Дмитрий Бондарь - Ничего личного Страница 16

— Тем, кто сможет их воплотить в реальные проекты, — отозвался я.

— Да? А вот я думаю — наоборот. Если на свободном рынке появляется некое знание, которое легко конвертировать в постоянный доход — будьте уверены, инвесторы найдутся. Но вот остальные проекты, оставшиеся шесть, нуждаются в поддержке, потому что: во-первых, кроме вас, ее никто не окажет. Во-вторых, в процессе одного исследования подчас находится нечто постороннее, невидимое поначалу. Историю пенициллина, я думаю, нет нужды пересказывать? В-третьих, наука — это не только открытия, но и разработка методологии.

Он поднялся со стула, подошел к книжной полке и взял с нее журнал «Наука и жизнь». Раскрыв его в середине, показал нам какую-то серую фотографию со статьей:

— Вот пишут про сверхпроводимость. Первые сверхпроводники работали при температуре около абсолютного нуля. Теперь уже подобрали материалы, позволяющие добиться эффекта всего лишь при температуре в минус двести градусов. Теории, объясняющей такое поведение материалов, пока нет. Но мне кажется, что это только по причине небольшого количества накопленной статистики. Будет больше материалов — будет легче найти общие черты и объяснить явление, чтобы в конце концов создать сверхпроводник, работающий при комнатной температуре. Представляете эффект от такого изобретения?

Захар наклонил голову, а я промолчал.

— Но неужели вы думаете, что все лаборатории, получившие сверхпроводимость при температуре в минус двести пятьдесят или в двести тридцать градусов, работали зря? Нет, хлопцы. Конечно, нет. Без них не появилось бы теории и конечного успешного исследования. Согласны?

— Ну, наверное, так, — протянул Захар. А я кивнул, соглашаясь с доводами Изотова.

— Таким образом, в деле эффективного размещения капиталов ваша задача состоит лишь в прекращении явно дурацких, псевдонаучных или идеологически-зависимых исследований. С их распознаванием справится практически любой профильный аспирант. Создадите фонд, который будет финансировать всех подряд, отказывая явным шарлатанам от науки — пусть ими занимается государство, если захочет. В то же время ваш фонд будет рекламировать те проекты, что сулят выгоду уже в ближайшее время, привлекать для них сторонних соинвесторов, поднимать престиж русских ученых, инженеров, врачей. Отправлять их на учебу, стажировку в те мировые центры науки, где они смогут повысить свою квалификацию и понять дальнейшее направление своей работы. Привлекать в наши центры зарубежных специалистов. Но работать потом и те, и другие должны здесь. Слово «русский» должно стать синонимом слов «образованный», «успешный». Так же и с нашими НИИ — фирме Intel должно стать интереснее заказать исследование русским институтам, чем самим тратить невообразимые деньги на неочевидные проекты. Конечно, следует понимать, что нынешняя наука без соответствующей технологической базы — просто оксюморон. Невозможно исследовать сверхпроводимость, если не умеешь сжижать гелий. Каждый институт, каждое конструкторское бюро должны обладать своей производственной базой. Здесь она будет или в Сингапуре — нужно смотреть. Не вижу ничего плохого, если, скажем, сплавы для нового самолета Антонова или Ильюшина будут производиться в Малайзии, планер собираться на Филлипинах, лопатки для турбин — на Украине, моторы и авионика в России, а салон — во Вьетнаме. В результате править бал будет тот, у кого будет весь объем знаний — бюро Антонова или Ильюшина. Не какой-нибудь Вьет Нгыок из Ханоя. У наших авиаторов заводы и сейчас разбросаны по всей стране. Лететь из Москвы, где стоит чертежная доска, в Комсомольск-на-Амуре или в Хошимин, где собирают фюзеляж — одинаково затратно. Поэтому разницы нет. Но если в Хошимине сборка обойдется вполовину дешевле, то прибыль будет вдвое выше. Ну и как премия за успешную работу — нагружать самых достойных из отличившихся задачами, что «вспомнятся» Сергею, тех, кто сможет их быстро и качественно реализовать…

— Это нереально, — Захар успел вставить в его речь два слова.

