Андрей Посняков - Враг императора Страница 18

– А вон, тут, с краюшка.

Лешка подмахнул, якобы не читая… на самом-то деле все четко разобрал – и обязательство сотрудничать, и сумму – двадцать аспр. Кстати, на самом-то деле серебрях куда меньше было! Ну, да бог с ним, со всем этим.

– Так ты так и не сказал, дружище Николай, за кем больше всего наблюдать-то?

– Ммм… Ну, будет возможность, за пареньком, соседом твоим, Епифан его кличут… О Созонтии его так, вроде бы невзначай, выспроси.

Ну, конечно, Епифан. Можно было догадаться. А ведь не дурак сыскарь – в нужном направлении копает. Правда, к Созонтию парень отношения не имеет… а вот к мелкой уличной преступности – самое прямое.

– И еще сильно интересует меня одна молодая особа, – негромко продолжал Николай. – Мелезией ее кличут.

– А, знаю – актриса.

– Будь с нею поосторожней, друг мой. Та еще девица, опасная, словно ехидна. Ну, – гость поднял кружку. – За праздник святого Матфея!

– За святого Матфея, – послушно повторил Алексей.

В небе за окном ярко сверкали…

Глава 6

Осень—зима 1448–1449 гг.

Константинополь

Как со всеми по порядку ты беседовал учтиво,

И врагов, и равнодушных уловляя фразой льстивой…

…звезды.

После ухода Николая, Лешка долго не мог уснуть. Лежал, уставив глаза в потолок, размышлял о прошедшем дне, дне евангелиста Матфея. Кто же все-таки настропалил против него парней Косого Карпа? И кто это – Косой Карп? Мелкий бандит? Крупный? Нет, если б был крупный, Алексей бы знал.

И как ловко действовали лиходеи! Еле от них отделался. Кто ж его так не любит, кто заказал? Терентий? Наверное – больше пока просто некому, ну, не успел старший тавуллярий еще никому насолить. А вот Терентий, похоже, имел виды на Мелезию, хотел – ясно чего, и добивался своего грубой силой. Кстати, в артели плотников, похоже, Терентия не очень-то любят, если судить по словам Прохора Богунца. А ведь он будет мешать, этот твердолобый дурачина Терентий – придется решать этот вопрос, и чем быстрее, тем лучше. А что, если натравить на него Николая?! Хорошая идея, черт побери! Кстати, очень даже может быть, что Терентий как-то причастен к смерти старика Созонтия… Хотя, конечно – вилами по воде, улик ведь никаких. Улики, улики…

Каморку Созонтия, кстати, так никто пока и не занял, заканчивался торговый сезон – не было желающих. Впрочем, бабка Виринея вела свои дела вполне даже умело, а, значит, комнате оставалось пустовать очень недолго. Потому следовало поспешить! Прямо вот сейчас… Что там, в этой каморке? Николай наверняка ее уже осмотрел… Но, может быть, что-то от Созонтия и осталось?

Стараясь не скрипеть половицами, Лешка осторожно вышел из комнаты и замер, прислушиваясь. Уже была примерно середина ночи, может быть, даже ближе к утру – часа три-четыре. Тишина стояла гробовая, лишь где-то снаружи иногда лаял пес.

Вот и комната Созонтия – маленькая каморка у самой лестницы. Старший тавуллярий осторожно подергал дверь – не заперто, тут, в доходном доме бабки Виринеи Паскудницы, похоже, вообще замков не имелось – совершенно излишняя роскошь!

Черт! Дверь неожиданно скрипнула и, зараза, так громко, что – как показалось Лешке – должна была разбудить весь этаж. Затаив дыхание, молодой человек застыл бездвижной статуей… Нет! Никто ниоткуда не вышел, даже из дверей не высунулся рассерженно – какой это, мол, гад, здесь шумит, спать мешает?

Проникнув, наконец, в жилище покойного, Алексей притворил за собой дверь и, подойдя к окну, открыл ставни. С улицы сразу хлынула волна промозглого холода, и призрачный лунный свет упал на пол мерцающим медным прямоугольником. Глаза старшего тавуллярия уже давно привыкли к темноте, и сейчас он ориентировался довольно легко, да и места для осмотра оказалось так мало, что достаточно было бросить один пристальный взгляд.

Да уж, действительно – каморка: метра два на три, не более. Узкая – с тоненьким матрасом – койка, у стены – грубо сколоченный стол, ни скамьи, ни лавки, ни стульев вообще нет. Впрочем, много ли надо одинокому старику? Только кости бросить.

Лешка обшарил подоконник, заглянул под стол и под кровать. Ничего! Никаких вещей, которые можно было бы подбросить Терентию в качестве улики. Обидно! Зря, выходит, шел…

Чьи-то шаркающиеся – крадущиеся даже! – шаги вдруг послышались в коридоре за самой дверью. Алексей замер, обернулся… Но броситься к двери не успел – та вдруг с неожиданной резкостью распахнулась, и яркий – точнее, показавшийся ярким – луч света озарил полутьму.

