Павел Дмитриев - Разбег в неизвестность Страница 17

* * *

На личном фронте все было просто замечательно. Катя быстро восстановила былую форму, если не сказать большего. Месяца не прошло, как мне вернули все радости жизни, так что модернизированный матрас не простаивал. В родной НИИ эта комсомолка тоже засобиралась еще до окончания подозрительно непродолжительного декретного отпуска. Ребенок, конечно, чудо, и все такое. Но бросать работу из-за младенцев в СССР 66-го года не принято. По местным законам, советская женщина должна приходить в себя чуть менее полутора месяцев. Даже не верится, что моя сестра в 2007 после родов больше двух лет отдыхала, сплошные диеты-салоны-больницы. Может и правда в прошлом люди были поздоровее?

\\\По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 года увеличил оплачиваемый отпуск по беременности и родам до 77 календарных дней, 35 до и 42 после. До этого было 63 дня. Сейчас в России 70 дней до, и 70 после. Для сравнения, в США — 12 дней.\\\

Без Катиных рук процесс распечатки ноутбучных текстов пришел в полное запустение и упадок — физических сил на обслуживание "Консулов" у меня не оставалось. Только оставшись без помощи, я понял, какую гигантскую работу тянула жена. Ведь даже зарядить бумажную ленту в эту убогую пишмашинку нельзя — каретка не стоит на месте как положено в приличном принтере, а с нехилой скоростью мотыляется туда-сюда. Надо было еще в прошлом году искать замену "однолисточному" безобразию, а не заниматься бессовестной эксплуатацией. Но сейчас дергаться уже поздно.

На этой почве я без труда получил разрешение от "начальства" гонять служебную машину под задачи супруги, без пробок 21-го века дорога "на кормление" занимала не более десятка минут. Остальные проблемы взяла на себя Дарья Лукинична, шустрая вольнонаемная бабуля лет эдак шестидесяти. Даже многочисленные пеленки стирала, и все это за какие-то тридцать рублей в месяц.

С конструированием памперсов ничего не получилось. Рассказы об этом изобретении Катя принимала с восторгом, даже вспоминала, что видела подобное в каком-то фильме из будущего. Вот только применение их к Надежде Петровне воспринимала резко отрицательно. Женская логика, бороться с ней бесполезно. Впрочем, с ватой в М-Граде плохо, постоянный дефицит, марли нет совсем. Пленок и клеенок в магазинах не наблюдается, разве что навалом грубого коричневого дерматина для обивки дверей. В дефолт-сити снабжение получше, но и там более пары "цилиндров" прессованной целлюлозы аптеки не продают.

\\\Памперсы изобретены еще в 1961 году. К 1966 они уже более чем известны в США.\\\

Да что там! Тут полиэтиленовые пакеты стирают, а потом сушат на веревках во дворе, прищемив серыми от времени деревянными прищепками, чтоб не улетел от ветра. Предложение использовать одноразовый подгузник не вызовет ничего, кроме сомнений в умственных способностях автора подобного изобретения.

Хорошо что заранее озаботился покупкой стиральной машины Riga-60, внешне здорово напоминавшей крашеную белой краской 200-от литровую бочку с алюминиевой крышкой и шкодно торчащим через специальную прорезь шлангом для залива-слива воды. Отдельный, и как ни странно, удобный прикол — закрепленные сверху резиновые вальцы с ручкой для отжима белья. Впрочем, по летнему времени легкие пеленки проще было просто полоскать в ванной и отжимать кучей.

Но хватит унылого быта! Что может быть лучше воскресного августовского утра, еще теплого, но уже свежего приближающейся осенью? В открытое окно кухни сквозь ветви клена причудливо проникают зеленые лучи солнца. Во всю ширь подоконника развалился кот Баг. Нажравшись любимых огурцов, этот аномальный паразит спит на спине, широко раскинув лапы в стороны. Не обращая никакого внимания на снующих в кроне дерева воробьев.

Подрумяненные в сливочном масле и белой каемке яичного белка, ломти 18-ти копеечного батона пропитываются в тарелке посередине стола чуть склизким желтком. На плите в сковороде выпирают высоко вверх "холмики" тонко порезанных кругов "докторской" вареной колбасы, негромко гудит газ и шкворчет кипящее масло. Катя, в легкомысленном пестом халатике, едва доходившем до середины бедра, орудует ножом у стола, как специально, чуть прогнув спину и оттопырив упругую попку. Где мои семнадцать лет?!

— Проснулся наконец? — жена даже не оторвала взгляда от быстро укорачивающегося пучка петрушки. — Ты знаешь, какой сегодня день?

— Э-э-э… — я начал судорожно припомнить знакомых и родственников.

