Андрей Архипов - Ветлужская Правда Страница 17

– Эка у вас тут дружба – топором не разрубишь! – Протяжный окрик, раздавшийся чуть в стороне от прилавка, заставил всех обратить внимание на появление новых лиц в разыгравшейся драме.

На место действия из замершей толпы выбрался полусотник, а следом за ним начали выходить ветлужцы, каждый из которых держал в руках короткий заряженный арбалет. После этого площадка перед прилавком стала быстро пустеть, словно люди только в эту минуту поняли, что здесь происходит что-то неприятное, а раздававшиеся перед этим крики будто бы являлись обычной торговой суетой. Между тем полусотник продолжил свою речь, попеременно обращаясь то к одной стороне конфликта, то к другой:

– Не успеешь в одном месте разнять братающиеся народы, как тут же в другом углу начинаются дружеские объятия! Выходи по одному, сейчас мирить вас будем! Юсуф, уйми своего друга, не злите меня… Костянтин Дмитрич, ай-ай-ай! Вы же всего на пару минут отошли, и вот на тебе! Пехта! Забери моток и убери с глаз долой! Куда-куда! Запехтярь куда-нибудь! Раз не могут по-хорошему, то дырку им от бублика, а не проволоку… Шучу, шучу, все вам будет, гости дорогие, но не сейчас, а осенью – один каравай на все село не нарежешь! А что это у вас такие удивленные лица: разве к нам после сбора урожая никто не приедет? У нас хлеб чистый, квас кислый, ножик острый…

Сразу после того, как полусотник показался из толпы, Ильяс слегка поник, будто из него разом вышел весь гонор. Пока ветлужец заговаривал всем зубы, его вои вклинились между конфликтующими мужами и стали потихоньку оттеснять их в разные стороны. Спустя пару минут все было кончено. Полусотник оглядел противников, уже вложивших свое оружие в ножны, и добавил:

– Да, други мои сердешные, учудили вы! Как дети малые, честное слово… Таких даже болтами в назидание закидывать грех, хотя очень хочется.

– А не боишься?.. – донесся хохоток от Ильи, одного из новгородских охранников, который пару минут назад теснил булгарских купцов. – И тебе что-то жалящее может прилететь!

– Отбоялся уже свое, дитятко! – парировал ветлужец, вызвав у собеседника серьезное покраснение физиономии, произошедшее из-за обиды за столь курьезную оценку его возраста. Однако полусотник тут же с восхищением оглядел стать молодого телохранителя и добавил, вызывая усмешки со стороны его спутников: – Хотя с тобой, хлопец, я бы на кулачках не рискнул связываться! Эк как тебя мамка раскормила!

– Ладно, Илюша, не сердись! – Костянтин Дмитрич положил руку на плечо своего дюжего охранника, удерживая того от опрометчивых поступков, и вышел из-за его спины. – Полусотник все-таки тебя постарше раза в два будет! Для него ты и вправду еще молод… А что, Иван Михалыч, мог бы ты закидать нас стрелами? Извести гостей напрочь, не дать им потешить свою удаль молодецкую? Кому бы тогда товары свои продавал?

– Зато решил бы другую задачу! – засмеялся тот в ответ. – Знаешь такой принцип: бей своих, чтоб чужие боялись? Под такое дело всех купцов не жалко под нож пустить!

– Своих? – неожиданно для себя произнес Юсуф, уловив оговорку ветлужца, и тут же пояснил скорее недоумевающим новгородцам, чем угрюмо насупившемуся Ильясу: – Хочешь сказать, что ты нас всех считаешь своими?

– Понимаешь, какое дело, купец… – Полусотник как-то неловко улыбнулся и потер рукой щеку, заросшую жестким волосом. – В свое время я стоял в одном строю и с булгарцами и с новгородцами. Не спрашивай только где!

– Тогда кто же для тебя чужой?

– Кто? Так сразу и не ответишь… Да ты потом увидишь по моим словам и поступкам. Ну ладно, поточили лясы, и будет! Костянтин Дмитрич, тебя Завидка на пристани уже, наверное, обыскался! Юсуф, заходи со своим товарищем ко мне после торга, нечего утра дожидаться! Постараюсь чем-нибудь ваши мозги занять, иначе вы нам тут все раскурочите! А теперь расходимся, братцы…

«А ведь я его смутил, – задумался Юсуф, уводя Ильяса мимо застывших новгородцев, тоже весьма озадаченных произнесенными словами. – Видимо, раньше он даже себе не признавался в таком положении вещей! А что касается одного строя… Общего врага найти несложно, мало ли какие выверты нам судьба преподносит! Против тех же кипчаков или садумцев доводилось сражаться и нам и галиджийцам, а уж в наемниках кого только нет! Это многое объясняет… За исключением одного – с каких это пор отношение к своим бывшим соратникам распространяется на всех их соплеменников?»

