Бедный Павел. Часть 2 (СИ) - Голубев Владимир Евгеньевич Страница 16

Скоро там случится революция, короля и его семью казнят, но даже это не остановит Францию, а, напротив, даже пришпорит её развитие. Третье сословие этой державы устроит такое миру, что сравнить это возможно только с приходом к власти в России коммунистов. В моём мире конкурировать с новой Францией удалось только новой Англии — вечному её антагонисту. Британцы, в свою очередь, в это же время совершили промышленную революцию, а не социальную, как будущая Республика. Но вот детали этого мне были неизвестны, так как просто не интересовался этим в прошлом.

Но и этих общих деталей мне хватало для выводов — лезть в драку между этими странами нам не стоит — потери будут слишком значительны. В моей былой реальности даже грандиозные победы над Наполеоном, похоже, настолько подорвали и без того слабую экономику государства, что потом мы просто не могли справиться с ситуацией аж до самых большевиков. Мы пошли по нисходящей, и уже к Крымской войне проблемы, которые мы имели, привели нас к поражению.

Никогда историей особо не интересовался, но знаменитый лесковский Левша и Нахимов с Корниловым в детстве оставили у меня в душе отчётливый след. Россия во время уже следующего за мной поколения русских монархов настолько отставала от Европы по экономике и вооружению, что даже храбрость и выучка наших солдат и матросов во время осады Севастополя уже не спасли страну от поражения.

Мультфильм же про Левшу меня тогда вообще поразил до глубины души. Мой детский разум, сформировавшийся в условиях жизни в одной из могущественнейших стран мира, этой картиной неэффективного управления и слабости промышленности, был просто травмирован. Я помню, как ощущал эту беспомощность Левши изменить ситуацию, в которой ружья чистят кирпичом — она мне снилась в детских кошмарах. Теперь эти кошмары могли вернуться снова, но уже наяву.

Единственное, что приходило в голову — попытаться поиграть на противоречиях европейских игроков, на их противостоянии. Торговать с противниками, попробовать заработать на этом — это похоже та узенькая тропинка, по которой нам надо пройти. В конце концов, позиция США в мировых войнах в этом и заключалась, а потом они присоединялись к побеждающей стороне и хватали всё сладенькое.

А пока Франция будет пытаться победить всю Европу, за их спинами потихоньку перестроить сельское хозяйство и промышленность. Что потребуется сторонам, которые должны сцепиться на будущих полях сражений? Продовольствие, оружие, сырьё. Можем мы стать поставщиками всего этого? Конечно! Значит, будем к этому и двигаться.

Надо было начинать, причём медлить с изменениями сейчас уже было нельзя. Ощущение было такое, что отстанем ещё больше, и уже через несколько десятков лет мы получим армию, которая будет, как в той реальности, сражаться только за счёт своей фантастической стойкости и потрясающего героизма, но никак не из-за технического совершенства и даже не численного превосходства, а совсем даже напротив. Проблема технологического отставания, что я увидел на Урале, и которую мы привычно преодолеваем, бездумно расходуя человеческие ресурсы, только подтверждала моё мнение.

Да сего момента все мои идеи о развитии экономики базировались почти исключительно на отрывочной информации, моих домыслах и умозаключениях. И вот теперь я получил возможность взглянуть на всё это уже с высоты верховной власти и управления. И окончательно определить, что же у нас происходит и что с этим делать.

Начинать, конечно, надо с финансов, к которым я получил полный доступ. Мама не могла отказать мне в этом, да и не хотела. Я, признаться, догадывался, что и здесь у нас не всё хорошо, и вот я в этом убедился. Страна, по сути, с Петра Великого представляла собой этакий войсковой лагерь, ориентированный на достижение военной победы. Хорошо, но теперь эта победа достигнута, а страна привыкла жить военными привычками — приказами и привычным отношением к жертвам. Чем-то похоже на то, что было в СССР перед его распадом. С отцом мы тогда много об этом говорили, военный лагерь не может функционировать долго, а здесь уже скоро сто лет.

В общем, финансовой системы у нас не было. Кто-то что-то как-то считал — это кое-как сводилось, и вот на это мы и опирались. Людей не было, помещений не было, отчёты были слишком сложны — самое главное, все считали это нормальным. Всё держалось только на государственной идее. Идея эта сама по себе прекрасна, но только на ней не может держаться всё. Служащие жили и работали просто в нечеловеческих условиях — они зачастую не получали жалования годами, а работали в малюсеньких комнатушках без окон. Надо было строить именно систему — государственный механизм учёта и распределения средств.

Далее, в государстве основой денежного оборота были медные монеты. Потребность в денежной массе росла, а добыча серебра, а тем более золота в государстве были явно недостаточны для его обеспечения. Нерчинск да Алтай давали серебра не так много, как хотелось бы, а золота и того меньше, а вот меди, благодаря Уралу, было в достатке. Но медь — она тяжёлая, а при этом номинал таких монет — минимален. Так что, для крупных сделок требовалось таскать с собой телеги с медной монетой. А сбор налогов превращался в странствие огромных обозов. В общем, бумажные деньги сейчас — вещь реально необходимая и этим надо заниматься.

А также у нас не было системы налогообложения. Та её замена, которую организовал Пётр, и которой активно пользовались его последователи, меня нисколько не устраивал. Система сбора и подсчёта налогов была убогой — никто не понимал, как это работает! Как у нас получалось вообще что-то собирать и сводить в отчёты?

Подушный налог был прямым и взимался по так называемым ревизским сказкам — результатам переписи населения. Как может работать система, в которой налоги собираются не с живых людей, а со списка налогоплательщиков, живших с десяток лет назад, я не понимал.

Нет, для планирования это удобно, но вот для непосредственного сбора налогов — ужас же чистый. Деньги надо собирать и с умерших, и, наоборот, там, где уже десяток новых людей, мы собираем по-прежнему с одного. А ещё для работы такого механизма надо запретить, причём начисто, перемещение людей как между сословиями, так и в пространстве — иначе разбегутся-разъедутся, и собрать налоги станет невозможно до новой ревизии в принципе! Пётр воевал, жестоко воевал — на карту было поставлено всё, и ему деньги были нужны любой ценой, но мне-то нужно было и государство развивать.

Ревизии к тому же проводились крайне редко, потому что представляли собой масштабную войсковую операцию по выявлению налогоплательщиков, а значит, сами по себе стоили немало. Работал принцип: кто не спрятался, я не виноват. Вот такая ситуация. Да, ранее я знал об этом, но до конца поверить не мог, а зря — вот оно.

То есть, налоги должны были быть оплачены по сказке, составленной много лет назад. Все понимали, что в деревне за этот срок всё поменялось, поэтому налог должны заплатить все, кто там остался. Как они между собой разберутся — их проблема. Тогда, в начале XVIII века сложилась ситуация, при которой власти сами загоняли крестьян в группы, этакие колхозы, но с кучей недостатков. Первое — из общины невозможно выйти, только ногами вперёд. Второе — община должна платить налоги, которые ей спускаются, опираясь на сильно устаревшие данные. И третье, главное — жуткая эксплуатация со стороны помещиков.

Здесь картина просто чудовищная. Многие помещики загоняли крестьян до смерти — и это не преувеличение. Ситуация с барщиной шесть дней в неделю и одновременным оброком была вполне обычной. Власть по этому поводу ничего не делала, положение крестьян менялось только в худшую сторону, налоги и выплаты росли и ещё больше придавливали несчастных земледельцев.

С косвенными налогами было получше, а они давали нам до трети дохода. Но при этом половину от этого дохода нам давал винный откуп. Система этого откупа подразумевала продажу права торговли водкой, которую производили на казённых заводах по определённой цене. Мы не заботились о розничной торговле водки, а прибыль от неё получали и очень значительную — всё-таки ещё и себестоимость водки была небольшой.