Анатолий Дроздов - Витязи в шкурах Страница 16

— И по дороге еще весь спалят, — сказал Вольга, шаря глазами по траве. — Пограбят, над детьми надругаются — чтоб веселее идти было, — он подобрал копье, повертел его в руках, отбросил. Взял другое, потрогал зачем-то железный шип на тупом конце (чтобы втыкать в землю на стоянке), остался доволен. Подмигнул Василько: — Сторожи лучника!

— Ты куда?! — попытался остановить его Якуб, но было уже поздно. Странно держа копье острием к себе на вытянутых руках, Вольга огромными прыжками полетел к щитам. Половцы, растерявшись поначалу от неожиданности, быстро пришли в себя; наконечники их копий угрожающе поднялись. Стрелок выглянул из-за края щитов с натянутым луком, но спустить тетиву не успел — Василько всадил ему стрелу прямо в глаз.

Вольга на бегу опустил копье и воткнул шипом в землю в двух шагах от линии щитов. Ошеломленные половцы и русские увидели, как прочное древко вознесло вверх вытянувшегося в одну линию с копьем воина, а затем перебросило его через дугу обороны. Раздался плеск — Вольга стоял по колено в реке.

Копье из рук он не выпустил и, ловко перебросив острием от себя, с силой ударил ближнего к нему половца. Тот завопил, и степняки словно очнулись. Не сговариваясь, развернулись к новой опасности, подставив русским незащищенные спины…

Когда Улеб с дружинниками подбежали к реке, четверо степняков, в том числе и воевода с рубленной мордой, лежали, пронзенные стрелами — Василько и присоединившийся к нему Михайла спускали тетивы без роздыха. Оставшиеся половцы попытались встать в круг, но не успели — в злом, скоротечном бою четверо полегли, а одного Улеб, оглушив щитом, велел вязать. Русским последняя сеча тоже стоила недешево — еще двое воев замерли неподвижно на речном берегу, почти все уцелевшие были ранены — к счастью, легко. Невредимый Вольга выбрел из воды и обессилено опустился на песок. Улеб хотел было подойти к нему, но, увидев лицо воя, не стал…

Неутомимый Василько вернулся еще засветло. Он привел с собой смердов с повозками, и те, перекрестившись при виде поля битвы, стали грузить на телеги убитых русских воев и дружинников; отдельно — раненых. Их вои Улева успели перевязать найденными в шатре и разодранными на ленты одеждами из легкой камки, с убитых русских сняли броню и оружие. Всех половцев ободрать не успели, но Вольга уже ходил в красивой ханской броне и в ханских браслетах.

За броню у него вышел спор с Якубом; тот попытался сам ободрать мертвого хана.

— Василько его убил! — настаивал Якуб, сердито отталкивая Вольгу от трупа. — Его добыча.

— Василько его только прирезал! Спросив у меня позволения добить, — не соглашался Вольга в сердцах.

Разнял их Улеб.

— Вольга его свалил, — подтвердил, подойдя. — Я видел. Что лаетесь? Вон сколько еще не ободранных…

Якуб отступил и молча смотрел, как Вольга неумело стаскивает с мертвого тела броню, снимает браслеты.

— Перстни будешь брать? — спросил, когда Вольга потащил броню к реке — отмыть кровь.

— Нет! — бросил воин на ходу.

— Твое дело, — пробормотал Якуб, подходя к трупу. Нагнулся и потащил с мертвого пальца массивный золотой перстень с большим зеленым камнем. Перстень не поддался, и Якуб, выругавшись, достал из-за голенища нож…

Когда смерды закончили работу, Улеб подошел к старшему из них и высыпал в подставленную ладонь горсть монет.

— На раненых и помин души убиенных, — сказал коротко. — Раненых свезете в Путивль.

Пожилой смерд молча поклонился и спрятал деньги в карман портов.

— Как тебя зовут? — спросил князь.

— Роман.

— Гляди, Роман, за ранеными. Скоро буду в Путивле — проверю!

— И без твоего приказа глядели, — смело возразил Роман. — Это нашу весь поганые сегодня пожгли. Что ж мы своих… Мальчик твой сказывал: вы тех побили, кто нас жег?

— Их, — подтвердил Улеб. — Вишь, лежат? Ни один не ушел. Что вот только с трупиями делать — в реку бросить или так оставить?

— Будешь ты реку поганить! — не согласился Роман. — Завтра снова приедем, закопаем, чтоб не смердели. Это наш луг, коней гоняем в ночное…

— Хитрый старичок! — заметил Якуб, когда Роман отошел. — Завтра приведет своих, сымут с побитых одежду… Тут одних сапог полсотни пар. Да и наших, наверное, разденут.

— Покойнику сапоги не нужны, — вздохнул Улеб. — Лучше так, чем гнить на лугу. Поп у них есть, спрашивал, отпоют наших по чести. А смердам одежа нужна — сам видел, как их пожгли…

Прежде чем груженные телеги отправились обратно, к Улебу подошел смерд. Был он без шапки, волосы всклокочены, сухие серые глаза смотрели дико.