— Это нереально для тех, кто не хочет делать, — жестко ответил Изотов. — Этого не сделать за пять лет. Даже за двадцать не сделать. Может быть, за пятьдесят управитесь. Но если начать движение в нужном направлении — это уже будет большое дело. Впереди у вас, хлопцы, по крайней мере еще двадцать пять лет безбедного существования. Ставьте перед собой большую задачу. И когда вы ее выполните — тогда и фундамент под обществом будет тверже, и эффект продлится дольше. Размещайте заводы там, где они стоят дешево, но все управление должно вестись отсюда. И начинайте уже сейчас. Многие институты, оставшись без государственного финансирования, нынче пытаются что-то заработать, но не у всех есть возможность донести до возможных инвесторов свои идеи. Идите навстречу людям. Сделайте совместное предприятие — Горбачев будет счастлив, если увидит перед носом хотя бы один миллиард. Не стесняйтесь, они сейчас любому американцу с деньгами будут рады до самозабвения.

Вот с Изотовым всегда так: наговорит, наговорит, а мы потом разгребай. Но, как обычно, в его размышлениях было рациональное зерно, которого мы с Захаром прежде не видели. И только ради него следовало совершить эту поездку.

— И вот еще что я вам скажу, — продолжал Валентин Аркадьевич. — Очень важный аспект высокотехнологичного производства — безопасность. Чтобы никто не мог повторить того, что вы сделали. Есть такое понятие — монопсония. Слышали?

Захар кивнул — он не зря посещал два года курсы MBA, а я пожал плечами.

— Это противоположность монополии. Когда покупатель на рынке всего один. Станьте таким покупателем для высокотехнологичных производств, производящих для вас комплектующие, размещенных за пределами страны, и можете быть спокойны за безопасность своих разработок. Если турбина состоит из сотни деталей, то нет беды, когда восемьдесят процентов производства ее элементов размещается в десяти разных странах — никто из них не сможет собрать вашу турбину. И никому, кроме вас, их продукция не интересна. Они будут привязаны к вам сильнее, чем вы можете себе вообразить.

— Заодно и платить им можно будет столько, сколько хочется, а не сколько просят?

— Ну да, примерно так. Есть, правда, одна существенная деталь во всей этой конструкции. Экономика в нашем мире достаточно стабильна. Что это значит для нас? А это значит, что любое массовое производство нужно будет втиснуть в рыночные условия. Понятно?

— Не очень, — здесь стушевался даже мой ученый Захар.

— Ну вот смотрите: в мире есть два десятка автопроизводителей, работающие на весь мир — американцы, японцы, немцы, остальные европейцы, все представляют на свободном рынке по три-четыре компании, остальное — мелочевка вроде нашего ВАЗа. Эти двадцать компаний полностью охватывают все сегменты рынка. Они им просто владеют. И рынок не потерпит появления еще даже одного подобного производителя — ему просто негде будет пристроить свою продукцию. Если, конечно, рынок не развивается. Но когда он растет — географически, экономически, то и у новичка появляется шанс. Поэтому для завоевания рынка нам, наверное, прежде всего нужно озаботиться его развитием. Когда я работал в Вене, часто приходилось слышать: «В Китае и Индии такой огромный рынок, так много покупателей, они вытащат нашу экономику из той дыры, где мы оказались!» Действительно, вместе Индия и Китай составят, наверное, треть, а то и больше от населения Земли. Добавьте сюда Африку — и получите больше половины. Казалось бы — огромный рынок! Но он нищий — у маленькой Европы денег в сотни раз больше! Если его не развивать, давая людям возможность заработать, то и не нужно ждать от него чудес — их не будет. Но поставьте там заводы, на которых будут работать индусы и китайцы, где они смогут получить свои сто долларов в месяц, и увидите, как ваш прежде нищий рынок начнет искать способы прикупить продукцию ваших заводов.

Мы говорили еще долго, и Валентину Аркадьевичу приходилось объяснять нам такие очевидные вещи, что было трудно понять — как мы сами до такого не додумались?

Постепенно разговор свернул на жизнь внутри Советского Союза:

— Теперь каждый новый день я просыпаюсь в предчувствии чего-то нехорошего. Как год назад в Алма-Ате запахло национализмом, мне стало понятно, что обратной дороги нет, — поделился Изотов. — У меня приятель хороший там уже лет двадцать обитает. Прилетал летом. Если то, что рассказал мне Владимир Павлович — правда, то Союзу и в самом деле недолго осталось жить. Слишком велики внутренние напряжения. Конструкция их не выдержит. И, думаю, у Горбачева на самом деле нет времени. Даже если он не такая скотина, какую ты мне описал, то ничего реформировать он уже не успеет. А старая максима большевиков гласит: не можешь контролировать процесс — возглавь его! Никто же не объяснит ему, что на пожаре нужно спасать самое ценное, а от остального избавляться с радостью. Он будет либо спасать все, либо пусть все сгорит! А потом спляшет гопака на пепелище своей избы: смотрите, как здорово я придумал сжечь этот грязный, вонючий хлев! Герой.