Две руки потентата (СИ) - Герман Иванович Романов Страница 16

Азия, что тут скажешь, тут во всем иной подход. Страну захлестнула самая настоящая гражданская война, причем конфликтующие стороны выбирали русских или японцев как своих покровителей, отсюда и исходили, за кого воевать и против кого «дружить».

Наместник всячески склонял корейцев к принятию российского протектората, интригуя против англичан и американцев — тех повсеместно считали «заморскими дьяволами», и очень настойчиво «попросили» на «выход», даже все стационеры из Чемульпо ушли. А вот позиции русских становились с каждым днем прочнее — ведь они помогали оружием и продовольствием. Не забесплатно, конечно, о временах социализма еще не предполагают. К тому же сами корейцы прекрасно понимали, что произойдет, если они останутся с японцами один на один — пощады никому не будет от разъяренных самураев. Потому в каждом сибирском стрелковом полку уже имелся третьим корейский батальон с русским офицерским и унтер-офицерским составом — создавать из них дивизии и бригады русские генералы наотрез отказались. И оно правильно, расчетливо — батальоны удалось сформировать быстро, и они не представляли опасности после заключения мира.

К тому же корейцы воевали с японцами яростно, с потерями не считались — своего рода экзистенциальный конфликт, когда решается, кому время жить, а кому умирать!

— Я ведь долго думал над тем, что вы оба мне рассказали — сопоставлял и размышлял. Поражение в войне с японцами и привело империю к катастрофе — с царской властью перестали считаться и внутри, и снаружи. А падающего в пропасть принято подтолкнуть в спину, если надеются поживиться его добром. Что и произошло на самом деле…

Наместник вздохнул, нахмурился. Евгений Иванович часто с ним говорил вот так откровенно, понятное дело, что кое-что замалчивал — ведь он больше политик, чем военный, и никто не станет выбалтывать действительно важную информацию. И в беседах постоянно что-то сопоставлял и делал какие-то определенные выводы. А потом, вот как сейчас, спокойно разглядывая бухту и эстуарий реки с затопленными кораблями, говорил о главном. И действительно, адмирал негромко произнес:

— Не знаю, какие реформы нужно провести и в каком порядке, но войну проигрывать нельзя ни в каком случае. Это пробудит всех революционеров к действию, а к ним обязательно примкнут интеллигенты и заводчики, как ты говоришь, за своим куском власти. Побеждать надо! А если вся эта публика дернется — раздавить гадину без всякой жалости!

И такая запредельная решимость послушалась в голосе Алексеева, что Андрей Андреевич содрогнулся, осознав, что адмирал это сделает — он совершенно не боится пролить крови, не своей, ни чужой, особенно последней. И если у него будет власть, сделает это без малейших колебаний и не оглядываясь на либеральное правосудие.

— России нужны реформы, но провести их может только твердая власть, жестокая даже, хорошо понимающая, что надо делать. И такая власть будет, иначе доживем до революции!

Наместник буквально впился глазами в похолодевшего душой Андрея Андреевича, осознавшего, что никаких тут шуток не будет, речь сейчас пойдет о самом важном деле. Мало что сможет спасти самодержавную империю, она обречена самим ходом истории. Хотя может быть есть что-то такое, чего он сам пока не видит…

В истории многих стран мира есть примеры, когда влиятельные олигархи, желая приумножить свои «праведным трудом» приобретенные богатства, оптом и в розницу продавали и сдавали врагу родные страны и собственный народ. Такой имелся в это время и в Корее — Ли Ван Ен — сдавший своего короля и страну японцам не моргнув глазом, одним росчерком пера под документом. У его потомков по специальному закону в нынешней Корее было конфисковано имущество — «прекрасная» характеристика репутации премьер-министра. И так же делали и сделают те, что считались «элитой» России. Тридцать серебренников для них всегда дороже «чести», которая считается для подобных правителей рудиментом, а «родина» там, где на счету лежат деньги…

Глава 19

— Задолбало меня это море, видеть его не могу! Не дома я тут, не дома, чтобы не говорил всем Степан Осипович!

Вирениуса мутило, но не так как вчера, когда наизнанку выворачивало — «морская болезнь» такая, от нее ни отвыкнуть, ни привыкнуть нельзя. Сегодня чуть полегче и небольшие порции конька прогнали тошноту, хотя есть по-прежнему не мог. Зато однозначно сегодня баталии еще не будет, японцы не дураки, чтобы на своих низкобортных кораблях сражения затевать в такую погоду. Ничего хорошего с этого не выйдет для них — из нижних казематов стрелять нельзя, зальет там все волнами моментально, любые попадания, проделавшие значительные отверстия, сразу же превращаются своего рода брандспойт, из которого под большим давлением вода начнет проникать внутрь корпусов. И главное — удрать от русских броненосцев не смогут даже крейсера Камимуры — потому, что в скорости много потеряют.

— А вот завтра будет хорошая погода, и подраться придется, — Вирениус хмыкнул, отпил коньяка из кружки — почти мгновенно полегчало. Закурил папиросу, размышляя — хмель в такой ситуации его не брал. В очередной поход к японским берегам вышли тремя отрядами, благо все броненосцы были боеспособны. А для флагманского «Цесаревича» это был вообще первый выход в море после долгого, почти на четыре месяца растянувшегося ремонта — нормального дока для него не имелось, соорудили кессон.

Впереди, как всегда, шел сам Макаров на «Цесаревиче», над которым развевался адмиральский флаг. В отряд входили «Ретвизан» и замыкающими броненосцы князя Ухтомского — «Петропавловск» и «Полтава». По предложению лейтенанта Гревеница с «России», назначенного флаг-артом при командующем, стала внедряться новая система пристрелки, разработанная бароном, с двух, трех или даже четырех кораблей боевой линии одновременно, оснащенных однотипной артиллерией. Апробировали замысел, потренировались, и Степан Осипович остался довольным. Давно пора этот метод освоить, японцы им уже действовали, несколько раз сосредотачивая огонь по флагманам русских отрядов. Но нет пророка в своем отечестве, и даже при энергичном Макарове к новшествам приступали неохотно. И это здесь, на войне, что же говорить о чиновничьем Петербурге.

Второй отряд состоял под его началом — в него вошли броненосцы с десятидюймовой артиллерией главного калибра — оба «инока» и «Победа». Тоже выходили в море, стреляли по мишеням — вроде получалось, Степан Осипович в приказе его в пример всем поставил. Хотя, откровенно говоря, он только порыкивал, мало чего понимая в происходящем, но полагаясь на подчиненных по своему обыкновению. И те как в поговорке, в которой говорится, что короля играет свита. Тем более, имея начальником штаба бывшего флаг-капитана наместника Эбергарда — тот сменил мостик «Храброго» на боевую