Владимир Поселягин - Командир Страница 18

Взяв в руки бинокль, лежавший около магазинов к автомату, стал внимательно рассматривать в него колонну, показавшуюся на пригорке. Благо солнце светило со спины и стекла бликов не давали. Немцев было не тридцать девять человек, было больше. Во время осмотра пленных я пересчитал конвой, но не учел, что полевую кухню кто-то должен возить. Сейчас впереди колонны шел битюг, таща за собой кухню. Им управлял немолодой ездовой. За кухней следовала телега, запряженная таким же битюгом, на козлах сидел еще один ездовой. Сзади на телеге вольготно устроились два пулеметчика, направив стволы пулеметов на пленных, следующих за ними на расстоянии метров тридцать и вынужденных нюхать запахи кухни. Я видел, как многие сглатывали и принюхивались к запахам. Рассматривая ездовых, думал, а какая разница? Больше их вдвое или меньше, результат будет один. Пленные подходили все ближе и ближе. Увидев, что передняя лошадь пересекла черту, определяющую жить или умереть, я громко скомандовал:

— Огонь!

Тут же заработали пулеметы. Направив ствол МП на пулеметчиков, которые от неожиданности соскочили со второй телеги, с расстояния в пятьдесят метров, крепко прижимая приклад автомата к плечу, я двумя короткими очередями перечеркнул тела пулеметчиков. Благо из пленных на линии стрельбы никого не было. Наши пулеметы, выпустив по пол-ленты, дав несколько очередей, замокли. Случилось то, чего я так опасался. Волна пленных захлестнула конвой, и пулеметчики были вынуждены прекратить ведение огня. Увидев, как здоровенный немецкий солдат ударом приклада отбил атаку безоружного пленного и приготовился выстрелить, мне пришлось из неудобного положения дать очередь на три патрона. Два прошли мимо, но один попал в плечо, заставив немца крутануться на месте. Через секунду его захлестнуло волной пленных. Закончив стрелять, ни я, ни мои бойцы не торопились показываться из ячеек. Пленные сейчас под адреналином и могут стрельнуть в появившихся людей, одетых в немецкую форму. Поэтому мы ждали, пока они успокоятся.

— Эй, товарищи, вы где? — крикнул немолодой капитан с синими петлицами и перевязанной кистью руки. Потом повторил: — Отзовитесь!

Поднявшись на колени и встав на ноги, я вызвал небольшую волну. Все бывшие пленные рефлекторно сделали шаг назад. Некоторые, у кого было оружие, тотчас вскинули его.

— Не стрелять! — Из задних рядов выбрался Никаненков в сопровождении пары бойцов, вооруженных карабинами. У самого старлея висел на плече ремень с кобурой.

— Ну привет, капитан Михайлов! — сказал он.

Демонстративно отряхнув форму и собрав в разгрузку использованные и неиспользованные магазины к пистолет-пулемету, я не спеша направился к Никаненкову, идущему мне навстречу. Мои бойцы продолжали находиться в ячейках, отслеживая движение бывших пленных.

— Вот уж кого не ожидал здесь встретить, так это вас, товарищ младший лейтенант госбезопасности, — чуть устало хмыкнул я. Судя по реакции ближайших пленных, они не знали, что Никаненков из органов. Сопровождающие старлея бойцы даже глазом не повели. Видимо, были в курсе.

И я сразу же задал интересующий меня вопрос:

— Наши прорвались? Вышли?

Молча кивнув, Никаненков сбросил с плеча ремень и, застегнув его, провел ладонями по бокам, сгоняя складки гимнастерки назад. Также молча, щелкнув пальцем по кобуре, старлей сказал:

— И что это все значит?

— У нас что, освобождение из плена советских бойцов, граждан СССР, это уже преступление?

Никаненков поморщился:

— Я не об этом, что ВЫ тут делаете? Господин Вацлав Швед!

«Оп-па! Ну ни фига себе! Как же это он узнал?!» — ошарашенно подумал я.

— НО КАК?!

Никаненков улыбнулся и спокойно ответил, что меня опознал один из бойцов роты капитана Савельева, с которым Швед проходил срочную службу. Правда они узнали обо мне только после того, как разбитая и имеющая после артналета огромные потери рота вернулась на свою сторону берега. Благо тот свидетель выжил, так как капитан Савельев его использовал как связного. Задумавшись, я просканировал память Шведа и вспомнил. Точно, красноармеец Тухватуллин проходил службу вместе со Шведом, только в мотострелковом батальоне. Тот самый, которого Савельев послал при мне предупредить наших о засаде. Глядя на меня с улыбкой, лейтенант продолжил:

— Ну что, Швед? Спета твоя песенка, хоть твои люди и держат нас на прицеле, но нас больше, и шансы уцелеть в перестрелке ничтожно малы, — спокойно сказал Никаненков, но это меня интересовало мало:

— Откуда Тухватуллин узнал, что я работаю на противника?

