Юрий Валин - «Мы одной крови». Десант из будущего Страница 18

– Что «раз»? – оживился майор. – Так жива скволыга?

– Та не особо, – признался ефрейтор. – Мы ж зрим – палят у бережку. Оно нам потребно было живучего гада за спиною оставлять?

– Эх, вроде опытные люди, контрразведка, элита ума и дедукции, – вздохнул Попутный. – Ладно, глянем, что нам бумажки расскажут. А ты, брат, иди приляг, а то вовсе кровью изойдешь, – майор глянул на хлюпающего носом водителя – кровь уже закапала всю гимнастерку бедняги.

Документы финнов ситуации не прояснили – солдаты вроде бы были из восемнадцатой пехотной дивизии, потертые удостоверения выглядели подлинными. Видимо, финны оказались отрезаны от своих, пробирались в обход озера, и на «купальщиков» наткнулись случайно. Ну и соблазнились офицерами толстопузыми.

– Вы, товарищ майор, девушке документы отдайте, – пробормотал Коваленко. – Может, им награду дадут. А то она вовсе не в себе. Я финна за ремень держу, – он совершенно готовый, что вполне невооруженным глазом заметно, а она целится. Меня аж пробрало. Прямо в лоб.

– И справедливо, – заметил Попутный, складывая финские «sotilaspassi»[38]. – Ты зачем его кончил? Варвар ты антидемократичный, кровожадный. Я ору, ору… Непрофессионально, товарищи офицеры. И Евгений туда же. Можно же было интеллигентно оглушить или взять на болевой…

– Так мы по инерции. Непонятно же было, что и как. А я вообще там болтался в голом виде, – мрачно сказал Коваленко.

– Надо было не болтаться, а ждать конкретных указаний командования. Вылетел, понимаешь, на берег, как торпеда из стриптиз-клуба. И финна напугал наготой богатырской, и товарища Шведову. Она, между прочим, скромная девушка, практически донская казачка. А тут этакое буржуазное представление…

Начальник отправился оценивать «автомобильного» покойника, а Коваленко обиженно пробурчал:

– Представление… Я что, виноват, что у меня резинка на трусах лопнула? Тут боеконтакт, а я как та субстанция в проруби…

– Ничего, главное, белье не утонуло. Шнурок вместо резинки втянуть нужно. Сейчас у финнов изыщем, – обнадежил Женька. – Этот проклятый «переходной» эффект кого угодно изведет. Надо бы хоть пару запасных штанов заиметь.

У финнов нашлось мясо подвяленное – Коваленко утверждал, что оленина. Но тушенка была как-то питательнее. Обедали наверху, у машины. Торчок сидел на кабине, с автоматом на коленях, уминал за обе щеки, не забывая бдительно оглядывать окрестности. Охрану, само собой усилили, Попутный если и собирался длинную нравоучительную лекцию читать, то воздержался. Шведова не ела, только чаю попила. Выглядела старшина бледной и отстраненной.

– Так, товарищи офицеры, ликвидируем демаскирующие факторы и возвращаемся к водным процедурам, – скомандовал майор.

Коваленко принялся тушить костерок, а водила, поправляя грязную повязку на голове, робко подал голос:

– Товарищ майор, мне бы постираться…

– Давай-давай, братец, действуй, – одобрил Попутный, бросив взгляд на загаженную гимнастерку младшего сержанта. – Автомат прихвати, и вместе с лейтенантом, без отрыва от банно-прачечных процедур, нам охрану обеспечите. Товарищ ефрейтор за машиной присмотрит. Только уж без всяких там «с кузова – раз».

– Та не повторится, – заверил Торчок.

– Я тоже в охрану, – сипло сказала Шведова.

Попутный закивал:

– Ваш острый глаз, Марина Дмитриевна, лишним не будет. Если в силах, заступайте на пост.

– Да вам бы отдохнуть, – сказал Коваленко девушке.

Шведова даже не глянула – встала, опираясь о финскую винтовку. Похоже, на ногах она стояла не слишком уверенно. Эх, и что упрямится?

Коваленко вновь уплыл к самолету, – Попутный с берега махал веточкой, то от комаров отмахивался, то поправку курса давал.

Женька с тяжелым «суоми» устроился у кустов. Недалеко присела на камень Шведова, трехлинейка в ее руках казалась какой-то пищалью непомерной. И зачем таких мелких в армию берут? Косички, глаза пустые, опухла вся от слез и комаров. Ну, воюют такие женщины на совесть, но все-таки не надо бы…

Женька стал смотреть на опушку на другой стороне пляжика, слушать лес. Мешал водила: прошел на камни, пристроил ППШ, стеснительно отворачиваясь, стащил гимнастерку…

– Товарищ лейтенант, а вы, если не секрет, где воевали? – негромко спросила Шведова.

– Да в Москве в основном. Специальность такая, тыловая. Ну, в командировках бывал. Харьков, Крым ваш…

– В Харькове вместе с Сергеем Вячеславовичем были? Он про вашу травму рассказывал.

