Дмитрий Беразинский - Путь, исполненный отваги Страница 17

— Поедешь в грузовом отсеке верхом на ведре! — сурово приказал Волков. — Тебя никто не просил с дурью наперевес на супостата кидаться. Рыцарю башка нужна не только для того, чтобы жрать и блевать. Время от времени там должны рождаться мысли.

Опечаленный прапорщик в последний раз издал звук лопнувшей шины и, наконец, вылез из кустов. Они подошли к автомобилю, возле которого суетились бойцы, выгружая бензопилу, топоры и чокера.

— Ведро Лютикову Александру Даниловичу! — распорядился командир, обращаясь к механику-водителю. — Наш продюсер нездоров.

Пока бойцы расчищали путь, Шура удобно устроился на импровизированном унитазе, подложив под свой натруженный зад пару дощечек. «Бетрель» быстренько оттащила злополучное бревнышко и столкнула его в кювет, а затем вновь устремилась по асфальтовой ленте в направлении Амстердауна — столицы Оберланда.

Высокогорное плато, на котором располагалась данная страна, было образовано около миллиарда лет тому в процессе тектонических движений пластов севера и юга, направлявшихся навстречу друг другу. В районе пятьдесят третьей параллели они встретились и более южный слой наполз на северный. Этот самый наполз и образовал плоскогорье, а прогнувшийся северный пласт явил собою дно пролива, отделяющего Британию от Оберланда и Франко.

Всю эту информацию Волков почерпнул из доклада исследовательской группы, возглавляемой его первой женой Анжелой, командиру Базы полковнику Булдакову. Отец Андрея, Константин Константинович Норвегов (ныне заслуженный генерал), возглавлял правительство пан-Европы, в которую кроме Франко, Белой Руси и Оберланда вошли Русь, Колхида, Урарту, Болгарское Королевство, Бессарабия, Ржечь, Британия и Курляндия. На территории этих земель общими считались пути сообщения, природные ресурсы и вооруженные силы.

Войско делилось на гвардию, мобильную пехоту и флот. Гвардия была элитой войска, и ядро ее составляли солдаты Бобра. Гвардия занималась в основном интеллектуально-диверсионной деятельностью и имела численность не больше дивизии, командиром которой считался небезызвестный Булдаков Олег Палыч.

Мобильная пехота, количеством до двенадцати дивизий, несла службу по охране внешних рубежей, охране берегов и прочего. В составе ее были танки, бронетранспортеры и небольшие дирижабли. Авиация, как таковая, находилась на стадии исследования, ибо представляла собой наиболее высокоточную область производства. Основой будущей авиации должны были стать магнитопланы — изобретение КБ имени Локтева и Серегина. Действующие модели их уже преодолели звуковой барьер и могли поднимать на борт до десяти тонн полезного груза.

Флот делился на береговую охрану и ударно-оборонные военно-морские силы. Береговую охрану несли глиссера, а все остальное выполняли новейшие трехмачтовые клипера — парусно-пароходные суда, вооруженные десятком пушек да оснащенные паротурбинными пятисотсильными двигателями, позволявшими им развивать скорость до восемнадцати узлов. Подполковник очнулся от размышлений, когда «Бетрель» притормозила у врат Неверхауса — официальной резиденции Хранителя на этой планете. Кстати, местные жители называли свою планету Унтерзонне, что в переводе на человеческий означало «Находящаяся под Солнцем».

Однажды, года три назад, он имел честь видеть Хранителя на церемонии подписания Амстердаунской унии — союзного договора десяти государств — первых членов пан-Европы. Год спустя к ним присоединилась левославная Ржечь — единственное левославное государство в составе Союза (Левые славили Господа соответствующей рукой). Тогда Хранитель едва ли перекинулся десятком фраз с главами государств-членов, а нынче сам прислал приглашение подполковнику Волкову с просьбой о встрече в его замке.

Бойцы притихли и с благоговейным трепетом рассматривали огромное здание на скале, верхние этажи которого терялись где-то в облаках. Сложенное из серого камня, здание Неверхауса подавляло своими размерами и имело чуть ли не стотысячелетнюю историю. Сколько в нем насчитывалось этажей — не ведал ни старший мажордом, ни главный камердинер, ни сам Хранитель.

К автомобилю подошел старший мажордом и, приветливо пожелав гостям доброго вечера, пригласил входить. Механик водитель сдал назад и поставил «Бетрель» под навес. Сэр будущий рыцарь Шура Лютиков сидел тихо, как мышь, в грузовом отсеке автомобиля и уже не помысливал о созерцании роскошных окрестностей замка.

