Сергей Щепетов - На краю империи: Камчатский излом Страница 17

– Я понимать… – облегченно улыбнулся Митька. «Теперь почти ясно. Это – первая экспедиция Беринга. Он еще капитан, а не командор. А с этим Шпанбергом в будущем так и не разобрались: то ли он великий мореплаватель, то ли немецкий придурок, то ли все в одной кружке. Впрочем, он, как и Беринг, датчанин на русской службе. Во какой я умный стал – все-то знаю! А если сыграть на этом, небо на голову не упадет? Попробую…»

– Ты смеяться, скотин?! – по-своему понял улыбку собеседника командир. – Запорю!!

– Я понимать, ваш-бродь! – рявкнул Митька и вытянулся по стойке «смирно». – Прикажите костер запалить, ваш-бродь! Люди ж с холоду померзнут! Ну, как на Юдоме…

– Кхе… Гмы… – Офицер как будто воздухом подавился. – Откуда ты знать Юдома?!

– Дык, служилые сказывали, ваш-бродь! – охотно пояснил Митька. – Кто ж того не знает?! Прикажите костер, а?

– Костер… Фаер… – Офицер посмотрел на посиневших солдат, на двух камчадалов, которые уже собрались тонуть от холода и безысходности. – Тафай, делать быстро! Большой файер!

Упрашивать себя Митька не заставил – кинулся собирать дрова и растопку, благо добра этого вокруг было навалом. «Похоже, я его хорошо уделал! – одобрил он сам себя. – А ведь почти наугад клюнул! Я ж толком не знаю, что это за Юдома».

Перекат дорого обошелся путникам. Относительно благополучно его прошли лишь два из каждых трех батов. Остальные перевернулись или набрали воды через борта, а два и вовсе затонули вместе с грузом. Этот груз надо было поднять и вытащить любой ценой. Когда стало ясно, что за оставшееся до темноты время люди не управятся, Шпанберг приказал поставить себе палатку и приступить к приготовлению ужина. Неудача казалась ему серьезной, а свалить вину было не на кого. Поэтому капитан-лейтенант решил прибегнуть к испытанному способу: нацедил из заветного бочонка в серебряную кружку прозрачной жидкости, длинными тягучими глотками выпил до дна и закурил трубку. Вскоре на душе у него полегчало, но выход все равно не придумывался. Тогда он вспомнил про шустрого наглого казачка, с которым познакомился сегодня, и приказал денщику немедленно его разыскать. Заодно и писаря привести. Мартын Шпанберг не забыл, конечно, ни про отнятую трость, ни про мозолистый кулак служилого, которым тот явно ему грозил, но решил отложить месть на потом – никуда он не денется!

Митька прятаться и не собирался – у него было предчувствие, что его обязательно позовут пред офицерские очи. В командирской палатке он снял шапку и поклонился с почтением:

– Звали, ваше благородие?

– Тут я спрашивать! – грозно заявил немец. – Ты мне отвечать!

– Как скажете, ваш-бродь… – пожал плечами служилый.

– Дуррак! – чуть смягчился офицер. – Как тебя? Ив-хан?

– Это по батюшке, ваш-бродь! А так я – Митрий Иванов.

– Ты знать дорога Верхний острог?

– А то! – расплылся в улыбке служилый. – Сколь раз хаживал и по воде, и собаками.

– Ты плыть туда по вода? – заинтересовался немец.

– Дык как… – замялся Митька. – Вот досюда еще можно шестами толкаться, а далее совсем мелко будет. Отсель пешком надо – через гору в другую речку.

– Вифиль… Сколько надо ходить до другой река?

– Ну, налегке за день добежать можно – тут тропа торная, только ее знать надо.

– Ты слушать мой приказ сейчас, – заявил офицер. – Завтра люди брать груз, ты вести люди другой река. Там люди цурюк… м-м-м… назад идти. Ты ходить Верхний острог. Ты нести правитель мой приказ: прислать мне люди унд лодки, ты понимать?

– Чего ж мудреного… – вздохнул служилый. – Только нельзя мне в Верхний. Меня ж в Большерецк отправили! А я, значит, приказ не исполню и назад вернусь? Нет, никак нельзя!

– Ты есть дурак, Ми-трий! Степан писать тебе бумага, я подписать: ты ходить по дело государево.

Твой командир в острог тебе будет кланяться, будет твоя команда выполнять. Ты понимать?

– Меня? Мне кланяться?! М-м-м… – Митька лихорадочно соображал, пробрасывал в голове все возможные и невозможные варианты развития событий. – Вы, эта, господин капитан… Ну… Бат у меня здесь припрятан – как брошу? Бат-то новый совсем, стоит немало…

– Лодка? – без особого интереса спросил Шпанберг. – Хороший лодка?

– Отличный бат – муха не сидела! – заверил служилый и предложил: – Давай я его в Большерецк отгоню, а потом вернусь и в Верхний пойду, а?

– Биллять! – взвился офицер. – Сколько стоить твой лодка?

