Аферист - Сергей Майоров Страница 17

В детском доме было тихо. Сон-час, что ли?

— Майор Казаков. Я звонил, — вынул я ксиву при входе.

— Я Марина Дмитриевна, завуч.

— Очень рад. Рассказывайте, как живёте, всего ли хватает, какие проблемы?

— Понимаете, товарищ майор, в нашей форме отчётности…

— А где дети? — спросил я, вступив под сень казённых сводов.

— Обед, — сладко улыбаясь, сообщила тощая и пронырливая тётка. Она мне с первого взгляда не понравилась.

— Идёмте, посмотрим. Это от нашей комиссии маленький подарок ребятам. Прошу раздать к обеду, — протянул я конфеты, фасованные по серым кулькам.

— Но это не положено, меню… — запротестовала она.

— Ничего, в честь праздников можно отступить от правил.

— Да, но…

— Мне что, самому их раздать? Приятного аппетита, бойцы! — вошёл я в дверь, из-за которой мы наблюдали за обедом.

— Спасибо, — отозвался дружный хор.

— Как мы приветствуем гостей? — вынырнула вперёд меня воспиталка.

Дети задвигали стульями и начали вставать. Бедные вымуштрованные дети.

— Садитесь, садитесь, кушайте. Сегодня у вас к обеду будет сладкое. У кого есть просьбы, жалобы, не стесняйтесь, говорите, — разрешил я.

Наступила полная тишина. Дети переглядывались, но молчали.

— Понятно. Боитесь. Ну ничего. Я здесь не в последний раз, к следующему визиту подготовьте свои вопросы в письменной форме. Я привезу специальную опечатанную коробку, куда вы сможете их опустить. Никто не увидит, что вы туда кладёте, ваши записки прочитает лишь специальная комиссия, цель которой — улучшить вашу жизнь. А если вас начнут запугивать и запрещать писать эти записки, то этот человек больше никогда не будет воспитателем детей. Ясно вам, Марина Дмитриевна?

Я дождался, когда кухработник начала выдавать по две конфетки на блюдца с хлебом и только тогда вышел. Две конфетки — слишком мало. Надо что-то масштабное замутить.

— А у персонала есть какие-нибудь жалобы, просьбы? Что есть, чего недостаточно? — решил я копнуть с этой стороны.

— У нас всё хорошо. Не понимаю, откуда взялась проверка, мы очень аккуратно относимся к документации.

— Бумаги сложите в коробку какую-нибудь, — оценил я масштаб работы. — Я забираю их с собой, изучим комиссионно. По итогам будут приняты меры.

— А в чём дело, собственно говоря, товарищ майор? — насмелилась Марина Дмитриевна.

— Сигнал поступил в администрацию. Обязаны проверить.

— Какой сигнал? Куда поступил? Это какая-то ошибка.

— Не беспокойтесь, в ходе проверки мы будем беседовать с персоналом. Все обстоятельства выясним и изложим в акте.

Я шёл прочь от детдома, прижимая к боку коробку с документами. Не понравилось мне внутри. В будущем здесь тоже не всё кудряво, но затравленные взгляды нынешних детей напомнили мне о громком деле, в ходе которого выявили недостачи продуктов и снабжения в целом. Кто-то тут в особо крупных размерах воровал, жаль, фамилий не помню, давно я это дело видел, ещё по студенчеству.

А теперь в администрацию. Даже хорошо, что приду не с пустыми руками.

Глава 10

«Продвинутому старику» на вид было лет сорок-сорок пять. Примерно как мне в прежней жизни, а может даже моложе. Почему бы нет. Сколько той Крис лет? Студентка сопливая.

Встречались в кабинете на третьем этаже администрации, с окнами на главную городскую площадь с фонтаном.

— Юрий Михайлович? Майор Казаков, — представился я и протянул раскрытые корочки.

— Казаков? Майор?

Салицкий подвис. Ненадолго, секунд на десять, но в это время на его лице отобразилась такая напряжённая работа мысли, что хоть ставь принтер и распечатывай.

— Вы тот самый Казаков? — наконец отмер он. — От Кристины?

— Да-да, он самый.

— А не молоды вы для майора? — прищурился он.

— А не староваты вы для комсомольца? — парировал я, не моргнув глазом.

Майором был в прошлой жизни, с фига ли мне понижать себя в звании? Потому что я молодо выгляжу? Ха! У нас, тайных агентов, так принято.

— Допустим. Что вы хотите?