К главному входу в замок вела лестница, ни в чем не уступающая в смысле грандиозности знаменитой своей Потемкинской сестре, а длиною, пожалуй, ее и превосходившая. По бокам ее на каждой площадке стояли фигуры сфинксов (если их можно так назвать) с телом жабы и человеческими мордами. Морды, по прихоти Хранителя, были разные: известные личности из подконтрольных ему миров, политические деятели, диктаторы, маньяки, спортсмены и прочие индивидуальности. На семнадцатой площадке Андрей с удивлением узнал в морде очередного урода Адольфа Гитлера, а напротив — его закадычного друга Бенито Муссолини.

Втихаря показав дуче кулак, посол поспешил за мажордомом, но на предпоследней площадке остановился, узрев в лике очередного сфинкса знакомые черты отца.

— Вот, блин! — чертыхнулся он. Дворецкий обернулся. Понимающе промолчав, он через некоторое время двинулся дальше, жестом призвав Волкова проследовать за ним.

У парадного входа их поджидал Хранитель собственной персоной — верзила двух с половиной метрового роста, а в плечах подобный статуе Свободы. Волков, уже однажды видевший его, все равно ощутил какое-то неудобство, а уж о спутниках его и говорить не приходилось.

— Ага! — воскликнул великан густым басом. — Добрались наконец! А где мой добрый друг Густаво?

— На полпути между сансарой и нирваной, — пожал плечами Андрей, — добрый вечер, Хранитель.

— Для вас он и вправду добрый, а вот для Густаво и его свиты не слишком, — мягко пожурил Хранитель посла, — ну, да ладно! Все же не из гранатометов их покоцали.

Хранитель объяснялся на современном русском языке с непринужденным изяществом интеллигентного ханыги. Андрею даже показалось, будто он заявился в гости к товарищу Мухину, командно-матерный язык которого был изрядно разбавлен словарем имени Ожегова. Хранитель, словно подслушав мысли подполковника, ухмыльнулся.

— Ну что, ребятушки! Сначала в баньку, а потом за стол. Дела вершить будем завтра.

Глава 8. Земля. 1988.

МАТЕМА

Словно стремительный торнадо, маленький бородатый человечек с оригинальной проплешиной ворвался в поточку и, старательно начертив на доске мбфемб, с видом победителя глянул вверх на аудиторию.

— Ну и что эта фигня значит? — озабоченно спросила у Ростислава соседка.

— «Математика» на греческом, — ответил парень, озабоченно глядя на преподавателя. С таким нетрадиционным началом занятий по математическому анализу он сталкивался впервые, хотя сам провел их немало.

— Ты что, знаешь греческий? — удивилась соседка.

Ростислав знал древнегреческий, но на всякий случай осторожно ответил:

— Тут и знать нечего. Ты ведь знаешь буквы греческого алфавита. Читай, просто произнося первый звук: мю, альфа, тау, эпсилон, мю, альфа. Получается «матема». Ясно?

— Меня зовут Инга, — представилась собеседница, — можно, я с тобой буду сидеть?

Разговор этот происходил первого сентября одна тысяча девятьсот ажно восемьдесят восьмого года в двести семьдесят четвертой аудитории физфака БГУ, куда Ростислав Каманин поступил после досрочного окончания школы. Поговорив с отцом, профессором кафедры ядерной физики того же университета, парень подал документы в приемную комиссию.

Стесняясь своего гренадерского роста, он явился на экзамен пораньше. Группа медалистов сдавала отдельно, в конце длиннющего коридора на третьем этаже. Там уже находилось человек десять мандражирующих абитуриентов. Своим появлением Ростислав произвел, мягко говоря, фурор. Первым к нему подошел плечистый прыщавый парень и отрекомендовался:

— Анатолий. Ну у тебя, блин, и рост! Два метра есть?

— Ростислав! — отрекомендовался парень. — Два ноль три.

— Ни фига себе! — присвистнула одна из девчонок. — А если тебя какая девчонка поцеловать захочет? Лесенку приставлять, что ли?

— Мал я еще, чтобы целоваться! — смущенно пояснил Ростик, а профессор внутри его радостно потер руки. — Мне всего четырнадцать.

— Так ты вундеркинд? — не отставала девочка.

— Акселерат, — поправил ее Анатолий, — мы первую пятерку набираем. Не желаешь присоединиться?

Экзамен он сдал до смешного легко. Решил задачу на плотность электрического тока, а затем побеседовал с приятелем отца на предмет теории относительности. Получив в свой актив «отлично», он вышел в коридор и флегматично брякнул: