Андрей Колганов - ЖЕРНОВА ИСТОРИИ Страница 16

Вмешиваюсь снова:

- Так, Адам! Есть такой принцип - инициатива наказуема. Поэтому делаешь две вещи. Первое: готовишь подробную инструкцию по изготовлению и использованию таких карточек для каталога документов нашего отдела. И второе: готовишь статью для "Вестника РКИ" с подробным описанием этой системы со ссылкой на практику ее применения в нашем наркомате.

Войцеховский, немного смешавшийся после критики со стороны Лиды, вновь воспрянул духом, и глянул на своих товарищей чуть свысока.

Когда, закончив дела, троица потянулась к выходу, я окликнул Лиду:

- Лидия Михайловна! Задержитесь на минутку, пожалуйста!

Она оглянулась на ребят, уже выходящих в дверь, пожала плечами и вернулась к столу.

- Лида, вы спортом заниматься любите? - вопрос был для нее неожиданным, но ответила она на него моментально:

- Ненавижу! - Было видно, что отвечает она искренне, потому что ее чуть ли не всю передернуло.

- А что так? - Поинтересовался я.

Она бесхитростно пояснила:

- Меня с детства мама этим спортом прямо заездила. А потом еще в МЧК каждое утро тренировки… - она снова передернула плечами.

- Ну вот, Лида, раз вы не любите спортом заниматься, и я, признаться, тоже, надо нам будет скооперироваться.

При этом заявлении она удивленно глянула на меня:

- Что значит - скооперироваться?

- У меня к вам будет партийное поручение. Поскольку негоже ответственному советскому работнику бегать от уличной шпаны, хочешь - не хочешь, а придется мне заняться всерьез приобретением навыков рукопашного боя, - тут Лида понимающе кивнула. - Я слышал, летом при ГПУ образовалось спортивное общество "Динамо". Может быть, там у вас найдутся знакомые, чтобы можно было у них позаниматься?

Девушка немного скептически глянула на меня и спросила:

- А не проще научиться стрелять и ходить с оружием?

- Да, собственно, я бы и не против, но неохота с наганом таскаться.

- Не обязательно с наганом! - горячо возразила Лида. - Подберем вам что-нибудь полегче.

- Ладно, - примирительно поднимаю ладонь, - это вопрос не главный. Но вот научиться постоять за себя вы мне поможете?

- Что с вами делать, - улыбнулась она (и я впервые увидел улыбку, а не мимолетную тень ее, на ее всегда сосредоточенном лице), - помогу.

ГЛАВА 6. Я СТАНОВЛЮСЬ ДИНАМОВЦЕМ

В очередной выходной день на меня накатила жуткая хандра. Голова моя занялась тем, чем заниматься было категорически нельзя - размышлениями о смысле бытия. А точнее - о смысле моего бытия здесь. Самое подходящее занятие для того, чтобы погрузиться в настоящую депрессию и, в конце концов, напрочь слететь с катушек.

Началось все с констатации печального факта: прошло уже три недели с моего попадания в это время. Три недели, в течение которых я веду себя как некий функциональный автомат, как будто бы механически выполняющий заложенную в меня программу. Нет, конечно, не как примитивный автомат - как очень сложный функциональный автомат: могу гневаться и улыбаться, испытывать страх, наслаждаться яствами и морщить нос от запахов подгоревших блюд на столовской кухне, предаваться элегическим чувствам на лоне осенней природы, и реагировать на аромат духов проходящих мимо барышень…

Но, на самом деле, я не живу! Или, во всяком случае, оказываюсь отделен от той жизни, которая идет вокруг. Я реагирую на нее, взаимодействую с ней, но я - не ее часть. Жизнь, окружающая меня, выступает лишь как объект неких заданных манипуляций - касается ли это делопроизводства в наркомате, политических интриг, или покупки еды для собственных ужина и завтрака.

"Что же ты творишь, зараза?" - спрашиваю сам себя. Раздражение мое нарастало. Ну, в самом деле, так же нельзя. Так можно дойти до того, что живые люди вокруг будут восприниматься лишь как пешки на шахматной доске или фигурки для игры в солдатики. Ради чего, собственно, ты заварил всю эту кашу? И, главное, ради кого?

Социализм строишь? Хочешь, чтобы это строительство обошлось меньшим числом жертв? Похвально. Значит, строим социализм - "малой кровью, на чужой территории…"? М-м-м… да, получается типичная "оговорка по Фрейду".

