Михаил Михеев - Адмирал Страница 18

И рейхсмаршал преобразился. Радушный хозяин исчез, вместо него появился офицер, сбивший в прошлой войне больше двадцати самолетов противника, за что был объявлен французами военным преступником. Жесткий, умный, умеющий быстро принимать решения человек. Такого стоило опасаться, к нему просто необходимо было относиться серьезно. И еще, такого Геринга поневоле следовало уважать.

И все же договориться им удалось быстро. Геринг, как и Гиммлер несколькими днями ранее, был удивлен тем, что адмирал ничего не хотел для себя лично. Однако с аргументацией «хочешь выжить – победи» он был абсолютно согласен, придерживаясь схожих взглядов. И скорейшую разработку самолетов для авианосца, равно как и подготовку пилотов для него, удалось согласовать. Больше всего споров было насчет порядка подчинения, но сошлись на том, что пока корабль в порту, его авиагруппа организационно подчиняется люфтваффе, но когда он выходит в море, командуют моряки, и никто более. И отвлекать пилотов для иных задач, равно как и отзывать их без согласования с командующим флотом никто не имеет права.

Кстати, тут он смог удивить Геринга еще раз, когда попросил его назначать в авиагруппу не самых лучших, но самых дисциплинированных пилотов. Не тех, кто будет гоняться за пополнением счета, а в точности согласно приказу будет защищать корабли от атак противника и понимать, что погибнут они – упадет в море и его машина. Геринг только головой покрутил, удивляясь знаниям Лютьенса весьма специфических проблем германской авиации, и согласился. В общем, разошлись они весьма довольные друг другом.

Русские приехали на следующий день после его возвращения. Целая делегация, человек десять, во главе с самим Крыловым. Бывший царский генерал от флота (такой вот казус) оказался мощным бородатым стариканом с весьма острым языком. В его возрасте обычно дома сидят, по делам подчиненных гоняют, но академик не мог упустить случая ознакомиться с техникой будущего противника. Умные люди отлично понимали, что Германия и СССР рано или поздно схлестнутся, и упустить такой шанс… Да и вообще, все эти консультации и возможные разработки – штука платная, наверняка в СССР за помощь что-нибудь вытребовали и, скорее всего, не золотом, а чем-то более нужным. Ну и бог с ним. Все равно на море серьезных боевых действий не произойдет, это Колесников помнил абсолютно точно. А вот если СССР вытребует, скажем, лицензию на новый двигатель для истребителя, и машины, с которыми люфтваффе столкнутся в русском небе, окажутся хоть немного лучше, чем в той истории, то все, можно считать, жизнь прожита не зря. И авиамоторы – не единственный вариант.

Впрочем, осмотр кораблей вряд ли что-то дал Крылову. Из-за условий Версальского мира Германия длительное время не могла вести нормальных военно-технических разработок, и обводы корпусов, частично заимствованные с кораблей прошедшей войны, выглядели архаично. В СССР наверняка ушли заметно дальше. Так что идея о том, что русские могут что-то посоветовать, глупой не выглядела. Правда, стоило бы поднапрячь и итальянцев, но хитрые макаронники так виляли хвостом, что связываться с ними в Германии не больно-то хотели.

Честно говоря, Колесникова так и подмывало попытаться через того же Крылова выйти на связь с советским командованием, однако идею эту он, по долгому размышлению, отбросил. Пока он один, его позиция малоуязвима. Просто не заподозрят. А вот стоит увеличиться кругу посвященных – и все, вляпались. Так что лучше уж подождать, деликатно и осторожно, своего часа, а пока терпеть ехидство старого кораблестроителя, благо немецкий тот знал.

Откровенно говоря, в глубине души адмирал не слишком верил, что из визита советских инженеров все же родится какой-то результат. Однако, к его удивлению, буквально через неделю после их отъезда из СССР пришло положительное заключение. Добавить скорости, не устраивая глобальных переделок в машинном отделении, можно было, проведя относительно небольшие изменения носовой части корабля и оптимизировав форму винтов. В первом у немцев имелся неплохой опыт – как-никак и «Шарнхорст», и «Гнейзенау» переделкам носовой части уже подвергались. Сделать новые винты – и вовсе не проблема. Затратно, конечно, но в целом операция рутинная. И если к скорости «Лютцова», все еще стоящего в ремонте, удастся добавить обещанные Крыловым три узла, то это позволит безбоязненно включать корабль в состав ударной эскадры. Естественно, предложение было принято, но сделали это уже без участия Колесникова. Адмирала Лютьенса снова вызвали в Берлин, где он пробыл всего несколько часов, после чего срочно вылетел во Францию. Близилась не оставшаяся секретом для немецкой разведки операция «Катапульта», и от лучшего флотоводца Германии верховное командование требовало чуда.

