Орел и грифон - Андрей Каминский Страница 17

на юношу, придавали незнакомке сходство с лесной рысью. Она носила одеяние из шкур разных животных, сплошь увешанное амулетами из кости, дерева и камня. На шее красовалось ожерелье, где серебряные лунницы соседились с черепами птиц и мелких зверьков. Тонкие запястья охватывали серебряные браслеты в виде кусающих себя за хвост странных зверьков, похожих, одновременно на ящериц и ласок. С кожаного пояса свисал стальной серп, а голову венчала рогатая кика, увешанная шнурами с черными бусами и белыми кусочками кости.

Искоса глянув на чужаков, женщина припала к уху князя, шепнув ему несколько слов и Немал, кивнув, вновь повернулся к Ярополку.

— Моя сестра Мустислава тоже ведунья, — уже иным тоном сказал он, — она сразу признает, говоришь ты правду. Покажи ей, что ты носишь на шее.

Ярополк пожал плечами и, засунув руку за пазуху достал сестрин амулет. Трехлапая лягушка стукнула о камень и женщина припав к уху брата, снова что-то зашептала.

— Моя сестра говорит, что тебе можно верить, — наконец Немал вновь повернулся к Ярополку, — будь моим гостем, княжич. Мы проводим вас к уграм.

Спустя несколько дней отряд Ярополка уже въезжал в обширное городище в верховьях Ингульца. Здесь разбил свою ставку Альмош — кенде четырех мадьярских родов. Его племя недавно появились в приднепровских степях: еще полвека назад мадьяры или угры, как их называли славяне, кочевали между Итилем и Доном, подчиняясь хазарам. Но каган хазар принял Белую Веру пророка Мани, занесенную согдийцами, бежавшими в каганат после неудачного восстания против арабов. «Посланники Света», как именовали себя учителя новой веры, оказались на редкость нетерпимы к старым богам всех бесчисленных племен, подвластных каганату. В разразившейся войне мадьяры держались старых богов, а их заклятые враги, печенеги, — приняли Белую Веру и, подзуживаемые хозяевами белокаменных крепостей, обрушились на венгерские становища. Один из мадьярских родов был истреблен под корень, два покорились, а остальные ушли за Дон и дальше на запад, — до самого Днепра-Славутича. Здесь они и столкнулись со славянами, погрязших в собственных усобицах, средь которых самой жестокой оказалась распря между полянами и древлянами. Тут и выдвинулся тогда еще молодой князь Немал: воспользовавшись несколькими стычками между полянами и мадьярами, он предложил союз кенде Ташконю. Вместе мадьярские конники и древлянские ратники обрушились на полян, предав огню городки по Днепру и угнав множество людей на невольничьи рынки в Крыму. Обескровленными же полянскими землями завладел Немал, князь доселе презираемых лесовиков-древлян. Союз с мадьярами продлился и при приемнике Ташконя Альмоше: Немал продавал степнякам весь полон, а также воск, мед и меха. Взамен, мядьярская конница неизменно поддерживала Немала во всех его войнах с соседями. Так, с одной стороны используя мадьяр, а с другой — выставляя себя перед славянами как единственный защитник, Немал возглавил обширное княжение что, кроме древлян включало также полян, а также часть волынян, дреговичей и северян. На западе границы его владений доходили до Горыни, на юге заканчивались у Роси, а на севере — у Припяти. На востоке четких границ не было, однако время от времени Немал простирал свою власть вплоть до Сулы. Из простого данника мадьяр он вырос в почти равного союзника кочевых орд Альмоша, спаянного с ним военным союзом и торговыми делами.

Все это еще раньше рассказал Ярополку Немал, что бок о бок с молодым князем въезжал за земляной вал, окружавший большое городище, что мадьярам досталось от каких-то очень давних племен, обитавших здесь. Новым людям никто особо не удивился — внутри становища хватало славян бойко торговавших со уграми. Последние показались Ярополку похожими на авар, как одеждой, так и общим обликом — такие же смуглые, скуластые, с чуть раскосыми глазами и с тремя косами на бритых головах. Но кроме славян и мадьяр имелись тут уроженцы и вовсе незнакомого племени — тоже смуглые, но заметно светлее степняков, с совсем иными чертами лица. Они носили долгополые стеганые кафтаны и круглые шапки, отороченные лисьим или куньим мехом, а женщины — которых почему-то было куда больше, чем мужчин — длинные черные платья украшенные ручной вышивкой. Ярополк успел заметить, что возле лавок этих чужеземцев, толпилось особенно много народу, однако тут перед ним вырос большой шатер, и юноше стало не до незнакомого племени.

— Так каган аваров хочет стравить нас с булгарами?

Шатер венгерского кенде был огромен — настолько, что его дальние своды терялись во мраке. Освещали его лишь жировые светильники из спиленных на макушке конских и бычьих черепов. Рядом с дымоходом свисал еще один череп, — на этот раз человеческий, — расписанный красными, черными и зелеными узорами, украшенный связками ястребиных перьев и лоскутами высушенной кожи с волосами, как понял Ярополк, содранной с человеческих голов. В круге светильников, на выделанных звериных шкурах, сидели четверо мужчин: один молодой, с безбородым лицом, и трое постарше — смуглые скуластые степняки, с черными усами и бородами. Среди них особенно выделялся высокий плотный мужчина одетый в черную с красным кожаную одежду, расшитую золотыми бляшками. Три длинные косы падали со бритой головы на спину, почти достигая талии. В ухе мужчины блестела золотая серьга с яшмой и бирюзой, на позолоченном поясе красовалась серебряная бляха. На ней был изображен длиннобородый и длинноусый старик с распущенными волосами и скрестивший ноги, по степному обычаю. В левой руке старик держал что-то похожее на топор, а правую руку приподнимал, указывая вверх двумя пальцами.