Так территория эта для тебя своя или все-таки чужая? А ты весь такой из себя пришелец из прекрасного (или не очень) далека? Нет, так я себя не ощущаю. Но и своим тоже, похоже, не стал. Для этого недостаточно желания облагодетельствовать абстрактный "народ", "исправив" с этой целью его историю. Для конкретных людей чего ты хочешь? В том числе и для себя, любимого? Без ответа на этот вопрос останется непонятно, кто ты есть на этой земле, среди этих людей. Остается теперь назвать СССР "эта страна" - и сливай воду…

Для себя хочу я, прежде всего, чтобы совесть была чиста. Чтобы утром можно было бы без омерзения глядеть в зеркало и не нашаривать в кармане наган, чтобы выбить мозги той ненавистной роже, которая уставилась на тебя из зазеркалья. Впрочем, у меня и нагана-то нет…

Сейчас на твоих глазах, парень, рождается новый мир. Ты ведь знаешь, что потом и кровью, энтузиазмом и ненавистью, восторгами и проклятиями, надрывая последние силы, - встанет держава, и вырастут люди, способные остановить собой удар самой страшной на тот момент машины тотального порабощения и уничтожения. Ведут же этих людей за собой не ангелы - такие же люди, обуреваемые в том числе и далеко не самыми похвальными человеческими страстями, и о шкурных интересах не забывающие, и подсиживающие друг друга, и готовые затоптать невиновных - но при всем при том тянущие дело созидания вперед.

Никакого сравнения с теми проклятыми десятилетиями, из которых меня зашвырнуло сюда. Там дорвавшиеся до власти ничего не строили и никуда не вели. Они лишь паразитировали на разложении доставшегося им одряхлевшего, но изначально еще довольно живучего организма. Сначала они окончательно лишили его жизнеспособности, а потом пировали на трупе, как стая стервятников…

Но раз уж случай выдал мне возможность жить в другом, отнюдь не более легком, но в любом случае менее подлом времени, то буду жить во всей полноте этого слова, вдыхать воздух времени полной грудью, вместе со страной прилагая и свои силы к тому, чтобы избежать ошибок, чтобы не наступать на ставшие известными в моем времени грабли. Вот тогда - может быть! - система, становление которой будет куплено меньшей кровью, не прорастет жесткой скорлупой внутрь себя, не закостенеет окончательно, не станет со временем равнодушной к живым людям. А люди эти, когда задует ветер перемен, сделают правильный выбор, и смогут поймать этот ветер в свои паруса, не разламывая добытое потом и кровью их отцов и дедов как клетку, сковывающую любое движение.

"Ну, и наглый ты тип… Виктор Валентинович!" - подумал я, теперь даже мысленно уже не целиком отождествляя себя с человеком, провалившимся из своей реальности в 1923 год. С другой стороны - делай, что можешь, и свершится… Что свершится? А свершится то и настолько, что и насколько ты сможешь. И если то, что ты делаешь, впишется в поступь истории, то нельзя исключить, что сможешь ты немало.

Кто же после этого скажет, что я не наглый тип?!

Но раз уж ты берешь на себя ответственность за право "делать, что должно", ты не должен стоять в стороне от того мира, который пытаешься сдвинуть с колеи. Если ты будешь один против целого мира - не сдвинешь. Сдвинуть мир, можно только двигаясь вместе с ним. А ты - вместе?

Копаясь в памяти Виктора Осецкого, я с самого начала удивлением и с нарастающим иррациональным страхом обнаруживал, что сей субъект не имел в своей жизни до сентября 1923 года практически никаких личных привязанностей. Ни с родителями, ни с родственниками он уже давно никаких контактов не поддерживал, и даже не интересовался их судьбой и местонахождением. Осецкий не имел друзей и даже приятелей - хотя довольно ровные поверхностно-приятельские отношения со многими коллегами по службе и с собратьями по эмиграции он поддерживал (хотя бы с тем же Красиным). Он мог принимать живое участие в судьбе людей, с которыми сталкивался, и ревностно отстаивать интересы дела, которым занимался - но при том ни друзей, ни соратников не приобрел. У него не было ни жены, ни любовницы, а лишь отрывочные полустертые воспоминания о мимолетных связях.

Взяв от Осецкого, без особого напряжения, его память, жизненный опыт, манеры, внешнюю сторону его стиля общения с людьми, - которые и моему обыкновению особо не противоречили, - я не смог принять его отношения к жизни. Ведь не случайно же он хотел совсем недавно плюнуть на все и остаться в Великобритании? И не случайно провалившаяся в прошлое моя личность вступила в конфликт с этим намерением, и Виктор Осецкий, с подсаженным ему попаданцем (то есть мной), пребывает ныне в Москве, а не в Лондоне. Но вот ту социальную изоляцию, в которой жил Осецкий, я еще не преодолел. Я и сам не могу похвастаться особо хорошей коммуникабельностью, но из этой изоляции надо выбираться, и выбираться как можно скорее!..