Распутин наш - Сергей Александрович Васильев Страница 16

первые итоги. Невинная душа — точно не распутинская… Теплилась такая надежда. Мимо! Больше никого спасти не удалось, что делать дальше — неясно. Артём Аркадьевич велел на прощение не жалеть демонов, сделок с ними не заключать. То ещё пожелание. Хвостиков, рожек у них нет, а в остальном — как понять? Явных уродцев, подтвержденных историей, не так много, да и с ними не все однозначно. Батюшин, например. Он кто, демон или душа невинная? Бегать по улицам, искать «на кого Бог послал» можно до морковкиного заговенья. Тут через месяц такое начнётся… Загадать, что ли, желание Деду Морозу — окончание войны к началу революции! Полгода мира с февраля по октябрь — это ж сколько спасенных душ! Хоть с какой стороны проблему разглядывай — России позарез нужен сепаратный мир, но как сподвигнуть на эту мысль Батюшина?! А на поиски кого-либо другого времени нет. Засада…

В подслеповатых отблесках костра во двор уверенной походкой прошли трое в офицерских шинелях и направились к двери, ведущей к «чёрной» винтовой лестнице. «Не местные», — учащённо забилось сердце, — «по чью душу?»

Хлопок двери в прихожей быстро развеял молчаливый вопрос, а последующая возня убедила в том, что визитёры явились не совсем официально. Бросив на топчан шубу, придав ей вид свернувшегося калачиком тела, Распутин встал так, чтобы посетители, открыв дверь, потеряли его из виду. Медленно, по миллиметру открываемый засов ржаво засопел. «Двоечники, — фыркнул про себя Григорий, — надо маслёнку с собой носить и предварительно смазывать трущиеся поверхности для обеспечения бесшумного проникновения».

Через минуту мучительной борьбы с засовом дверь приоткрылась, просунулась рука в перчатке с зажатым платком, от которого за версту разило эфиром, а следом — голова с плотно сжатыми губами и расширяющимися в такт частому дыханию ноздрями. Обнаружив всякое отсутствие движения на топчане, человек сделал по комнате два крадущихся шага, оставшись, совершенно неожиданно для себя, в одиночестве, а Распутин, прыгнув в коридор и одним махом задвинув засов, — в обществе двух дюжих молодцов, навалившихся на слабо сопротивляющегося жандарма.

Проблема любого низко нагнувшегося человека с занятыми руками — в способности быстро сменить позу даже при идентификации внезапной угрозы. В условиях, когда высокий узкий воротник не позволяет резко вертеть головой, а периферийное зрение не развито, фланги и тыл остаются беспризорными. Григорий воспользовался этим замешательством. Те, кого никогда не били по затылку, ради эксперимента могут попробовать сесть к стене и резко откинуть голову назад. Только осторожно, не переусердствуйте! Незабываемое впечатление. Такое чувство, что мозг вытекает через ноздри. Нечто подобное пришлось испытать двум нападавшим, рухнувшим одномоментно на поверженного жандарма. «Надо обзавестись парой наручников, — подумал Григорий, привычно скручивая военных их собственными ремнями и слушая, как колотится в дверь третий участник квеста „убейся об стену“, — детский сад, ей Богу, полная деградация военной мысли. Посылают на захват каких-то сопливых дилетантов…»

Встав около двери и набрав побольше воздуха, Распутин выпалил командным голосом так, будто стоял на плацу перед целым полком:

— Встать! Смирно! Фамилия! Звание! Номер части!

Даже в коридоре было слышно, как в комнате щёлкнули каблуки форменной обуви, а их владелец, не успев разобраться, кто отдаёт команду, ориентируясь исключительно на командный голос, моментально отрапортовал:

— Лейтенант Тирбах[12], исполняющий обязанности старшего флаг-офицера по оперативной части при командующем Морскими силами Балтийского моря.

— Вольно, лейтенант! — облегчённо вздохнул Распутин. — Сейчас вы бросите куда-нибудь в угол эту тряпку, пока сами не траванулись, положите на пол оружие и, пообещав, что не будете глупить, отойдёте к окну. Поверьте, мне не хочется никого огорчать, но если вы станете изображать из себя лихого стрелка или полезете в драку, мне просто придётся вас убить.

Шумное сопение за дверью подтверждало нежелание офицера проигрывать. Он отчаянно пытался составить хоть какой-то план противодействия.

— Лейтенант! — опять подал голос Распутин, — я кожей чувствую ваш боевой настрой, поэтому предлагаю еще один вариант. Сейчас ваши коллеги несколько заняты и не будут в состоянии вам помочь, предполагаю, до утра. Впрочем, как и полупридушенный вами жандарм. Поэтому, если мы сейчас не сможем договориться, я обижусь и уйду, а вас оставлю вместо себя. Завтра у всей вашей гоп-компании будет великолепный шанс встретиться с генералом Батюшиным и рассказать ему в красках, какого хрена вы припёрлись на явочную квартиру контрразведки и что собирались тут делать. У него как раз горит план по немецким шпионам, а у вас фамилия дюже подходящая.

Тон ругательства с двойным морским загибом, прозвучавшего из-за двери в ответ, хоть и был воинственным, но означал скорее не готовность к любым испытаниям, а смущение и замешательство. Одно дело — погибнуть в неравной схватке с коварным врагом и совсем другое — долго и нудно объяснять упёртым жандармам, почему ты не кайзеровский лазутчик, а просто заглянул на огонёк из любопытства. Яркие боевые офицеры, как правило, плохо держат удары бюрократической казуистики и правовой эквилибристики, поэтому часто становятся лёгкой добычей интриганов и правоохранителей.

— Полностью согласен, — вздохнул Распутин, — жизнь переменчива, как зебра. Белая полоса, черная полоса, белая полоса, жопа! Ну так, каково ваше последнее пожелание? Будем договариваться или прикажете доставить вам сюда андреевский стяг, чтобы к приходу контрразведчиков должность флаг-офицера полностью соответствовала вашему внешнему виду?

— Чёрт с вами! — прошипел попавший в ловушку моряк.

О пол тяжело брякнулось оружие. Отступивший на два шага лейтенант весь напрягся в надежде, что мужик, чудом выигравший по очкам первый раунд, откроет дверь, войдёт и нагнётся, чтобы поднять револьвер. Вот тогда Тирбах покажет, чему научили его пластуны во время русско-японской войны, которую он застал зелёным кадетом. Однако всё опять пошло не по сценарию. Едва приоткрылась дверь, на уровне колен мелькнула какая-то тень. В следующую секунду косматое чудовище, подобрав в кувырке пистолет, стояло вплотную к лейтенанту, уперев ствол в подбородок и успев хитро переплести свою левую кисть с правой рукой Тирбаха так, что намертво заблокировало любую попытку движения.

— А теперь, герр Тирбах, тихо, подробно, максимально достоверно рассказывайте, какого… и с какой целью вам понадобилась моя обездвиженная тушка?

Глава 7

Преображение

Седоусый, полноватый, внешне похожий на моржа, адмирал Непенин славен делами, имеющими мало общего с искусством флотоводца. Он был отцом-основателем морской радиотехнической разведки, мастером агентурных игр. И тем, и другим морские офицеры обычно заниматься брезговали. Эта показная брезгливость — одно из свидетельств деградации морского офицерства, как любой закрытой кастовой структуры. Непенин, известный на флоте присказкой «думать-то надо», постепенно урезанной до личного пароля «думато»,