Винты самолета отчаянно рубили холодный воздух, но все равно самый большой серийный лайнер Германии продирался сквозь встречный ветер крайне медленно. Все же поршневые двигатели – это совсем не то, что турбины в различных модификациях, так хорошо прижившиеся на пассажирских самолетах в последующие десятилетия. Четыре истребителя прикрытия с трудом держали такую скорость, то и дело уходя вперед, делая круг и возвращаясь на свое место. Все же их проектировали под совсем другой полет, и вечное подстраивание под тихохода грозило им сваливанием в штопор. На аэродроме заинтересовавшемуся недовольными лицами асов Геринга адмиралу это объяснили в подробностях, да еще и с использованием весьма специфических выражений. Послушав, как выражаются пилоты, Колесников даже проникся к ним некоторым уважением – положительно, они тоже общались с разными людьми, и в части знания языков для выражения недовольства мало чем уступали морякам. Особенно умилил один, уже пожилой гауптман, сказавший несколько слов на исковерканном, но вполне понятном русском языке. Из пяти слов приличным было только одно, да и то – предлог.

И все же кое-какие плюсы в такой неспешности полета имелись, во всяком случае, сейчас. Во-первых, благодаря хорошей видимости, можно было насладиться красотами окружающего пейзажа с высоты птичьего полета. Впрочем, Колесникову, никогда не причислявшему себя к когорте ценителей прекрасного, готовых умиляться над чем угодно, от неимоверно мрачных картин Рембрандта до эстетики расколотого унитаза, рассматривать пейзажи быстро надоело. Но имелось еще и во-вторых. Под гул моторов неплохо думалось, а малая скорость давала хороший запас времени для размышлений.

По всему выходило, что из-за его вмешательства история начала меняться – пусть и локально, но весьма заметно. Потопленный линейный крейсер британцев и уцелевшие германские моряки и солдаты – это один вектор. А на другом конце цепочки британский же авианосец «Глориес», два эсминца и полторы тысячи человек. Это должно было случиться в начале лета, Лютьенс хорошо помнил сей эпизод, но вице-адмирал Маршаль не вывел в море линкоры, все еще находящиеся в ремонте, и авианосец спокойно ушел на базу. Впрочем, это, возможно, не так уж и плохо. С одной стороны, не даст Маршалю перехватить у Лютьенса лавры самого успешного флотоводца, а с другой – британцы не получили негативный опыт и есть шанс, что они и дальше будут гонять авианосцы без прикрытия тяжелыми кораблями. А он, Колесников, хорошо помнит, что отсутствие артиллерийских кораблей, обеспечивающих устойчивость авианосного соединения, превращает плавучие аэродромы в стадион, набитый смертниками. В общем, надо поглядеть, как там будет дальше, но то, что изменения пошли – факт.

В ровный гул двигателей вплелись незнакомые нотки. Колесникова это не слишком насторожило – ровно до того момента, как самолет вдруг начал резко, с сильным креном забирать влево. Бросив взгляд в иллюминатор, адмирал успел увидеть далеко справа трассу выстрелов, а еще через несколько секунд и самого нарушителя спокойствия, закончившего атаку и сейчас, выйдя из пике, упорно лезущего вверх.

Картина, в принципе, была понятна даже неспециалисту. Пара «спитфайеров» зашла со стороны солнца и, пользуясь преимуществом в высоте, атаковала «мессершмитты» прикрытия. Атака получилась не то чтобы совсем удачная, но и не безрезультатная. Один из немецких истребителей, сильно дымя, разворачивался со снижением и явно намерен был тянуть к аэродрому. Судя по тому, что открытого огня видно не было, и управления он не потерял, шансы у пилота имелись. Остальные три машины развернулись и тоже набирали высоту, явно не желая оставлять англичан безнаказанными.

Английские пилоты, очевидно, боя принимать не жаждали. Хотя их самолеты и были вполне сравнимы с немецкими, но все же против восьми английских пулеметов «спитфайера» на немецких «эмилях» стояло по два пулемета и две пушки калибром двадцать миллиметров. Одно хорошее попадание – и хана. А главное, немцев было трое против двоих англичан, что сводило преимущество последних в количестве стволов к несерьезному минимуму. Поведение британцев было логичным.