– Свечечку-то повыше подними! – прищурившись, нагло попросил Лешка. – Не видно ведь ни черта.

– И что тебе нужно видеть? – прошамкала… бабка Виринея Паскудница.

Ну кому же еще-то здесь и шататься?!

– Жаровню – что же еще-то? Терентий, плотник, сказал – он видел такую у старика. А его ж, Созонтия-то, все равно нет – вот, думаю, и воспользуюсь – замерз очень.

– Замерз? – старуха осклабилась. – Экий ты ушлый, как я погляжу! Жаровня, между прочим, отдельных денег стоит.

– Вот я и думаю – пошарюсь у старика, может, и забесплатно сыщу?!

– Бесплатным только сыр в мышеловке бывает! – назидательно прошамкала бабка. Потом, опустив бронзовый позеленевший подсвечник с горящей свечой, махнула рукой. – Идем. Дам тебе жаровню – имей в виду, их у меня не так много. Пока ты первый спросил, ну да зима ведь не за горами.

Вслед за хозяйкой дома старший тавуллярий спустился по лестнице вниз, в трапезную.

Велев подождать, Виринея Паскудница поставила подсвечник на стол и загремела ключами.

Ага! Значит, здесь все-таки кое-что запирается.

Вытащив из кладовки складную жаровню, старуха с неким торжеством вручила ее постояльцу, не забыв пояснить:

– Две аспры в день.

– Ну… не очень дорого.

– И еще столько же – за уголья.

– Да-а, – выгребая из очага мерцающие синие угли, негромко протянул Лешка. – Выходит, соврал мне Терентий-плотник, не было у старика Созонтия никакой жаровни!

– Это какой такой Терентий? – заинтересовалась бабка.

– Такой, на поросенка похожий, губастик, – охотно пояснил Алексей. – Я, кстати, не так давно видел, как он из каморки Созонтия выходил.

– Это когда ж ты видел?!

– Да не вспомню уже… О! Незадолго до того, как Созонтий пропал. Может, уехал куда?

– Может, и уехал. – Виринея равнодушно пожала плечами. – Хотя – заплатил недавно за неделю вперед.

– Ну, спасибо за жаровню, – встав, поблагодарил жилец. – Утром занесу деньги.

– Смотри, не забудь! – бабка махнула рукой и, когда Лешка уже подошел к лестнице, добавила нарочито безразличным тоном: – Так, стало быть, ты Терентия-плотника у каморки старика видел?

– Да видал.

– Не ошибся? Не спутал?

– Да нет, не спутал.

Вернувшись к себе, старший тавуллярий засунул не очень-то и нужную ему жаровню под кровать и хрипловато рассмеялся. Ага! Клюнула бабка! Теперь, не сегодня-завтра, снова объявится господин Николай с вопросами. Ну, не может такого быть, чтобы Виринея Паскудница ему не стучала – Николай хоть и мздоимец и тот еще хмырь, но – по-первому впечатлению, не так уж и глуп. Значит, будем ждать. Будем.

Ждать пришлось недолго. Представитель местного отделения секрета явился уже буквально на следующий день, ближе к вечеру. Не чинясь – на этаже все равно никого не было – заглянул к Алексею в комнату:

– Бог в помощь! Поговорим?

– А, Николай! Заходи, заходи, гостем будешь! Садись вот, сейчас спущусь, вина принесу… Что такой кислый? На службе неприятности?

– Слушай, Алексий… ты плотника одного, Терентия, хорошо знаешь? Он сосед твой, этажом ниже живет.

– Терентия? Так я его, к слову сказать, и совсем не знаю. Ну, в лицо только.

– Говорят, ты его видал выходящим из комнаты старика Созонтия? – решительно поинтересовался гость. – Вспомни-ка поточнее – когда именно это было?

Лешка задумчиво поскреб затылок:

– Да третьего дня еще.

– А подрался ты с Терентием, значит, уже позже?!

Черт! Ну и старуха – уже и про драку доложила.

– Из-за чего драка-то вышла?

– Из-за девчонки, – смущенно отозвался Алексей. – Из-за чего же еще-то?

– Актрису не поделили? – усмехнулся Николай. – И в самом деле – хороша девка. Ты ее представление видел?

– А как же! «Медею», кажется. Мне очень понравилось.

– Понравилось?! – Гость вдруг неожиданно расхохотался. – Да ты не то видел! Я имею в виду – не ту пьесу. Не «Медею», «Электру» нужно было смотреть… Впрочем, сейчас уже поздно, разве что весною теперь.

– А при чем тут весна, зима, осень? – не понял Лешка. – Какая разница, когда какую драму смотреть?

– Большая разница! – прищурив с некоторой скабрезностью левый глаз, Николай хохотнул и пояснил: – Весной и летом труппа Мелезии – ну, так эту актрису зовут, соседку твою – ставят «Электру». Приглашают танцовщиц и они – а с ними и Мелезия – танцуют голышом! Знаешь, сколько народу посмотреть приходит?