Юрий Гулин - Кодекс звезды Страница 17

Для танкодрома рёв моторов и грохот выстрелов — дело привычное. О том, что сегодня здесь будет ползать и стрелять некая особенная машина, знали немногие, а меры безопасности на и так хорошо охраняемом объекте нынче зашкаливали.

В виду всё той же особой секретности испытаний, состав высокой комиссии был невелик: пред. Совнаркома Ленин, Председатель ВЦИК Александрович, председатель Петроградского Совета и Первый секретарь ЦК РКП Киров, нарком обороны Абрамов, начальник Генерального штаба Бонч-Бруевич, заместитель председателя ВЧК Бокий, ну и я. Великолепная семёрка заняла места на «трибуне», Генеральный конструктор Заславский выступил с пояснительной речью, и испытания начались. Экипажу опытного образца было строго-настрого запрещено выходить за рамки несколько упрощённого регламента испытаний. Но и того, что было продемонстрировано, вполне хватило. По крайней мере, Ленин, Александрович, Киров и Бокий увиденным впечатлились вполне. А Васич и Бонч-Бруевич им в этом охотно подыграли, ведь до этой показухи они успели побывать на настоящих испытаниях. Особенно высоких гостей поразила огневая мощь 76-мм орудия, а когда трёхбашенный красавец замер в непосредственной близости от места пребывания комиссии, некоторое её члены пожелали его ещё и пощупать.

Не могу сказать, что этот танк был точной копией Т-28 из ТЕХ времён, наверное, в чём-то и уступал, но ведь и появился он на добрый десяток лет раньше!

— Скажите, Глеб Васильевич, — обратился Ленин к Васичу, — эта машина действительно так необходима нашей армии?

— Крайне необходима, Владимир Ильич! — твёрдо ответил Васич. — Особенно в преддверии войны с Польшей.

— А что, без таких машин нам поляков не победить? — хитро прищурился Ильич.

— Победим в любом случае. Но с этими танками быстрее и меньшей кровью!

Ленин кивнул и нахмурился. Следующий вопрос он адресовал начальнику Генерального штаба:

— Михаил Дмитриевич, когда, по-вашему, поляки могут начать войну?

— Как только закончат подготовку к наступлению. Думаю, до начала зимних холодов. Генштаб ориентируется на первую декаду октября, Владимир Ильич!

— То есть, у нас в запасе около месяца, а танк пока всего один, — Ленин повернулся ко мне. — Как предполагаете поступить, Николай Иванович?

— ВОК намерена разместить срочный заказ на нескольких питерских заводах одновременно. Пусть займутся выпуском отдельных деталей, а сборку поручим Обуховскому и Путиловскому заводам. Если рабочие коллективы всех предприятий, где будет размещён заказ, поднапрягутся, то к первому октября из изготовленных танков вполне сможем сформировать танковую бригаду.

— Поднапрягутся! — сказал подошедший Киров. — Сам спать не буду, но рабочий Питер свой пролетарский долг перед армией выполнит!

— Значит, решено! — рубанул ладонью воздух Ленин.

ВОТ И ТРОСТОЧКА ПРИГОДИЛАСЬ…

— Может, переночуешь здесь?

Наташа сначала хотела сказать «переночуешь у нас», но вовремя спохватилась. По отношению к Михаилу такая фраза, сказанная в его собственной, как она до сих пор считала, квартире, была бы неверна.

— Спасибо, Наташа, — поблагодарил Жехорский, — но я лучше пойду.

Наташа стояла у окна и смотрела на медленно бредущую вдоль канала фигуру. Жехорский шёл, тяжело опираясь на трость. Острая жалость к этому некогда очень уверенному в себе человеку, придавленному теперь грузом свалившихся на него несчастий, пронзила сердце молодой женщины. Но отчего к жалости добавилась ещё и тревога? Догадка пришла быстро. Охрана! Обычно за Жехорским на отдалении следовали парни из «девятки», а один из охранников всегда дежурил на лестничной площадке, когда Жехорский находился в квартире. Сегодня — Наташа теперь это отчётливо вспомнила — площадка была пуста, да и сейчас за Михаилом никто не шёл. Наташа поспешила к телефону и позвонила Ольге.

Генерал-майор Абрамова проводила совещание, когда зазвонил телефон. Ещё не выпустив трубку из руки, Ольга была уже на ногах.

— Совещание окончено, товарищи!

По её озабоченному лицу подчинённые поняли, что случилось нечто экстраординарное и безропотно потянулись к выходу из кабинета. А Абрамова уже отдавала приказы:

— Дежурный, машину к подъезду! Вы, товарищи, — придержала она двух инструкторов спецкурсов «Штык», — поедете со мной!

