Андреевский флаг - Герман Иванович Романов Страница 17

— Умница, — Петр обнял Ромодановского, поцеловал его в лоб. — Теперь мне понятно, почему Фролка истину утаил — служивым смерть колдуна была нужна, да и боярам моим тоже.

— Даже если бы пригрел этого человека из будущих времен, государь, то долго бы он не прожил — отравили бы, али зарезали. А так живой остался, и ты с ним скоро сам говорить в полной тайне будешь. Так он живой останется и тебе важные знания, коими обладает, передаст. Хотя бы как той железной лодкой управлять, что втрое быстрее галеры по волнам идет.

— А кто он такой, ты сможешь сказать, дядя?!

Петр необычайно воодушевился, даже глаза заблестели. Ромодановский же хитро на него посмотрел и негромко сказал:

— Обувь я выбросил, она с этого времени, не с того. И подумал, а почему ее спрятали казаки, другую отдали. Людишки свои у меня среди донцов есть, вот и сказали с утречка, что сегодня атаман Фрол Минаев брата обрел, который со Стенькой Разиным за зипунами в Персию ходил, и там погиб. А тут объявился, все тридцать лет в неволе был у шаха, и одноногий брат его. Под руки племянники водят, и лицом своим он с Минаевыми схож. Вот только не изможден за годы совершенно, и телом нисколько не ослаб.

— Что за дурость, откармливали его там что ли?! И разве одноногие рабы бывают, они же хозяину не нужны, калеки бесполезные?!

— Нужны, государь, если умельцы редкостные, и могут сделать то, что мастерам не под силу. Ты меня понимаешь, государь?!

Петр кивнул, он напряженно размышлял, только Алексашка не утерпел и задал Ромодановскому вопрос:

— Но в лодке две ноги у него было, стоял ведь?

— Хороший мастер себе ногу из дерева вырежет, а умелый механизм сотворит. Но если культя опухнет, ходить не сможет — а он седой весь, к погоде все болеть должно, а тут его водой дважды окатило, и студеной. А с атаманом и его «братом» тебе, государь, говорить надо, тут дело такое…

Князь-кесарь закряхтел, взял зеленую куртку и вывернул ее иначе, показав на два слова, что были написаны от руки чем-то синим. И негромко произнес, выделяя слова:

— Зовут его Павел Минаев, так написано, кому принадлежит сия вещица. А если внук похож на деда, то и потомки могут выглядеть как пращуры, если кровь в жилах течет крепкая, не водица. А этот во Фрола пошел, и силушкой его не обделили — ведь Алексашка подтвердить это может, глаз как у татарина стал прищуренный!

Глава 15

Колдуна сожгли вечером на радость всему русскому воинству. Действо происходило на берегу реки, и Павел его видел с вала, куда выехал сидя в седле смирной лошадки, еще вчера возившей какого-то татарина. Но на любой войне издавна действовал простой обычай — все имущество убитого противника принадлежит победителю. А для самого «гостя из будущего» зрелище было весьма поучительным — он осознал правоту своего пращура, старого атамана собственными глазами и ушами. Ведь его смерти, узнай люди, кто на самом деле разбил магический артефакт, яростно желали абсолютно все присутствующие при символической казни, а уж Меншиков особенно. «Полудержавный властелин» (вся штука станет ли он таковым в будущем), громко произнес целую «филиппику» в адрес «усопшего», да такую, что всем стало ясно, кто их спас от неминуемых бедствий.

Затем выступил сам царь — говорил Петр Алексеевич просто и доходчиво, назвав все случившееся с эскадрой «божьим промыслом». И обосновал свою мысль просто — Константинополем овладели турки и чинят бедствия православному люду повсеместно. Бог возложил на них задачу отбить святую Софию у неверных, а для того послал испытание, которое они все должны пройти дружно и смело, не боясь неприятеля. Именно для этого в своем времени и строили Азовский флот, делали ружья и отливали пушки — теперь с оружием, причем лучшим в мире, потому что просто другого нет в помине, они сокрушат османов и татар, показав свою силу.

Все было сказано царем просто и понятно, и это чрезвычайно воодушевило не только русских, но и иноземцев, которых тоже хватало. Павел только головой покачал, видя эту картину — в этом времени религия была отнюдь не пустым звуком, а мощным идеологическим инструментом, к которому и прибег самодержец. Хотя, по большому счету, Петр в эти времена самый банальный самозванец — в этом мире с точки зрения всех правителей, чисто юридически, он никто и звать его никак.

Так, предводитель хорошо вооруженной шайки, с кораблями и ружьями, незаконного и непонятно откуда появившегося бандформирования в пять тысяч штыков и сабель при семи сотнях пушек и фальконетов. Но это только одна сторона медали, а с другой можно посмотреть совсем иначе.

«Потешные» ему преданы с самого детства. Для них он и сейчас самый настоящий миропомазанный царь, чья власть освящена церковью, и ему они присягали. А ведь гвардейцы большая и лучшая половина его воинства, которая пойдет за царем до конца. Полтысячи казаков и полторы тысячи других русских служилых людей тоже будут рядом с ним, ведь все прекрасно понимают, что находятся во враждебном окружении, и нужно крепко держаться за единоверцев и одноплеменников.

Да и с иноземцами на царской службе не все так просто, хотя они все и наемники. По истории он знал, что многие остались в России до собственной кончины, как тот же Крюйс. Да и возвращаться в родные пенаты захотят немногие, нечего им делать, так как нет у них там ни родственников, ни пристанища. Да, здесь опасно, но в мире сейчас нигде не найти спокойного уголка. К тому же драться с османами будут все, а это жирный такой плюсик. А второй в том, что все эти заморские наемники лютеране или прочие протестанты — а до Реформации еще больше полувека.

И считаться они будут в тех краях, откуда прибыли в Россию, и куда пожелают обратно вернуться (если действительно пожелают), самыми гнусными вероотступниками. Еретиками попросту, которым предназначена прямая дорога на суд инквизиции. А там будут зверские пытки, о чем все прекрасно осведомлены, с последующим торжественным возведением на костер — аутодафе сейчас пылают по всей Европе.

Как такая перспектива?! Довольно приятная, не правда ли?!

А тут все начали заново «писать» свою жизнь, с «чистого листа», так сказать, и если царь Петр окажется удачлив в войнах и делах, то почему бы не держать