— Сотрудники НКВД опрашивали сослуживцев, которые тебя помнили после той акции, что ты провел во Львове. Им попался Тухватуллин, один из немногих, что остался в дивизии на сверхсрочную, и помнящий тебя. Ну а там имеющий уши да услышит.

— Давай отойдем. — Я подхватил лейтенанта под локоть и отвел его метров на сорок в сторону, за нами наблюдали как пленные, так и мои бойцы.

— Во-первых, мы с тобой в разных званиях, так что твое тыканье мне режет слух, мы же с тобой на брудершафт не выпивали? А насчет Шведа, то он был убит еще осенью сорокового года при захвате их базы сотрудниками МУРа. Мы тогда подсуетились, и, по всем сводкам, он сумел прорваться, убив несколько сотрудников милиции. Их действительно тогда погибло несколько.

— Вы КТО?

— Старший лейтенант Солнцев Михаил Геннадьевич из Первого Отделения ГУГБ НКВД. Был внедрен под видом Шведа в немецкую разведку, благо мы очень похожи. Сейчас командую механизированной группой. Да, кстати! Со мной было еще два диверсанта… — И я в сжатой форме рассказал все, что было и что я насочинял за это время. Вряд ли я сейчас спалюсь, но к нашим мне путь заказан. Уж лучше я здесь партизанить начну, чем попаду в застенки НКВД. То, что меня проверят и расколют быстро, я не сомневался. Никаненков повернулся к своим бойцам и успокаивающе махнул рукой. Напряжение, висящее в воздухе, заметно спало. Махнув рукой своим бойцам, что можно выходить, я снова повернулся к Никаненкову.

Посмотрев мне в глаза, лейтенант сказал:

— Мне ничего не остается, как поверить тебе на слово. Сам понимаешь, в какой мы ситуации.

Улыбнувшись, я протянул руку и произнес:

— Давай снова знакомиться. Михаил, можно просто Миха, — представился я.

Продолжая глядеть мне в глаза, Никаненков сказал:

— Александр, можно просто Саша. Теперь уже не тезки. Что думаешь делать?

— Уходить надо. И быстро.

— Да, надо уходить к лесу. — Саша приложил ко лбу ладонь козырьком и посмотрел в сторону леса. От леса уже пылили к нам мои грузовики. Посмотрев на машины, я обратил внимание на выехавшую из леса колонну немцев. Быстро вскинув бинокль, я стал считать их. Одиннадцать. И плюс бронетранспортер впереди колонны. Плохо, что все машины с тентами и невозможно разглядеть численность немцев. Не гут. Быстро отдав бинокль в загребущие руки Никаненкова, я стал командовать. Было не до выяснения, у кого тут член больше; узнать, есть ли в колонне командиры старше меня по званию, просто не было времени, обстановка не позволяла.

— Все бывшие пленные — строиться в колонну и делать вид, что вы на отдыхе. Все, кто в форме Вермахта, изображать конвой. Все пленные, кто с оружием, занимают позиции внутри строя и готовятся к бою. Внимание всем, мне нужны герои на поле боя, а не сейчас. Кидаться с голыми руками на стволы противника, как только что вы сделали, не нужно. Поэтому все, у кого нет оружия, при начале стрельбы падают на землю, чтобы не перекрывать сектор стрельбы. Ясно? Раненых и убитых убрать за спины пленных, чтобы их не было видно с дороги. Васильков, ко мне!

Приказал подбежавшему Василькову занять позиции в начале колонны, со стороны подъезжающих немцев, и в случае если машины набиты солдатами, то мы их пропускаем, если же они с грузом, что подтверждает наличие брони, то мы их берем. Машины были нужны как воздух.

Обговорили с сержантом, какими знаками будем общаться. Проследив на ходу, как бойцы быстро рассредоточились, мы с Никаненковым направились в конец колонны. Встав около дороги и пропустив наши грузовики, я сделал водителю на первой машине незаметный знак, чтобы они продолжили движение дальше, не останавливаясь, и стал наблюдать за подъезжающей колонной противника. Следовавший во главе бронетранспортер, похожий на гроб, имел гусеницы и колеса спереди. Махнув рукой подъезжавшей броне, я велел остановиться. Из первой машины вылез тучный майор интендантской службы и, обойдя бронетранспортер с сидящими в нем солдатами, с любопытством глазеющими на русских военнопленных, направился ко мне. Его красное лицо стремительно белело от гнева.

— Лейтенант, что все это значит? — Васильков, делая безразличный вид, заглянул в кузов, отрицательно покачал головой кому-то головой и, отойдя в сторону, сделал мне знак. Опасность. Нужно было что-то быстро решать. Захватить на шару грузовики явно не получалось. Лихо козырнув и вытянувшись, я сказал злому майору: