепив глаза вижу матроса яхты, меня мол на завтрак приглашают.

Утро добрым не бывает, сижу хмурый и нахохлившийся в тузике, хочу спать а не завтракать в такую рань. И вообще, я сова и мне холодно!

Поднявшись на борт стучусь в уже знакомую дверь каюты. Амбал открывает другой, но не менее внушительный. Внутри за столом весь цвет яхты неторопливо и за разговорами потребляет красиво оформленные вкусности. Ко мне подскакивает уже не молодой мужичонка и проводит к свободному стулу. Места за столом так мало, что надо полностью вытаскивать стул, забираться в получившуюся нишу и тебе сзади пододвигают стул. Теперь понятно, откуда такой обычай пошел, стулья гостям пододвигать. При такой скученности без этой традиции точно не сядешь. Собравшиеся были отвратительно бодры, хоть и заметно, что вечером отмечали счастливое спасение.

Петр поднял кубок за руку господа, пославшую ему меня в трудную минуту. Все это было сказано красиво и витиевато, хотя по тексту получалось, что я в общем то ни при чем, инструмент в руках господа. Ну да бог с ним, не буду же я говорить при таком скоплении народа, что был бы инструментом, то наверняка бы промолчал, инструмент самостоятельных решений принимать не может. Мне впихнули в руку большой кубок, явно медный, но с неплохой чеканкой. И замерли в ожидании ответного спича. Поднимаюсь, ощущая себя пробкой выходящей из горлышка бутылки, и как могу более красочно и витиевато рассказываю, что без Петра не мыслю будущих великих свершений и оберегать государя считаю для себя обязательным. Что являлось чистой правдой, без Петра мои замыслы будут никому не нужны. Моим пространственным восхвалением все остались довольны, вино в кубке было вполне себе ничего. В ответ Петр благосклонно обещал мне награду в те же сто рублей что и кормщику. Правда шапки, по которой в кабаках бесплатно поить будут, не обещал. На обещания руководителя страны я как обычно особого внимания не обратил, любят они обещать, а потом обоснованно доказывать, почему не получилось. Усевшись обратно, не без помощи местного распорядителя, начал пробовать вкусности, до которых дотягивался. Тарелок для гостей не предусматривалось, с блюда ел только Петр, так что отщипывал понравившиеся кусочки руками. Зато такой подход позволял пригласить сколько угодно гостей, не задумываясь о количестве посуды. Ко мне больше никто не лез и было время проснуться и закусить. Ничего интересного для меня за столом не услышал, говорили много, но о неизвестных мне людях и событиях. А завязывать разговор самому — не о чем, сержанта за столом не было, так хоть с ним можно было переговорить. Наконец, дождавшись окончания этого тягостного для меня завтрака поспешил на палубу. У дверей каюты меня выхватил из толпы выходящих еще один мужичок из свиты Петра и вручил тряпочный мешочек весом килограмма три. На ощупь внутри монеты. Мне было настолько непривычно, когда обещания власть имущего выполняются столь молниеносно, что спросил, покачивая тяжелым мешочком

— Что это?

— Талеры, как государь и сказывал — мужичок искренне удивился вопросу.

Спрашивать его что за талеры и что на них купить можно я не стал, кивнув мужичку отправился искать кормщика. Антону было опять не до меня, он готовился к отплытию, так что расспросы о стоимости денег пришлось оставить на потом и удовлетвориться выделенными мне сопровождающими с тузиком.

Отправились мы обычным порядком, катамаран впереди в виде лоцмана а яхта в его кильватере на некотором отдалении. Погода была настолько хороша, что выглядывало солнце, так что оставшиеся 80 километров до Соловков прошли легко и без происшествий, к позднему ужину уже швартуясь в бухте Спасо-Преображенского монастыря. Дождавшись, пока государь сойдет на берег, отгремят всяческие хвалебствования и толпа встречающих утащит Петра со свитой в монастырь, очистив пляж — снялся со стоянки и выбросился на берег. Похоже мы тут не на один день, и стоять на рейде смысла нет.

Походил по пляжу, как приятно увидеть пляж без битых бутылок и прочих наслоений от туристов, выбрал место и поставил лагерь. Делать особо было нечего, походил по пляжу, заодно и плавника насобирал. Вернувшись в лагерь, обнаружил уже разложенный костерок, перед которым на камнях сидело несколько членов экипажа яхты, вместе с кормчим и чуть отдельно сидели сержант с еще одним аналогичным амбалом. Мои припасы никто не тронул все сидели неторопливо переговариваясь и ждали хозяина. Сбросив дрова в общую кучу и пожелав всем здоровья обещаю вкусный ужин и лезу за самым большим каном. Мужики оживились, начали разводить огонь посильнее. Поставили кипятить воду в первом кане, и заодно сразу во втором под чай. Мои запасы пресной воды надо будет срочно пополнять, но подумаю об этом утром. Пока вода закипала подсел к сержанту, надо было с ним знакомиться основательнее, и мы повели разговоры не о чем, присматриваясь друг к другу, все же одно дело общаться только по работе и совсем другое быть хорошими приятелями. Коснулись в разговоре и темы стоимости рублей, оказалось, что я богатый Буратино. На копейку можно было купить курицу или дюжину яиц, на полтину, то есть пятьдесят копеек можно было сторговать корову или пуд железа, если торговаться не умеешь, то корова с железом может встать и в рубль. Ну а на рубль можно было купить аж 200 шкурок белки, полтора пуда мяса с рыбой, около трех пудов муки или соли. Дорого стоила медь, около 5 рублей за пуд. А вот ручной труд ценился дешево. Плотник получал одну копейку в день на прокорм. Так что на свои премиальные я мог нанять работать 30 человек на год. Специалисты правда ценились значительно дороже, в частности меня оказывается записали в казенный ордер на зарплату корабельного мастера в размере 30 рублей в месяц. А иностранные специалисты могли получать от 10 до 100 рублей. Вот такой оказался финансовый расклад. Закипевшая вода помешала продолжить столь мне интересный разговор о текущей финансовой системе. Пришлось заниматься ужином и чаем. Традиционные макароны с тушенкой были поглощены под бурные одобрения, ели из общего котла, жаль только котел у меня все же маленький, на такую ораву не рассчитанный. А дальше под чаек пошли всякие байки и слухи, которые я слушал с интересом, надо как то приживаться. Разошлись уже заполночь. Попрощавшись с мужиками обратил внимание, что Михайло меня подзывает.