— Два месяца! — торжествующе подняла вверх лезвие ножа Катя. — Сегодня. В 10 часов!

— А! Надьке. — облегченно ответил я, и подтянул к себе крытую красным пластиком трехногую табуретку. — Поздравляю!

— На этот раз ты так просто не отделаешься. — и добавила: — чего расселся? Чай заварен, порежь лимон и наливай!

— Кать, давай полгода только отметим?

— Нет. Ночью такой хороший подарок придумала!

— Да все же есть! Вернее, ей же ничего пока не надо?

— Уже пора! — Жена толкнула мне по столу местную газету частных объявлений "М-Градский курьер". — Смотри, я там все что нужно отчеркнула уже.

— Пианино "Красный октябрь", заводской запас строя, целая дека, практически новое состояние, восемьдесят рублей… Кать, ты разве умеешь играть?!

— Нет! Будем Надежду учить. Дальше смотри, там одинннадцать вариантов отмечено.

— Да ты с ума сошла! Наде этот ящик со струнами раньше чем через пяток лет не нужен гарантированно! Да и потом, зачем ребенка мучать?

— У всех дети музыке учатся!

— Кать, прошло это поветрие быстро, не модно в будущем на пианино играть.

— Мне лучше знать!

В общем, после завтрака мы пошли смотреть варианты. Телефоны тут редкость, так что все пешочком, не торопясь. Сначала не везло, двух первых в очереди продавцов не оказалось дома. По третьему адресу нам открыла закутанная в темный платок пожилая женщина. Без лишних слов пригласила в гостиную, и жестом руки показала на инструмент.

У выбеленной в ядовито-желтой стены стояло высокой белое пианино. На секунду мне показалось, что я снова в 21-ом веке, на столько современным был открывшийся вид. Лаконичные, строгие линии. Никаких завитков, округлых элементов, и тем, более, подсвечников. Только летящая надпись золотой вязью — BlЭthner. И все. Вопросы, брать или нет — отпали, один внешний вид стоит запрошенной полуторы сотни рублей.

Сверху, на белом пианино фотография мужчины в подполковничьих погонах на кителе. Потянул черт за язык, вспомнил "ложечки" Российско-Грузинской войны 2008 года:

— Трофей?

Ох, как меня прижгла взглядом хозяйка. Не сказав ни слова, вышла в соседнюю комнату, и через минуту вернулась с кучей бумаг в пожелтевшей от времени папке. Грубовато сунула их ко мне в руки:

— Смотри сам!

Не скажу, что силен в немецком, но было очевидно — этот музыкальный инструмент на самом деле купили в 1945. Уж не знаю на сколько была адекватна его цена в марках, но договор на паре листов с многочисленными подписями и заверяющими печатями не оставлял места сомнениям.

Какие уж тут претензии к в бравому офицеру… Видимо большая часть людей в СССР куда честнее знаменитых маршалов вроде товарища Жукова. Мда. Неудобно-то как…

Почему памятник этому честному подполковнику будет стоять в виде крашеной серебрянкой пирамидки со скромной красной звездой на вершинке, в дальнем углу обычного кладбища? А монумент маршала, вывезшего на свои нужды из Германии десятки эшелонов, красуется в Екатеринбурге 2010 года у штаба округа? Да еще на вздыбленном коне, при полном параде? Неужели в СССР не нашлось более честного офицера для памяти потомков?!

\\\Злоупотребления среди генералов были настолько масштабны, что появилось так называемое "Трофейное дело" (1946–1948 гг.) Только по одному эпизоду — "В Ягодинской таможне задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью". При проверке выяснилось, что имущество принадлежит маршалу Жукову.\\\

Пришлось извиняться. Долго, потому что хозяйка усадила нас с Катей пить чай на маленькой, но опрятной кухонке. Вполне обычной для 66-го года, если бы не одна деталь. В красном углу, на потемневшей от времени подставке, стояла небольшая икона Николая-чудотворца. Спереди к ней был приставлена большая, почти со спичечный коробок, латунная подвеска.

Проследив мой взгляд, женщина только вздохнула:

— Умер недавно мой Коля, как в отставку отправили, и года не пожил.

— Это… Его? — Смутившись, я все же показал рукой на икону. — И фотография тоже?

— Да, с финской он воевал. Только в 48-ом домой вернулся, и ни разу серьезно не ранило, сохранил его святой Николай. Пианино дочке привез, да та теперь его не хочет в Москву к себе забирать.

— Подполковник?! — я не мог скрыть удивления. — Получается, он беспартийным был?

— Конечно, и веры не скрывал. Вон, медальон — с ним как ушел в 39-ом лейтенантом, так и вернулся майором. Подполковника ему уж в отставку дали.