– A-а… Э-э… – изобразил мучительные раздумья Митька. – Три рубля, ваш-бродь, никак не меньше!

– Хренеть совсем, да? – покачал головой немец. – Твой бат из золото делать?! Я давать один рубль и половина!

– Э-э… Маловато будет… Совсем новый…

– Батоги шопа бить хочешь, да?

– Н-ну-у… Так дела не вершатся… – затосковал служилый. – Но я согласный… На два рубля!

– Ептвоюма биллять! – прорычал офицер. – Хи-рен с тобой!

– Только еще закавыка имеется, ваш-бродь… – робко продолжил казак. – Мне ж по реке Камчатке до Верхнего острога пять ден идти. По берегам там кусты непролазные да склоны с каменьями. Коли быстрее надо, потребно лодку нанять. А за то платить надо…

– Вифиль… сколько?

– Полтинник, ваше благородие, – развел руками Митька, – никак не меньше!

– Ты пить мой кровь, казак! – озвучил свою догадку офицер. – Большой кнут о тебе плакать!

– Меньше никак… – печально вздохнул служилый.

– Ладно! – махнул рукой немец. – Хи-рен с тобой, биллять. Потом ты приходить к Степан, он писать тебе бумага.

– Премного благодарен, ваше благородие! – склонился в поклоне Митька. – Все сполню – не за страх, а за совесть!

– Что есть русский совесть? – скривился датчанин. – Нихт! Делать, как я говорить, – будет гуд.

Солдат Степан, исполнявший роль писаря при капитан-лейтенанте, был человеком в годах – с брюшком, вислыми неопрятными усами, дряблыми мешками под глазами и синими прожилками на сероватой коже лица. Митька подумал, что он, наверное, мало двигается и пьет, не просыхая, когда есть возможность. О последнем, впрочем, догадаться было не трудно: когда Митка вошел к нему в палатку, запах там был как в кабаке.

– Здравы будьте, господин писарь! – приветствовал его Митька. – Велено к вам явиться!

– Ну, явился… – кивнул Степан. – Вон, на топчан сядь, чо столбом стоишь?

– Благодарствую! – сказал гость и развязно спросил: – Как вам наше винцо казенное? По вкусу ли?

– Какой на хрен вкус?! – отмахнулся писарь. – Отрава бесовская!

– Однако ж забирает!

– Забирает, да по ночам черти снятся, а утром хоть не просыпайся! Из чего гоните-то? Из дерьма с лягушками?

– Из травы сладкой, – пояснил служилый. – Ее тут густо растет. Черешки листвяные от шкуры чистят да сушат. После того мочат и вино-травянку сидят.

– Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие… – простонал писарь. – Покажешь при случае ту траву.

– Да на что тебе, Степан… э-э-э?

– Лексеич!

– На что тебе зелень, Степан Лексеич? Коли потребно, ты у камчадалов сушеной купи – рупь за пуд. А с трех пудов отходит печатное ведро раки!

– Да ты чо?! – вытаращил глаза писарь. – Ведро?! Это ж двадцать рублев!

– Это казна по двадцать продает, – уточнил Митька. – А кой у кого можно и дешевле взять… сам понимаешь. Только ведь людям-то сидеть вино не велено – государево оно.

– Не ссы, парень, нам можно, – заверил писарь, – мы по имянному указу! Ну, ты эта… Примешь чутка за государыню нашу?

– Спрашиваешь! – оживился Митька и извлек из-за пазухи кусок юколы. – Закуска имеется – не побрезгай!

Выпили, пожевали юколы. Степан скривился:

– И как вы дрянь такую потребляете?

– А мы привычные, – усмехнулся казак, – мы всю жизнь на рыбе. Хлеб тут не родится, а привозной дорогого стоит. Соли опять же не водится – из воды морской варим. Только лесов-то у моря нет, потому дрова издалека плавить надо. Вот и выходит та соль в копеечку.

– Да уж, – вздохнул Степан Алексеевич, – цены у вас тут выше гор. Почитай, всю державу Российскую из края в край проехали, а такого не видывали!

– Неужто всю?! – не поверил служилый.

– А ты как думал – от самой столицы! Считай, третий год едем…

– Едрит твою налево! – восхитился Митька. – А зачем едете-то?

– Експедиция! – поднял указательный палец писарь. – Высочайшим указом Мерику открывать велено.

– Мерику?! Это где ж такая? – заинтересовался казак. – Ее чо, закрыл кто-то? Растолкуй темному, Степан Лексеич!

– Экий ты… – с чувством превосходства хмыкнул столичный гость и снизошел до объяснений: – Велено где-нито возле Нижнего вашего острогу большой корабль построить. А на ем плыть на восток и на север, покуда землю большую справа не встретим. Она и есть Мерика.

– И что? Зачем это? – изобразил предельное любопытство слушатель.

– Ну, вроде не бывал там никто… – слегка растерялся писарь. – Опять же, может, она с землей Российской соединение имеет…