Михаил Ланцов - Смерть Британии! Царь нам дал приказ Страница 16

— Но ведь это нарушает все мыслимые и немыслимые законы экономики! — воскликнул Абаза.

— Все верно. Экономика наоборот. Шиворот-навыворот, — пошутил Александр, вспоминая о том, как оценивали западные экономисты финансовую структуру Советского Союза. Они просто не понимали, каким образом все это работало.

— Но…

— Дорогой мой друг. Причина, почему это работает, очень проста. Любое производственное предприятие имеет как внешний оборот материальных средств, так и внутренний. Обычно они взаимосвязаны и взаимно обусловлены. Например, для того чтобы держать производство на определенном уровне, нужно иметь пропорциональный рынок сбыта. При этом объем чистого дохода в производственной сфере довольно скромен, что в свою очередь диктует интенсивность роста производительных сил. Как вы понимаете, в этом случае внутренний оборот ограничивается только тем, насколько успешно продаются производимые товары. Если их продавать некуда, то цикл производства прекращается из-за недостатка финансирования. В ситуации же с разделением этих оборотов в два независимых цикла мы получаем ограничение внутреннего оборота только техническими средствами.

— Но как?!

— Очень просто. Дело в том, что при таком подходе немного иначе считается себестоимость производимой продукции, — снова улыбнулся Александр. — Что нужно для оценки себестоимости?

— Закупочная цена сырья, совокупная стоимость человеко-часов, потраченных на производство учетной единицы продукции, амортизация средств производства, транспортные издержки, климатические издержки, коэффициент доли брака…

— Ограничимся этими параметрами. Так вот. В нашем случае себестоимость производства будет оцениваться по двум шкалам: человеко-часы и привлеченные внешние ресурсы. Иными словами, в идеально утрированной ситуации, когда все сырьевые, промышленные и транспортные фрагменты производства сосредоточены в руках одного предприятия, себестоимость произведенной продукции будет равна человеко-часам, затраченным на ее производство, произведенным на стоимость их оплаты. Так как все остальное будет проходить в виде «изменения учетных фондов внутреннего оборота», которые для удобства считают в учетных единицах, равных империалу. Вы понимаете, о чем я?

— Смутно, — задумчиво произнес Абаза. — И как тогда формируется положительный баланс внешнего оборота?

— Во внешнем обороте предприятия находятся настоящие империалы. Они используются для того, чтобы выплачивать заработную плату рабочим, всевозможные социальные компенсации и осуществлять закупки тех или иных товаров, которые нужны Имперской корпорации, но внутри нее не производятся. По большому счету на текущий момент выплата заработной платы рабочим — основная статья расходов внешнего оборота. Поступления же в этот фонд внешнего оборота идут от продажи производимой продукции и комиссии от эксплуатации транспортной инфраструктуры Имперской корпорации, например, тех же железных дорог, сеть которых растет как на дрожжах. Корпорация продает оружие и боеприпасы, военную амуницию, паровую технику, инструменты и сельскохозяйственный инвентарь, метизы и многое другое. Значительную долю производимой продукции закупает правительство Российской империи для нужд армии и флота, но не только. Расширяющийся внутренний рынок поглощает весьма ударно всю эту полезную продукцию. И так далее. Или вы думаете, корпорация той же Бразильской империи осуществляла последнюю поставку десяти тысяч винтовок старого образца бесплатно? — улыбнулся Александр. — В общем, приход по внешнему обороту пока превышает расход, не сильно, но превышает.

— Как-то очень путано и мудрено получается.

— Непросто. Вы правы. Но это работает. Строительство тех же железных дорог ограничивается на данный момент не наличием в казне достаточных средств для финансирования этого строительства, а упирается в технические возможности заводов по выпуску всего необходимого, с одной стороны, и реальные физические ограничения военно-строительных частей. Вы понимаете, насколько парадоксальна ситуация?

— Но в этом случае построенные железные дороги становятся собственностью корпорации.