— Много добычи взял, княже, — сказал хрипло. — Поделился бы!

— Что нужно? — посуровел лицом Улеб.

— Оружие. И кони.

— Зачем?

— Поганых бить.

— А может веси грабить? — встрял Якуб. — Пользуетесь тем, что князь Игорь в полоне, а поганые — у нас. Власти нету, правды нету. Слышал, княже, — обратился он к Улебу, — шайки уже на всех дорогах. Вооружились кто чем, грабят, убивают. Скоро к Путивлю приступят.

— Мы будем бить половцев, — упрямо сказал смерд. — Дай мне оружие.

— Это его жену и дочку мы видели сегодня на околице, — сказал подошедший Василько. — У него больше никого не осталось.

— Все равно не давай! — стоял на своем Якуб.

Улеб замолчал, затрудняясь принять решение. Стоявший рядом Вольга мягко взял его за руку.

— Разреши молвить, княже?..

— Что тебе? — сердито спросил Улеб, когда они отошли.

— Давай возьмем его с собой. И тех, кого приведет.

— Что с них толку? Были б княжьи или боярские — тех ратному делу с детства учат. А эти? Глухая весь у Поля, что они видели, кроме сохи? Меча сроду в руках не держали!

— Я тоже не держал.

Улеб внимательно посмотрел на него снизу вверх.

— С каким войском ты сегодня в поход выступил, княже? Сам тридцать? С каким остался? Сам восемь? Где других воев возьмешь?

— Ярославна собирает по городам и весям.

— Это когда еще соберет! А тут готовое пополнение! Коней у нас — табун! Оружие — завались! Не такие они и безрукие. Лес кругом, значит, зверя и птицу бьют. А раз так — рогатину и лук знают. И на конях ездят. Мечей им не дадим, а вот копья и шеломы…

— Бери их себе! — хмыкнул Улеб. — Будешь воеводой над смердами.

— Какой из меня воевода?

— Знатный, — твердо сказал Улеб. — Хоть ты и меча не держал… Скажешь сейчас моим воям: «Идите за мной!», они и пойдут. Меня бросят. Ты удачливый и храбрый. Они видели, как ты бился и сколько поганых уложил. Каждого десятого, коли не более. Так что бери их, Вольга!..

Смерд, когда ему все сказали, заартачился.

— Здесь будем воевать! Свои земли боронить.

— Я тебя что, в Тмутаракань зову! — озлился Улеб. — Какая разница, где поганых бить? Да и что боронить будешь — пожгли вас!

— Тогда мне одному оружие дайте! — сказал смерд. — Не то мои не поверят: подумают в холопы…

Вечером, когда князь с Вольгой сидели вдвоем у костра, Улеб спросил:

— Научишь меня арканы и копья останавливать?

— Не научу, — вздохнул Вольга. — Сам не знаю, как получается.

— А там… У тебя тоже получалось?

— Получалось. Один раз. Сегодня — второй.

Улеб снова посмотрел на серьгу в ухе воина, поблескивавшую в свете костра. Волк, поджав в прыжке передние лапы, казалось, готов был соскочить на землю. Спросил снова:

— Прыгать научишь?

— Это не трудно. Ты, княже, легкий и сильный. Сможешь…

На рассвете смерд, которого, как выяснилось, звали Микулой, привел Вольге двенадцать воев, молодых и сильных. Их прямо на лугу одели в куяки и шеломы, дали каждому щит и коня. Даже Улеб заулыбался, глядя на маленькое войско, грозно ощетинившееся копьями.

— Приказывай им, Вольга! — сказал весело. — Теперь ты воевода.

Только Якуб ворчал.

— Броня и кони из нашей добычи. Кто заплатит?

— Ярославна. Ты же знаешь, — пожал плечами Улеб. — За каждого коня, броню, копье.

— Знаю, — хмуро возразил Якуб. — По гривне за коня, по ногате за копье… Разве это цены?

— Других нет, — спокойно сказал Улеб. — И не будет. Половцы на Руси. Сколько серебра собрать надо, чтобы русский полон в Поле выкупить?

— Разменяем.

— Всех выменять на поганых, что возьмем здесь живыми, не удастся.

— Не надо было хана убивать, — вздохнул Якуб. — За него воеводу бы дали…

— Василько его прирезал! — пожал плечами Улеб. — Что мне жалуешься? О добыче печешься, а как ее до Путивля доставить? Сам говорил: шайки на дорогах! Кто такой табун оборонит? Нас восемь, половина раненые. Поклониться надо Микуле, что столько воев привел.

— Раскланялся я! — хмыкнул Якуб.

— Продадим добычу — серебро на всех! — строго сказал Улеб. — Кто сегодня в сече был. На живых и мертвых. У скольких малые дети остались…