Гарри Гаррисон - В логове льва Страница 16

— Я бы не хотел больше встречаться с британскими военными, — признался Шерман. — Уж слишком велик риск.

— Согласен всем сердцем.

— Но это не означает, что мы не можем сойти на берег. Пока мы будем держать рты на запоре, риск минимален. Я бы хотел повидать много чего, пока этот визит не завершился.

— Совершенно согласен, — кивнул Фокс. — Второй такой возможности не будет.

Когда шлюпка вернулась, граф вскарабкался на палубу, размахивая толстым томом в красном переплете.

— «Брэдшоу»! — с триумфом провозгласил он.

В другой руке у него был толстый конверт. — А также подробные карты Британии.

— Примите мою благодарность, — сказал Шерман, взвешивая книгу на ладони. — Если бы вы заодно предоставили мне свои британские карты, я бы удалился в свою каюту.

Под вечер «Аврора» уже шла вдоль Английского канала. В это время суток русские, как и британцы, пили чай. Американцы с радостью поддержали этот приятный обычай.

— Я почти покончил с чертежами, — сообщил капитан Уилсон, размешивая сахар в чашке[21].

— Хорошая новость, — одобрил Фокс. — Надо найти вам еще какую-нибудь работу.

— Уж постарайтесь избежать очередного обыска судна, если возможно. Я до сих пор весь трясусь после недавнего приключения. Уж лучше встретиться с врагом лицом к лицу в море, чем пройти через это снова.

Все повернулись, чтобы поприветствовать вошедшего генерала Шермана, который просидел взаперти в своей каюте большую часть дня. Тот рассеянно кивнул и принял чашку у слуги, стоявшего у самовара. Даже не присев, потягивал чай в молчании, устремив взор в неведомые дали. Когда же чашка опустела, отставил ее и обернулся к остальным. От прежней рассеянности не осталось и следа, ее сменила улыбка довольства.

— Джентльмены! Должен вас уведомить, что, если война придет в эти края, у меня есть план. Некоторые детали еще требуют уточнения, но в целом замысел для меня предельно ясен.

— Так откройте его нам! — взволнованно попросил Фокс.

— В свое время, мистер Фокс, в свое время.

Обида на несправедливость, на заточение женщин и малых чад не давала утихнуть гневу, бурлившему в душе Томаса Макграта. Он ничего не просил у мира, кроме возможности заработать на жизнь честным трудом. Именно так он и жил, работал не покладая рук и зарабатывал довольно, чтобы поднять семью. А ради чего? Чтобы всех их загнали в вонючий лагерь. И что дальше? Он не сделал никому ничего такого, чтобы навлечь на себя эту омерзительную участь. Будь честным и трудолюбивым — и погляди, куда это тебя заведет. Он еще ни разу прежде не испытывал искушения встать на путь насилия или преступления, ибо таковые были чужды его природе. Но теперь, кипя от гнева, он всерьез подумывал и о том, и о другом. Итог того стоит, каков бы он ни был. Ирландия должна узнать о концентрационных лагерях.

Сочихолл-стрит была ярко освещена фонарями, стоящими перед шикарными магазинами и ресторанами. Что делать? Он уже углядел пару архаровцев — ну хотя бы до того, как те заметили его. Дождь стих до легкой мороси, но Томас все равно промок до нитки.

Тротуар внезапно осветился, и он отпрянул в дверной проем. По ступеням ресторана спускался мужчина в вечернем туалете. Подошел к бордюру и взмахом подозвал один из проезжавших мимо экипажей. Неужто возможность? Пока непонятно. Макграт прошел мимо кэба, когда гуляка сел в него, сказав что-то кучеру. Тот причмокнул, тряхнул вожжами, и кэб медленно покатил прочь.

Вокруг хватало других кэбов — и пешеходов, переходящих улицу. Не слишком убыстряя шаг, Макграт держался почти за кэбом и вскоре увидел, как тот сворачивает в темный переулок. Свернув за угол, Томас сорвался на бег.

Старая лошадь не торопилась, а кнут кучер пускать в ход не хотел. Наконец кэб остановился, не слишком опередив преследователя. Макграт был всего в футе от него, когда седок расплатился и поднялся по ступенькам крыльца приличного особняка.

— Деньги! — выдохнул Макграт, хватая кучера за руку. — Давай мне все деньги, что у тебя есть.

— А этого не хочешь?! — крикнул тот, с маху приложив ирландца палкой по голове сбоку. Кучер был молод и силен, из раны сразу пошла кровь, — но и ему самому не поздоровилось. Крепкий удар кулаком в грудь вышиб весь воздух из его легких, повергнув кучера на мокрый тротуар.

