Красный Дракон Империи - Евгений Владимирович Панов Страница 16

В начале осени 1933 года наша дружная семья увеличилась на одного человека. Целительница Дарья переехала в наш дом. Расписались они в Чагояне у председателя колхоза и получили на руки справку, что теперь они законные муж и жена. По этому поводу собрали небольшое торжество. Чисто семейное. Из посторонних был лишь китаец Шэн-ли, да и того чужим можно было считать исключительно формально.

Молодожёны были немного расстроены лишь тем, что в округе не было церкви. Даже в Шимановске церковь ещё в двадцатые годы закрыли. Вроде как не совсем по-людски, без венчания. И тут я решил кое-что попробовать. Попросил дядьку и Дарью дать мне руки. Соединил ладонями вместе, а сверху и снизу накрыл своими ладонями и влил немного Силы. Две ауры смешались, полыхнули чистым светом и вновь разделились, но светили уже в унисон друг другу. На лицах жениха и невесты было умиротворение и благодать, а в стороне стоял Шэн-ли и тоже светился от счастья, увидев своими глазами благословение Великого Дракона.

Тем временем осенние дни становились всё холоднее и короче. К Дарье приезжали больные с надеждой на исцеление, причём ехали не только из Чагояна и Шимановска, но даже и из Благовещенска, бывало, приезжали. Я вместе с ней практиковался в диагностике и лечении, а заодно смог саму целительницу кое-чему научить.

Как-то после одного особенно сложного больного Дарья устало опустилась на лавку.

– Ох и силушки ушло, – вздохнула она, – теперь седмицу придётся восстанавливаться.

– А почему так долго? – спросил я удивлённо. Я-то восстанавливаю силу очень быстро с помощью медитации.

– Ну а как иначе-то? Пока сама собой сила не восстановится, так сколько времени-то пройдёт.

Пришлось показать, как быстро восстановиться и как развивать свой источник силы, чтобы он быстрее наполнялся. А вообще с возрастом целительницы я здорово промахнулся. Её было всего сорок пять лет. Столько же, сколько и мне там. А про то, что выглядит старше, она сама сказала:

– То плата за дар целительский. Часто хворь чужую, да всякие порчи, да наговоры на себя брать приходится и в себе сжигать. Вот и не хватает сил на то, чтобы выглядеть моложе.

И опять мне пришлось показывать, как всю эту мерзость изничтожать, не беря её на себя, да как себя самому излечить.

Ну и она тоже многому меня научила. Как распознать порчу (это как системный вирус в компьютере, только на уровне ауры), как от неё избавиться, как самому её навести, да так, что человек будет медленно буквально сгорать.

А между тем время отъезда всё приближалось. Я много думал о том, как жить дальше, и решил, что если не помогу своей стране, во всяком случае, если даже просто не попытаюсь это сделать, то не смогу себе этого простить.

Я обдумывал и такие варианты, как эмиграция в ту же Америку, чтобы стать там мультимиллионером, но понял, что это точно не моё. Не смогу я там жить. Да, возможно, там коврижки и слаще, но это не моё. Моя Родина здесь. Хоть это и пафосно звучит, но Россия одна, в каком бы мире-времени она ни была. А значит, хватит рефлексировать и пора действовать.

Когда-то мне в руки попалась книжка из жанра альтернативной истории, так там главный герой-попаданец вышел на Сталина через Кирова, закрыв его собой во время покушения. Вот и я решил действовать похожим образом. А именно, предотвратить убийство Кирова 1 декабря 1934 года. Только закрывать его собой я не собираюсь, придумаю что-нибудь получше, тем более при моих-то способностях. А там, как говорится, война план покажет.

Значит, решено. Где-то в середине лета следующего года надо отправляться в путь в Ленинград. А к тому времени надо, чтобы Настя сдала экзамены за последние два года школы-семилетки, чтобы в Ленинграде или в Москве могла пойти в полную среднюю школу и продолжить образование. Да, Настю я заберу с собой.

Вся зима, весна и первая половина лета прошли в подготовке к отъезду. Где-то за неделю до неё дядька Андрей достал из-под полов старый саквояж и сказал:

– Вот, Виктор, тут то, что осталось от ваших отца и матери. Теперь всё это я отдаю тебе, ты и распоряжайся.

С этими словами он щёлкнул замками и начал выкладывать содержимое. На столе появилось несколько внушительных кучек отдельно с царскими и с советскими золотыми червонцами, связанные пачки советских бумажных денег и две шкатулки. В одной лежали женские драгоценности, а в другой – ордена и золотые погоны подполковника русской армии.

– Драгоценности Светлана Борисовна просила передать Насте, когда та вырастет, а награды и шашка теперь твои. Деньгами сам распорядишься.

– Откуда столько? – я кивнул на разложенные монеты и пачки купюр.

– Да мы тут с твоим батюшкой… – начал, опустив глаза, дядька Андрей. – В общем, золотишко мы нашли. Видать, кто-то скрал с приисков, спрятал, да и не вернулся за захоронкой. Видно, что долго лежало золото, как бы не несколько лет. Вот мы его и прибрали, да потихоньку через верных людей обменяли на монеты. А уже после того, как отец твой погиб, я остатки золота поменял на бумажные деньги. Монетами-то золотыми не особо где расплатишься. Вмиг лихие люди узнают, да и прибить за такое богатство могут. Тут вся доля твоего отца. Без обмана. Всё до монетки и до рубля.

Он замолчал и вновь опустил руку в нутро саквояжа.

– Тут вот ещё какая штука есть… – С этими словами он достал какую-то небольшую коробку и что-то, завёрнутое в тряпицу. В тряпице находился пистолет Браунинг FN модель 1910 и три запасных магазина, а в коробке лежали 9-миллиметровые патроны к нему.

– Думается мне, что тебе это может пригодиться.

На следующий день мы с ним вдвоём съездили в Шимановск. Мне нужно было оформить себе паспорт. В принципе он сейчас не особо и нужен, но пусть уж лучше будет.

В здание местного отдела, уже НКВД, я прошёл один. Немного придавил Силой сидящего за столом дежурного, и он, как само собой разумеющееся, выписал мне пропуск к начальнику отдела. Начальником оказался наш старый знакомый уполномоченный ОГПУ, который после прошедшей 10 июля 1934 года реорганизации занял этот пост уже в структуре НКВД. Рассказал ему, что собираюсь ехать учиться в Москву и мне нужен паспорт, что есть постановление Совнаркома от 27 декабря 1932 года «Об установлении единой паспортной системы».

Опять пришлось применить Силу, так как было видно, что меня сейчас просто пошлют, и