Я Распутинъ. Книга вторая (СИ) - Вязовский Алексей Страница 17

– Ты же вроде хорошо поешь? – наобум ляпнул я.

– Об чем ты, Гришенька? – удивилась жена.

– Царь с царицей чувствительные особы, даже слезливые. Будешь по вечерам приходить к ним, вышивать и петь песни. Какие знаешь?

Парашка перекрестила рот: – Ах ты доля, моя…По пыльной дороге телега несется… Много всяких знаю.

– Вот, еще одну запиши…

Надо было удивить Никсу с Алекс, еще крепче привязать к себе. Я решил подарить этому миру «Течёт река Волга». Благо моя мама любила творчество Зыкиной – эта песня часто звучала у нас дома.

– Что ты, батюшка, неграмотная я!

Я выругался.

– А Димка?

– Так работал он, не до учебы… Вот Матрена к дьячку ходила в воскресную школу. Разумеет буквы то.

Позвали старшую дочь, я написал слова, напел песню как мог. У Матрены оказался отличный музыкальный слух, она смогла с первого раза повторить. Вывела – любо дорого. Тонким, пронзительным голоском:

– Откель ты, батюшка, такие душевные песни ведаешь? – семья дружно на меня насела.

– Долго странствовал по свету. Слыхал и запомнил.

Я почесал бороду – как же она меня достала! Мочалка бесконечно собирала разную грязь и крошки, кожа зудела…

– Димку також обучите песне – я погрозил семье пальцем – Чтобы подпевал. Ясно?

Парашка с Матреной дружно кивнули.

В путь-дорогу собирались всем миром. К поезду до Варшавы прицепили персональный вагон, в нем сделали тайник для тифлисских денег. Со мной ехали вызванный телеграммой из Москвы Щекин. От юристов – взял Варженевского. Он будет готовить и подписывать все договоры, на предприятия, которые я собирался купить. А приобрести я планировал многое. Доставлять должен будет все в Россию – капитан. Благо у него была своя транспортная компания. Его я тоже потянул с собой в Европу. Естественно, ехала вся охрана – боевики и Дрюня с Леной. На хозяйстве оставалась Лохтина и боцман.

Перцов попытался всунуть в нашу делегацию репортера, но я быстро пресек эту инициативу. Освещать визит по Европейским странам – не планировалось. Тем не менее я озаботился бумагой от старшего Извольского насчет содействия наших дипломатических миссий в Германии, Франции и Англии. Всякое может случится.

С собой получилось собрать почти четыре миллиона рублей. Вернулись поляковские деньги, Щекин наладил работу центрально-русского банка. Продажи настолок вышли на рекордный уровень, да и газета начала приносить уже по пятьдесят тысяч рублей в месяц. Плюс виттевские деньги, плюс тифлисские. Мобилизовал все финансы, даже заложил тайком у евреев бриллиант царицы. Авось не узнает.

Дабы не терять зря времени – начал в дороге изучать вопрос с военно-морским флотом.

Палицын передал мне некоторые документы, карты же открыто продавались в магазинах – ими я тоже запасся изрядно.

После Цусимы российское общество и царь начали очень трепетно относится к делам флота. Морское министерство получало ассигнования по щелчку пальцев, адмиралам отвесили знатного пинка. Закладывались новые корабли, перенимались лучшие западные технологии…

Но к началу Первой мировой войны ситуация все-равно складывалась бедовая. Балтийский флот при всех усилиях мог наскрести лишь четыре линкора-дредноута. «Полтава» и «Петропавловск» плюс «Севастополь» и «Гангут». Еще четыре по планам должны вступить в строй в 15-м году, но не вступят. Немцы по разведданным за пять лет наклепают четырнадцать (!) линкоров. Да, они в основном создаются против английского Гранд Флита, но Кильский канал позволял легко, всего за день-два, перебросить их Северного моря в Балтийское. Вот такая вилка Антанте.

Четыре эскадренных броненосца типа «Евстафий» и «Андрей Первозванный» мы отбрасываем. Они немецким дредноутам не конкуренты. Что остается? Всякое старье. Рюрики, Баяны, Громобои, Олеги, да Богатыри. Ну еще Новик. Это современный, быстрый, но погоды, разумеется, не делал.

