Алексей Борисов - Смоленское направление - 4 Страница 17

- Дайва, уже проснулась? Вот, умничка. Помнишь, о чём мы говорили? Девочка кивнула.

- Прячься в схрон, и сиди там как мышь. Будет пахнуть нафталином, но ты уж потерпи.

Как только замаскированная крышка люка закрылась, я побежал в полуподвал, откуда можно было наблюдать через видеокамеры за поляной перед воротами. Вскоре появились немцы. Один мотоцикл с коляской, в которой сидел Дистергефт. Петер Клаусович выбрался из люльки, что-то сказал солдату, пересаживающемуся на его место и, держа в руках портфель, направился к воротам. Задерживаться в лесу в планы мотоциклистов не входило, поэтому, лихо развернувшись, немцы потарахтели обратно. Мне захотелось придушить "профессора". Выскочив во двор, я накинулся на Дистергефта.

- Как это понимать, Петер Клаусович? Вас в детстве по голове не били? Зачем вы сюда фашистов привозили?

- Алексей Николаевич, дорогой, - "профессор" выставил ладони перед собой, держа портфель под мышкой, - я всё объясню. У меня не было другого выхода. Поверьте, опасности больше нет. - И тихо добавил, - дайте только до уборной сбегать, невмоготу более терпеть.

"Ну что ты с ним сделаешь? Пусть бежит. Пойду пока Дайву вынимать из схрона, чего ей в подземелье сидеть, раз всё обошлось". - Махнув Клаусовичу рукой, мол, давай, по-быстрому.

Минут через сорок после этих событий Петер Клаусович жадно курил сигареты, одна за другой, рассказывая о своих приключениях. Здесь была: завязка, кульминация, развязка и конечно, эпилог, участником которого уже стал я.

- Не понравился я коменданту, - жаловался Петер, - Долерман послал по инстанции запрос, на предмет моего участия в работе айнзац-штаба Альфреда Розенберга. Помните, когда я заявился к нему и договорился о покупке машины? Так вот, звонить в Берлин он не стал, а написал рапорт. И тут, представляете, какя удача, в Смоленск как раз прибыл профессор Энгель, а с ним Баадер. Это те самые, которые долгое время снабжали меня материалами по Дерпту. По существу рапорта обратились к ним, как представителям Розенберга, и Баадер выставил Долермана дураком.

- Каким образом?

- Комендант приказал задержать меня, когда я был в управе у Ржецкого. Естественно, он доложил о своих действиях и утром, при мне "получил по шапке", когда разговаривал по телефону со Смоленском. Я в это время находился в его кабинете. Бедняга три раза утирался платком. Баадер подтвердил знакомство и даже упомянул об особом задании. После чего у нас с ним состоялся телефонный разговор.

- Хорошо, а мотоциклистов, кто вам дал?

- Вот тут и начинается самое интересное. Около десяти утра Долерману позвонили из штандарткомендатуры Смоленска, с приказом доставить меня в Шаталово, на аэродром. Баадер что-то ценное увозил из города, причём с такой срочностью, что готов был проехать пятьдесят пять километров, так как в Смоленске нелётная погода. К обеду он появился. Пока в транспортный самолёт грузили ящики, он спросил о моих исследованиях.

- Надеюсь, вы не сболтнули лишнего?

- Я рассказал ему о мече. Сказал, что ищу след Штауфена здесь и кое-что отыскал.

- А он что?

- Просил два раза в месяц отсылать отчёты о раскопках, да ещё от руки нарисовал вот это, - Дистергефт передал мне листок, на котором коряво был нарисован овал, со свастикой в виде множества кружочков.

- Алтарь Святовита? Сколько лет прошло, а он до сих пор не даёт покоя мистификаторам. Там где он стоит, земли принадлежат славянам. Неужели они всерьёз думают овладеть им?

- Вы и это знаете? Хотя, чему я удивляюсь. Баадер сказал мне, что военные действия под Киевом вскоре закончатся. Именно там, по некоторым сведениям и спрятан алтарь. Но в это он не верит, и в Берлине с нетерпением ждут от меня результатов, так как поисками алтаря занимаются ещё несколько "учёных", но у них нетрадиционные методы. Последнее слово он произнёс с каким-то пренебрежением, я думаю, это конкурирующая организация. После этого он улетел, а меня посадили на мотоцикл и привезли сюда.

- Вот так, взяли и просто привезли?

- Нет, офицер на аэродроме спросил, куда меня доставить, я и сказал куда отвезти. Чуть не забыл, мне выписали новый документ. Теперь я свободно могу передвигаться по области, только отметку в комендатуре ещё поставить надо.