— Прежде всего конфиденциальности. Любая информация обо мне должна остаться в стенах этого кабинета. Род моей деятельности не предполагает публичности.

Кивок со стороны собеседника должен был убедить меня, что он принимает правила игры. На самом деле девяносто процентов людей после фразы «только между нами» спешат поделиться сокровенной тайной с другом, коллегой, женой. Так что любое обещание сохранить вашу тайну касается разве что публичных упоминаний об этом. Ну да мне большего и не надо.

— А чем вы занимаетесь, майор? И что за история с Борисом и Кристиной?

— Вы внимательно рассмотрели моё удостоверение? Совершенно секретное предприятие. Совершенно! Секретное! Было бы оно совершенно секретным, если бы его сотрудники на каждом углу кричали о том, чем занимаются? Могу сообщить лишь то, что необходимо в данных обстоятельствах, а остальное не является предметом для разглашения.

— Хорошо, но про мою молодёжь вы можете ответить? Пожалуйста.

— Юрий Михайлович, давайте начистоту. Шалости вашей подопечной молодёжи вовсе не шалости. Вы и сами это знаете. Поверьте, я прекрасно понимаю и их и вас. Ну слушают дети музыку, что такого. Я сам музыку люблю, заграничную в том числе. А вы знаете, что они не просто собираются тесным кружком побренчать на гитаре, а продают билеты на свои сборища? И там бывает довольно много народу, по несколько десятков человек. Подобные мероприятия подрывают советские устои. Сегодня ты танцуешь джаз, а завтра Родину продашь. Вдумайтесь в эти слова. Это не огульная пропаганда. Я к ней вообще отрицательно отношусь. Но это новая реальность, которую строите вы и ваши дети. Они ведь и впрямь продадут Родину, и очень скоро. За джинсы, жвачку и сто сортов колбасы. Знаете, что будет, когда развалится Советский Союз? Лучше бы не знать, но придётся. Вам точно не понравится.

Я был вынужден прерваться, потому что Юрий Михайлович поперхнулся водой из стакана, которую как раз налил из хрустального графина и отпил.

— Всё в порядке? — похлопал я его по спине.

— Да, кха-кха. Благодарю.

— Напугал я вас? Вижу, напугал. Бойтесь, Юрий Михайлович, но не меня бойтесь, а себя и этих милых невинных деток. С моей стороны вам ничего не грозит, вольнодумствующая молодёжь не мой профиль. Да и квартирникам у Бориса конец. Отныне он работает со мной, некогда ему заниматься глупостями.

— Для чего тогда вы пришли?

— Разве Кристина не говорила? У меня назрел ряд вопросов, необходимо ваше содействие.

— Про детский дом что-то. Но это не совсем моя компетенция.

— Понимаю. Однако вам проще направить дело в нужное ведомство, мне не хотелось бы каждый раз объясняться, кто я, и какое отношение имею к подобным делам.

— А вы его имеете?

— Юрий Михайлович, договорились же, — укорил я Салицкого.

— Хорошо-хорошо. Что за дело, давайте посмотрю, чем могу помочь.

Я водрузил свою коробку на стол совещаний и указал на неё:

— В этой коробке документы из детского дома номер пять. Необходимо тщательно изучить отчёты и нужды детского дома, выяснить, поступает ли помощь от шефов и если да, то в каком объёме, наладить поставки необходимого оборудования, одежды, продуктов, игрушек. При любых подозрениях на расхищения, приписки, жестокое обращение с детьми сигнализируйте мне. Человека, который будет заниматься документами, настоятельно попросите ответственно подойти к делу, не с формальной точки зрения, а как… ну скажем, старшего брата, у которого в детдоме младший брат. Со своей стороны, обещаю любую помощь и содействие. Если руководство будет высказывать недовольство и сопротивление следствию… простите, оговорился, — проверке, сигнализируйте мне, разберёмся.

— Такое ощущение, что это не просто проверка.

— А разве бывают просто проверки? Разве их суть не выявить нарушения и не пресечь их? Ну что, возьмётесь?

— Могу я привлечь специалиста из отдела образования?

— Можете. Только найдите того, кому можно доверять.

— Даже так?

— Увы, Юрий Михайлович. В органах власти порой работают люди, далёкие от идеалов коммунизма.

Салицкий побарабанил по столу, прихлопнул ладонями лакированную столешницу, принимая решение.

— Хорошо. Выполним вашу просьбу.

— Я в вас