А что у немцев? Я полистал документы, прикинул… Против четырех отечественных броненосцев – двадцать немецких! Разница по легким бронепалобным крейсерам в шесть раз! На один наш – почти семь германских. По миноносцам ситуация еще хуже. Тевтоны к началу войны выпустят их больше двух сотен!

Да… линейные сражения нам не светят ни при каком раскладе. Раскатают в тонкий блин.

Я поразмышлял насчет подводных лодок. Тут можно было кое-что предпринять. Эту вундервафлю, ни союзники, ни будущие противники еще не распробовали. Но для массового производства нужна была сварка, новые двигатели, аккумуляторы. Ну и торпеды. Те, что сейчас стояли на вооружении – детский смех. Да и время погружения тоже не радовало.

А какие задачи предстояло решить флоту? Я посмотрел на карту. Ну защита столицы. Тут все ясно и понятно. С началом войны флот накидает у входа в Финский залив мин, прикроет их наличными линкорами – поди протраль. Даже если немцы, теряя корабли, прорвутся, то что делать с Свеаборгской крепостью и крепостью Петра Великого? Там дальнобойная артиллерия, она надежно прикрывает Гельсингфорс и Ревель соответственно. Наконец, есть и Кронштадт.

Нет, тевтоны, не дураки, не полезут. Максимум, что они могу сделать – попытаются захватить Моонзунд. Там нужно кровь из носу делать полноценную военно-морскую базу, чтобы линкоры могли заходить в бухты. А это углубление дна.

Получается – куда ни кинь, везде клин. Не давать деньги на флот – нельзя. У российского общества и особенно у царя на этот счет болезненный пунктик. Но потратив – ничего особенного не получишь. Максимум – пиратские наскоки на шведские перевозки немцев с мгновенной ретирадой под защиту минных полей. Боевая ценность таких операций – околонулевая.

Как не упирайся, флот будет большей частью торчать без дела в Финском заливе, матросы разлагаться и вникать в учение Маркса. Которое верное, потому что правильное. А правильно, потому что всесильное. Что же потом удивляться, что балтийские матросы станут одной из движущих сил революции? Флот должен воевать! А не может.

Я так и эдак вертел ситуацию и не видел выхода. Пока мой взгляд не уткнулся в змейку кильского канала. Ага… вот где зарыт золотой ключик к дверке от этого мирового кукольного театра… Да! В этом направлении можно поработать. Я еще попытался проанализировать ситуацию с черноморским флотом, там тоже планировалось строить линкоры, но глаза слипались и под убаюкивающий стук колес, ко мне пришел греческий бог Морфей.

В Варшаве решили остановиться на день, подышать польским воздухом, посмотреть, чем живут западные губернии. Варженевский-Питерский заранее упредил родню, нас встретил его кузен или племянник, я не разобрался в хитросплетениях его генеалогии. Работал Варженевский-Варшавский в городской управе инженером и с гордостью показывал любимый город.

– Если начинать с вокзалов, панове, то отсюда идут дороги на Петербург, вы по ней и приехали, на Вену, Берлин, Львов, Бреслау, Торн и еще несколько поменьше. Город очень расцвел при губернаторе Старынкиевиче – упорядочены кладбища, английскими инженерами построен водопровод, канализация. Три года тому назад пущена электростанция, введено электрическое освещение, а с будущего года и трамвай.

Показал он и Королевский замок, и Старе Място, после которого мы вышли на Саксонскую площадь с громадным православным собором Александра Невского. Чуть в сторонке, под сенью деревьев, стоял обелиск в форме тяжеловесной гранитной призмы с надписью «Полякам, погибшим в 1830 году за верность своему Монарху».

Варженевский-местный объяснил, что воздвигнуто сие по приказу императора Николая I после восстания 1830 года. Польша до него имела прав куда больше, чем Финляндия ныне – сейм, Сенат, конституцию со свободами, администрацию исключительно из поляков и только на польском языке и даже собственную армию. Но слишком сильно застила глаза «Польша в границах 1772 года», да и без французских и английских козней не обошлось. Восставшие потребовали от офицеров польской армии немедленно встать «за нашу и вашу свободу», то есть отказаться от присяги русскому императору, кто не вставал – в ходе демократизации убивали. Однако, нашлись шестеро генералов-поляков, которые предпочли смерть – вот им и памятник.