Жехорский, погружённый в мысли, мало что замечал вокруг. Сегодня утром он сдал, наконец, дела новому начальнику ГПУ и перестал быть руководителем этой организации даже формально. Да, да, именно формально! Ведь несколько последних недель он фактически устранился от руководства. Пусть на то были уважительные причины — Господи! Да за что же ему их (причины) уважать? — всё равно это было неправильно. И он сам настоял на своей отставке. «Вот ты, Жехорский, и безработный, — грустно думал Михаил. — Хорошо хоть за Анюту волноваться не надо». Воспоминание о встрече с дочкой, навестить которую он и приходил в свою бывшую квартиру, вызвало на лице Жехорского тёплую улыбку, которая, впрочем, довольно быстро слетела с лица. В сгущающихся сумерках навстречу шли четверо. Было в их движении что-то такое, что заставило ментовское сердце ёкнуть в дурном предчувствии. Между ним и встречной четвёркой набережная образовывала в сторону реки небольшой выступ, и Жехорский счёл за благо зайти в него. Если предчувствие его обмануло — пусть идут себе мимо, если нет — по крайней мере, со спины не обойдут, а там и охрана подоспеет…

… Мимо не прошли. Сгрудились у входа в выступ, стали приставать с наглыми вопросами. Нападать не спешили, хотели до того подавить будущую жертву морально. Михаил отвечал, стараясь тянуть время. Где же охрана? И тут до него дошло: нет у него больше охраны! Кому придёт в голову охранять безработного? А он и пистолет дома оставил, отвык стеречься. Как глупо…

Бандиты меж тем решили, что пришла пора перейти от слов к делу. Один вытащил нож, и, поигрывая лезвием, пошёл на Михаила. Ох, зря он это сделал! Выхваченный из трости клинок был гораздо длиннее лезвия ножа. Удар в левую грудину — и бандит валится на камень тротуара. Жехорский торопится перейти в нападение, но былая сноровка утеряна. Он успевает достать лишь ещё одного бандита, и тот, вскрикнув от боли, шарахается в сторону, держась за бедро. Двое других отскакивают невредимыми. Один кричит:

— Ах, ты, падла! — и тянет из кармана пистолет.

Свет фар вывернувшего из-за угла автомобиля ослепляет бандита, и тот, не успев навести пистолет на цель, невольно прикрывает глаза рукой. Звучат выстрелы. Жехорский видит, как валятся скошенные пулями бандиты, включая раненого. Из ореола света к нему спешит Ольга.

— Ты как?! Цел?

Замирает, увидев в руке Жехорского окровавленный клинок. Качает головой.

— Ну, ты, Мишка, даёшь…

— Ну что, наказал виновного?

Ежов хмуро смотрит на грозно нависшего над ним Абрамова, и отрицательно качает головой.

— Был бы виновный — наказал бы. А так…

— Какое тут может быть «так»?! — ярится Абрамов. — Когда твоего друга чуть не угробили?!

— Кончай, Васич, на него наседать, — просит Жехорский. — Ёрш прав. Нельзя наказывать людей за то, что они добросовестно исполнили свой служебный долг.

— А их что, было много? — уже на полтона ниже спросил Абрамов у Ежова.

— И одного хватило, — вздохнув, ответил тот.

— И что теперь? — уже совсем спокойно интересуется Абрамов, — нам самим Макарыча охранять, пока его на новую должность назначат?

— Зачем? — удивился Ежов. — Охрану я ему уже восстановил.

— Восстановил… — ворчит Абрамов. Нет, чтобы сразу… Вы, ребята, Ольге теперь руки должны целовать!

— Это мы с нашим удовольствие, правда, Шеф? — восклицает Ежов. — И не только руки, но и ноги, и вообще всё, что она пожелает!

— Но, но! — хмурится Абрамов. — Исключительно руки! Ну, разве ещё в щёчку…

РАЗГОВОР ПО ДУШАМ

— Оль… — Наташа смотрела на подругу со скрытым ожиданием. — Можно я у тебя спрошу?

— Ну, спроси… — осторожно согласилась Ольга.

— Ты как-то обмолвилась, что там, ну в ТОМ времени, ты была бойцом спецназа. Расскажи, как это случилось?

— Как я попала в спецназ? — уточнила Ольга. Потом кивнула: — Ты угадала, подруга, тут есть над чем пролить женскую слезу. Случилось это не по причине моей недалёкости — школу я закончила с медалью, — и не потому, что меня завертело в поисках приключений на свою пятую точку. Была второкурсница Рязанского педагогического института, и был курсант военного училища. Первогодок. И возникла между нами большая любовь. Из-за него я стала заниматься тхэквондо, стрельбой и ещё целой кучей, казалось бы, странных для девушки вещей. А через два года случилось ему попасть в большую драку, разумеется, из-за меня. Отметелили мы этих подонков вдвоём, а из училища отчислили только его. И отправили дослуживать в город Бердск, что около Новосибирска, который теперь пока ещё Новониколаевск. Я бросила институт и стала декабристской, то есть отправилась за любимым в Сибирь. Как я добивалась права служить с ним в одной части — отдельная история. Когда кончилась его «срочная», остались служить дальше. Потом родилась у нас дочь, а потом он погиб… Ничего, — успокоила Ольга огорчённую Наташу. — Случилось это давно, даже не в этой жизни. Теперь у меня есть Васич, я с ним счастлива.