Что ж, теперь Петер Клаусович может до прихода Красной Армии слать отчёты и раскапывать городища. Надо бы ему ещё через месяц жалобу накатать, да денег попросить. Дадут ли? Неужели он не понимает, что интересен немцам, как тот мавр: сделал дело - проваливай. А этот ребячий восторг, чему радоваться? Повезло, да только вот везенье какое-то призрачное, неестественное. Словно кость подсунули, а мы рады стараться, клац зубами, не замечая, что сеть над головой падает. Отметки в комендатуре, да по этим записям даже выпускник церковно-приходской школы в пять секунд сумеет проследить весь маршрут перемещений, а если места на карту нанести, да линеечкой с карандашиком поработать. Да уж, выпадает "профессор" из обоймы. Найдутся умные головы, будут отслеживать его раскопки да сопоставят появления печатной агитации с местами появления Клаусовича. Жаль, были у меня надежды, но нет худо без добра. Как бы там ни было, легальное перемещение по области есть, а раскопки предметами старины я уж обеспечу. Ну а если рядом с археологическими исследованиями курганов вдруг появятся небольшие землянки, то ничего удивительного. Землекопам жить-то где-то надо, а вот, что с домиками станет после отбытия археологов, то уже заботы совершенно других людей.

С рассветом, накинув дождевик, покручивая педали, я отправился в Прилепово, везя запчасти для "эмки". Не доезжая метров двести, до верстового столба, я свернул на обочину и закатил велорикшу в кустарник. Отсюда, по краю леса, можно было незаметно добраться до трёх берёз. Воткнув палку, я стал осматриваться. Машину так и не сумели дотащить до дома старосты, застряли на въезде в деревню, а виной тому - ливень. Мою усадьбу он прошёл стороной, так, краешком задело, зато севернее, тучи отметилась со всей суровостью. Савелий Силантьевич курил, стоя под обновлённым навесом колхозного коровника вместе с киномехаником и пианистом, пока телефонист с водителем копали канаву, пытаясь сообразить сток для воды. Работали бы вчетвером, да лопат было всего две. Младшего лейтенанта видно не было, однако стёкла в машине аж матовые стали, словно кто-то внутри надышал. Силантьевич отдал бойцам недокуренную папиросу, накинул на голову капюшон своего выгоревшего до песочного цвета плаща, посмотрел на часы и направился в мою сторону. Пароль-отзыв, всё как обычно, только болтать под дождём не тянет, да и виделись совсем недавно. Новостей особо не прибавилось, лейтенант-беглец заболел, и закутанный в тулуп лежит на заднем сидении в машине. Четверо бывших пленных почему-то решили, что война для них окончена, и вчера вечером интересовались, как, имея такие неподходящие специальности приспособиться в деревне. Ответа на этот вопрос у Савелия не было, так как в его понимании пианист был сродни трудно произносимому слову, боялся любого инструмента и вообще, не приспособлен к жизни. То же можно было сказать и о других, даже о водителе полуторки, который, как выяснилось, проработал без году неделя. Посему, Силантьевич в первую очередь поинтересовался у меня, для каких целей ему досталась такая обуза.

- Создадим агитбригаду, - ответил я, - пианист наверняка освоит аккордеон, киномеханик будет показывать кинофильмы, телефонисту придётся научиться обращаться с рацией, а шофёр, как починят "эмку", будет работать на ней. Но это всё в ближайшем будущем, а пока, я бы хотел предложить тебе немного прогуляться, к Акулинкам.

- Дождичек не скоро кончится, - нехотя ответил Савелий.

- Так не сейчас, как смеркаться станет, тогда и пойдём. Непогода нам только в руку. Промеж Осташково с Акулинками лесок хороший есть, дорога как раз по нему идёт. Осмотреться там надобно, промерять кое-что.

- Раз надо, то чего б, не сходить. Места я те хорошо знаю, только вот, как ты Николаевич, по мосту Мокрядинскому пройдёшь? Немцы ночью сразу стрелять начнут, комендантский час.

- Зачем нам мост, мы на лодочке Сож перемахнём. Так что, к девятнадцати часам жду я тебя здесь, на этом месте. С собой кроме "нагана" ничего не бери, всё уже собрано.

Савелий Силантьевич проводил меня до велорикши, где я расстался с трёхколёсным "чудом", отдав его в пользование прилепчанам. Штука удобная, два бидона с молоком легко помещаются в багажнике и если не брать во внимание единственный её недостаток, как то: задние колёса при нагрузке увязают в раскисшем грунте, то для села это явное подспорье. А когда на всю деревню осталась одна охромевшая кобылица с жеребёнком, то, по-моему, Силантьевич только прирастёт авторитетом заботливого руководителя, что очень важно в условиях его статуса. Ведь многие председатели колхозов с началом оккупации перешли на службу к немцам, став старостами. И многие из них поплатились своей шкурой, так как были и оставались никчёмными чиновниками (рвань, пьянь и дрянь по жизни), привыкшие прикрывать свой зад должностями, а иногда и партийным билетом, выдаивать все соки из сельчан и слать победоносные отчёты. На таких оборотней, среди крестьян, и донос написать грехом не считалось. Учитывая это, был я уверен, что ножа в спину от своих, Савелий не дождётся.