– Небось, как я на бутылку сел? Так я не сел, только руку порезал.

На лице Шведовой мелькнула тень улыбки – Женька осознал, что старшине действительно девятнадцать лет.

– Товарищ подполковник приводил пример, как человек в рукопашной с эсесовцами лишь синяками отделывается, а битой бутылкой едва себе серьезную травму не наносит, – пояснила старшина.

– Да, поучительно, – Женька вздохнул. – Только в рукопашной меня прикрывали, а от бутылки не догадались. Слушай, а у тебя сегодня первый был, да?

Шведова даже не глянула в сторону кустов, куда оттащили убитых финнов. Вяло отмахнулась от зудящей комариной эскадрильи:

– Первый. А что? Думаете, переживаю? Да я их за людей не считаю.

– Не в этом дело. Когда после боя отходишь, все равно колотить начинает. Думаешь, «вот я его положил, а если бы наоборот?»

– Да мне оно… – материлась Шведова не слишком умело, оттого и гадко получилось.

Женька промолчал.

– Виновата, товарищ лейтенант, – злобно сказала старшина. – Бранюсь неуместно. Но вы-то тоже не сильно переживаете. С финном управились и только руки о песок вытерли.

Женька поморщился:

– Я попозже переживать начну. Глупо вышло. Стоял в одних трусах как дурак…

– Ну это… – старшина замолчала – смотрела на шофера, что неловко полоскал гимнастерку. Тот стоял спиной: поясницу пересекали сползшие бинты с рыжими пятнами, а на левом боку зиял такой огромный шрам с сине-розовой, едва затянувшейся кожей, что Женьке стало не по себе.

Шведова вытерла рот ладонью, кашлянула и приказала:

– Младший сержант, ко мне!

Водила растерянно оглянулся. Женька повесил автомат на шею, полез на камни, отобрал у вояки мокрую гимнастерку:

– Шагай давай. Нельзя себя так запускать.

Стоящий у воды Попутный опустил бинокль и печально сказал:

– Часовые из вас, как из меня Лидия Русланова[39]. Автомат мне живо передал, товарищ лейтенант…

Гимнастерку Женька простирнул, водила пытался вякнуть, но старшина на него цыкнула. С бинтами она управлялась ловко, видимо, опыт был. Бинтов тоже хватало – финны позаботились.

Замерзший Коваленко выбрался на берег, жмурясь подставлял спину солнышку.

– Промерил, там глубина метров двадцать пять. Для меня многовато. Филиппинца бы какого, у них там племя баджау есть. Или, к примеру, японские ама…

– Да, нам здесь еще задубевших папуасов да самураев не хватает, – констатировал Попутный. – Вот что, мы тут осмыслим, выводы сделаем, а ты, Евгений, пообщался бы пока со старшиной. У вас там явно контакт наметился.

– Я, товарищ майор, в таком смысле общаться не умею, – хмуро сказал Женька.

– Не дури. Не «в таком смысле», а просто поговори. Она, видишь ли, сейчас очень даже запросто может кобуру расстегнуть да ствол себе в ухо сунуть, – жестко сказал Попутный.

– Товарищ майор… – ужаснулся Коваленко.

– Молчи, Валера. Мы сейчас лишними будем. Она нам не верит, и при всем своем сочувствии я собственное ухо «нагану» подставлять не собираюсь. Лучше бы ей в жилетку товарищу Торчку взрыднуть, но ефрейтор в этом отношении еще та колода.

Водила сидел, моргал. В свежих повязках он куда более на человека походил.

– Ухо я ему еле прочистила, – сердито сказала Шведова. – Руки бы поотшибать тому, кто обрабатывал.

– Там поток раненых большой был, – пробормотал водитель.

– Еще заступается, лопух, – удивилась старшина, сматывая остаток бинта.

– Вот что, Алексей, ты автомат бери и погуляй часовым. Гимнастерка сушится, начальство совещается, а нам со старшиной поговорить нужно.

Сержант безмолвно подхватил автомат, пошел выше по склону. Со спины на него смотреть все равно было трудно.

– Чем же его так? – пробормотал Женька.

– Осколок. Ребра раздробило. – Шведова смотрела вопросительно.

Женька поправил ворот – пуговицы держались на соплях, через день точно посыпятся. Вот что и как говорить? Понятно, кто именно со старшиной мог бы по-женски, по-товарищески поговорить, внушить, что должно. Ну, у переводчика, как у того специалиста не получится, но лучше все равно напрямую.

Земляков присел на корточки и сказал:

– Выглядишь ты ужасно. Извини, что на «ты», но если по возрасту и вообще. Комсомолка?

– Билет показать?

– Не глупи. Я к тому, что марку нужно держать. Он был хорошим человеком и командиром. Да, поверить трудно. Черт, надо же, чтоб вот так… Но война. Держись. Варварин бы слабость понял, но не одобрил. Он правильный был. Сама знаешь.