Юсуф подождал, когда дружинник доложит о его приходе, протиснулся в дверной проем и шагнул вперед, давая место своему напарнику. В горнице царил полумрак, скрашенный неровным светом из волокового окошка, поэтому ему пришлось прищуриться и лишь потом, найдя глазами хозяев, меланхолично их поприветствовать:

– Ассаляму алейкума[25].

Следом за ним в дружинную избу ступил Ильяс и ограничился лишь кивком головы, мрачно покосившись на него самого. Юсуф прищелкнул языком и скривился: действительно, уже виделись. Более того, хозяева не являлись единоверцами, и он просто не имел права так здороваться. Что тут поделаешь, задумался и ошибся: теперь по всем правилам придется брать слова назад. Тем больше было его недоумение, когда от ветлужцев донеслось ответное:

– Уа алейкум ассалам![26] – Полусотник заработал подозрительные взгляды со всех сторон и попытался оправдаться, неловко пожав плечами: – Я хоть и не мусульманин, но на пожелание мира всегда отвечу тем же, сколько бы раз за день это ни прозвучало. Не знаю, получит ли Юсуф за свое приветствие двойной саваб[27] от Аллаха, но я и в мыслях не держал кого-то оскорбить! По крайней мере, я надеюсь, что обид меж нами в связи с этим не возникнет. Если что – валите все на скудость моего ума… Кхе.

«Саваб за приветствие человека другой веры? Вряд ли, хотя не думаю, что где-то рядом найдется человек, разбирающийся в этом вопросе… – удивился Юсуф, но тут же его мысли перескочили на более насущную проблему: – И откуда ты такой знающий взялся? Я уже слышал краем уха, что пришел сюда год назад откуда-то со стороны, но откуда именно? И почему знаешь арабские слова? Как все запутано…»

Между тем ветлужец продолжил:

– А теперь, гости дорогие, прошу по нашему обычаю к столу: обсудим дела наши грешные, а заодно и подкрепимся после тяжелого дня.

Под пристальным взором своего воеводы полусотник перекрестился на резную деревянную икону и придвинулся ближе к квашеной капусте, кислый запах которой на мгновение перебил гостям все остальные ароматы. Юсуф пригляделся к накрытому столу и непроизвольно поморщился: куски запеченного мяса с прожилками сала, аккуратными ломтями разложенные на тарелке, выглядели привлекательно, однако это была свинина. Ветлужец поймал его взгляд и понимающе кивнул, убирая плошку в сторону, на лавку.

«Хм, надо же, и это понимает… А сам пару мгновений назад смотрел на эту снедь с вожделением: как будто она уже таяла во рту, положенная на корочку ржаного хлеба… Кстати, еще теплого!»

– Иван, неужто пожалел для гостей съестного? – Воевода с ухмылкой посмотрел на своего подчиненного и перевел вопросительный взгляд на купцов. – Или вы не только хмельное не пьете, но и мяса не едите?

Юсуф хотел ответить, но полусотник успел перехватить инициативу:

– Для мусульман свинья нечистое животное, да и у нас в Библии об этом что-то сказано… На самом деле они правы: жрет она все подряд, так что вся зараза через нее в человека проникает! – Поймав недоверчивый взгляд своего воеводы, он пояснил: – В другом мясе всякие паразиты, там обитающие, погибают после термообработки… э-э-э… ну после сильного нагрева, а в свином остаются живыми. Думаю, что даже наш лекарь от таких болезней не всегда сможет помочь. Так что ты имеешь полное моральное право своим ближникам запретить не только крепкий мед пить, но и поросятину потреблять. Для здоровья полезнее! Так что готовься нас кормить говяжьей вырезкой! – Полусотник посмотрел на своего насупившегося предводителя и весело добавил: – Ну хотя бы лосятиной или медвежатиной!

– Балаболка! – только и смог выдохнуть воевода, после чего поднял руку, чтобы махнуть ею в сторону излишне разговорчивого подчиненного. Однако неожиданно наткнулся на совершенно серьезные лица булгарских купцов. – Что, все так и есть? Гм…

Отмашка неловко перешла в жест приглашения к столу: рассаживайтесь, мол, чего дальше в ступе воду толочь! Однако подойти к яствам никто не успел: снаружи донесся чей-то вскрик, и входная дверь с грохотом отскочила в сени.

В горницу ворвался тот самый малец, который на пристани оказался всех удачливее и поймал у Юсуфа монетку. Таща за собой облако пыли и негромкую ругань дружинника, сторожившего избу по случаю прихода гостей, он выскочил на середину комнаты и замер, во все глаза уставившись на булгарских купцов. Запыхавшегося мальчишку тут же догнал стражник и обхватил поперек туловища рукой.