Быстро обшарив упавшего, Макграт нашел бумажник во внутреннем кармане куртки. Все заняло считанные секунды; никто его не видел. Кэб свернул за угол и скрылся из виду, а Макграт быстро зашагал в противоположном направлении.

Он припозднился на встречу, Пэдди Макдермотт уже ждал его в темной подворотне. Заслышав шаги Макграта, он вышел навстречу.

— Я думал, ты не придешь…

— Как видишь, тут я весь. Как оно прошло?

— Не совсем, как ты сказал. Никаких ирландцев не было ни в одном из баров, что я навестил, вообще ни единого. Бритты загребли их всех — и продов, и тейгов.

— Иисусе, они что, не знают, кто такие лоялисты?

— Смахивает на то. Но я сходил в гавань, как ты сказал, и шотландские рыбаки очень сердитые насчет всего этого. Гадают, не придет ли следом ихний черед. Как услыхали мой акцент, спросили, не в бегах ли я. Я сказал «ага», и они мне поверили. Смахивает на то, что здешние рыболовы и те, что с Ольстера, все рыбачат на одних отмелях. По-моему, они маленько занимаются контрабандой друг для дружки, но я не хотел расспрашивать сверх меры. Они захватят меня поутру, чтоб я поспел на похороны, про которые говорил им. Но обойдется дороговато. Десятка туда, потом еще десять фунтов другим, которые довезут меня на берег. У нас таких деньжищ нету.

— Ну, скажем, у некоторых есть, — с этими словами Макграт выудил из кармана пачку банкнот. — Доберись туда, Пэдди. Доберись до Ирландии и скажи им про то, что тут творится. Дублин должен знать.

ИРЛАНДИЯ В ЯРОСТИ

Президент Авраам Линкольн поднял голову от бумаг, которые подписывал, и поглядел на вошедшего секретаря Джона Николая.

— Дайте мне покончить с этим, Джон, потом я весь внимание. Похоже, бумаги с каждым днем все прибывают.

Промокнув подпись, он положил стопку документов в ящик стола, откинулся на спинку кресла и вздохнул с облегчением.

— Итак, чем могу служить?

— Пришел военный министр Стэнтон. Хочет поговорить с вами о каких-то срочных делах. А с ним генерал Мигер.

— Ирландия, — устало покачал головой Линкольн. — Эта несчастная страна все еще страдает после всех перенесенных бедствий. — Он встал и потянулся. — Хватит мне сидеть за столом на сегодня. Не будете ли вы добры сказать им, чтобы ждали меня в комнате кабинета министров?

Президент вытер кончик пера и закрыл чернильницу. Бумажной работы на сегодня достаточно. Пройдя по коридору, он вошел в комнату кабинета. При его появлении двое мужчин, стоявших у окна, обернулись к нему.

— Джентльмены, пожалуйста, присаживайтесь.

— Спасибо, что согласились увидеться с нами, — сказал Мигер.

— Опять Ирландия?

— К сожалению, сэр. Я получил чрезвычайно тревожное донесение.

— Как и я, — столь же угрюмо подхватил Стэнтон. — В нейтральных водах захвачен еще один корабль. Хлопковое судно на пути в Германию вместе с грузом. Доставлено в Англию, где владельца и офицеров отпустили. Но ее несчастный экипаж силком завербовали в британский военный флот. Офицеры возвращались через Францию, вот почему мы узнали об инциденте только теперь.

— Значит, 1812 год сызнова?

— Вот уж действительно.

Будет ли война снова — и по той же самой причине? Президент тяжко вздохнул, даже не заметив этого, и прижал ладонь к разболевшейся голове.

— Я тоже получил донесения, — вставил Мигер. — Нам было известно, что англичане уже несколько месяцев собирают и куда-то увозят ирландцев, но мы и понятия не имели, что с ними происходит. От них не было никаких вестей, будто они бесследно пропадали. Но теперь мы знаем. Весть дошла до нас, и за ее подлинность ручаются. Власти устроили лагеря, концентрационные лагеря, как они их окрестили. Два человека бежали из лагеря близ Бирмингема, и один из них добрался до Белфаста. Они говорят, в этих жутких местах держат не только мужчин, но и женщин, и даже детей. Условия жизни в лагерях просто ужасные. Никого ни в чем не обвиняют, просто держат в заключении против их воли. Это не просто преступление против личностей — это преступление против целой нации!

Линкольн слушал в молчании, глядя на сгущающийся за окном мрак и чувствуя, что такой же мрак сгущается в его душе.

— Мы должны что-то предпринять, но ничего не могу придумать, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Надо созвать заседание кабинета. Завтра утром. Может, более холодные и трезвые головы найдут какие-нибудь ответы. Полагаю, надлежит подать официальный протест…