— Верно. А корпорация — собственность Императора. А Император — правитель России, — улыбнулся Александр. — То есть составная часть государственного аппарата. Бессменная часть государства вне зависимости от того, кто будет занимать эту должность. Фактически Императорская корпорация — это часть государства. Подобная хитрая система пользования и владения упирается в необходимость, с одной стороны, иметь замкнутую систему с жестким разделением внутреннего и внешнего оборота, а с другой стороны — продиктована необходимостью оставить зазор для частной коммерческой деятельности. Ведь я бы мог подобным образом перекроить вообще всю экономику Российской империи, но решил не доводить до крайности, чтобы дать выпускать пар всем желающим. Тот же частник-земледелец пускай извращается на своем клочке земли столько, сколько ему будет угодно. Финансовое благополучие государства будет базироваться исключительно на Императорской корпорации.

— Довольно интересная схема, — задумался Абаза. — Но меня терзает еще один вопрос. Внешний оборот. Он ведь упирается в те самые империалы. Настоящие, не фиктивные. Как быть с ним? Не окажется ли, что в один прекрасный момент у Императорской корпорации просто не окажется средств во внешнем обороте для выплаты зарплат? Ведь для положительного баланса нужно, чтобы объем выплат покрывался поступлениями от продаж.

— Резонный вопрос, — сказал Александр. — И он решается комплексно. Во-первых, в объеме производимой продукции Имперской корпорации должна быть определенная доля товаров народного потребления. То есть то, что востребовано на рынке как внутреннем, так и внешнем. Во-вторых, государственные заказы. Например, то же перевооружение армии.

— Перевооружение армии… это ведь весьма дорогое удовольствие. Откуда мы возьмем деньги на регулярное перевооружение? — смущенно пожал плечами Абаза. — Раньше Россия испытывала в этой связи очень большие проблемы. Причем, что немаловажно, постоянно.

— Вспомните, какие у нас запасы золота, серебра, платины, алмазов, изумрудов и рубинов?

— При установленной форме резервирования мы можем выпустить в оборот наличные средства на сумму в сто сорок миллиардов империалов, не нарушая закон о резервировании.

— Сейчас у нас в обороте тридцать семь миллиардов. Ну не в обороте, конечно, а вводится в него, но это непринципиально. Так? — смотря прямо в глаза, спросил Император.

— Так.

— Какой у нас годовой объем добычи товара казначейского резервирования?

— В прошлом году мы закрыли баланс в районе миллиарда империалов. Большая доля, безусловно, ушла в алмазы…

— Это не принципиально. Важно то, что покрывать минус внешнего оборота за счет выпуска обеспеченных денежных знаков мы сможем очень и очень долго. По моим подсчетам, десятки лет. Особенно если сможем открыто подмять под себя Трансвааль.

— А потом?

— А что потом? Вы хотите создать идеальную систему? — улыбнулся Александр. — Это не получится, потому что мир слишком быстро развивается. Я убежден, что на ближайшие полвека придуманной мной схемы должно хватить за глаза даже при негативных условиях.

— После вас хоть потоп? — грустно произнес Абаза, цитируя Людовика XIV.

— Отнюдь. Что нам мешает после изживания схемы частичного резервирования на основании золотого эквивалента добавить в него новый пункт? Например, коэффициент промышленного развития, тем самым изменив ставку резервирования, привязав ее по формуле не только к объему накопленных ценностей в хранилище, но и к объему производимых товаров.

— Но ведь свободный обмен… он ведь ограничен только временно…

— Я вас уверяю, этот шаг вполне осмыслен и эта «временная мера» в будущем только усугубится, — улыбнулся Александр. — Думаю, что через лет пятнадцать-двадцать минимальный порог обмена будет увеличен и установлен верхний.

— Но что скажут люди? — развел руками Абаза.

— Поживем — увидим. Впрочем, ситуация еще может много раз измениться. Я не исключаю, что мы вообще уйдем от золотого эквивалента к какой-нибудь иной абстрактной системе. В любом случае это вопрос будущего.

Глава 11

3 августа 1882 года. Брюссель. Штаб-квартира Североатлантического альянса[33]

— Господа! — Алессандро Грациани[34] повысил голос, чтобы перекричать весь тот шум и гам, что творился в зале заседаний. — Господа! Прошу внимания! — громко сказал он снова и выдержал небольшую паузу, давая уважаемым людям усесться поудобнее. — Итак, мы здесь собрались для того, чтобы обсудить сложившуюся непростую обстановку.