Александр Башибузук - Дракон Золотого Pуна Страница 18

По итогу собеседования(и за памятную мне фамилию их командира) я принял швабских головорезов к себе в роту. На регулярную службу, а не по контракту. Будут бузить, перевешаю без жалости, а в случае благообразного поведения попробую со временем экипировать до уровня мосарабов, хотя и затратно это весьма. Но у меня есть заветные письма к казначею и военному интенданту Малого Отеля. Не успокоюсь пока не вытрясу нужную монету. Верней, этим займется Логан, у него лучше получается.

Выступили на марш далеко после обеда. Итак, война для меня на пару месяцев закончилась. И это хорошо. А что началось? А вот хрен его знает. Но, думаю, веселой прогулкой мое путешествие явно не назовешь. Хотя, посмотрим, чего судить заранее. Я иду Пьер Ле Горжиа…

10

Охотничий рог взвыл и неожиданно смолк. А через секунду раздался пронзительный женский визг.

— Черт!.. — я осадил свою иберийскую кобылку и прислушался. — Где же ты Маха?

Повторный визг раздался примерно метрах пятидесяти впереди и правее.

— Выпороть бы тебя соплячка!.. — с чувством предался я мечтам и чуток пришпорил лошадку. — Ну… пошла Папильона*… на тебя теперь одна надежда…

* От papillon(фр.) — бабочка.

На охоте мы. Машка… то есть Мария Бургундская, затеяла пышную парфорсную охоту и наотрез отказалась меня отпускать пока я не приму в ней участие. Принял… принял, мать его ети, участие, а теперь пытаюсь догнать наследницу Бургундского престола. Мария, по своему обычаю, в охотничьем азарте опередив всю свою свиту рванула в чащу за чудовищно громадным туром*. Я едва за ней удержался следом, да и то, только благодаря своей Папильоне, которая, выделывала настоящие цирковые номера продираясь сквозь чащу. Чудо, а не лошадка…

— А — а–а… — очередной вопль раздался совсем рядом и уже через мгновение, вылетев на небольшую полянку, я стал свидетелем жуткого зрелища.

Мля… Карлуша если что, казнит первым, а уже потом перевешает весь Малый Отель…

Лошадь Марии лежит на боку, вывалив груду сизых внутренностей, рядом пара раздавленных в лепешку гончаков, а жуткого размера лохматая и рогатая зверюга пытается достать рогами девушку, которая каким‑то чудом успела залезть на толстый и кривой дубок. А теперь задрав подол зеленого бархатного платья с чувством визжит.

— Kuda po kopanomu chren rogataya!!! — обращая на себя внимание заревел я и выхватив из чехла рогатину бросил поводья.

Ну сейчас начнется…

Кобылка почувствовав, что я дал ей волю, радостно всхрапнула и кокетливо пошла боком прямо перед лохматой башкой с чудовищными рогами, похожими на громадный лук. Тур заревел и выворачивая копытами целые пласты мха рванул вперед.

Папильона прянула чуть вправо, потом влево, а затем изящным движением ушла из‑под самых рогов. Закрутила пируэт по спирали и опять возникнув перед мордой зверюги стала приплясывать на своих сухих, точеных ногах. При этом еще презрительно всхрапывала, матюкая лесное чудище на своем мудреном лошадином языке.

Еще рывок рогатой зверюги и еще серия финтов…

М — да… так Папи может играться до бесконечности. Купил я ее по случаю, у бродячих зингар* и не устаю до сих пор удивляться. Если бы не знал, что сейчас, коррида как таковая еще не существует, то подумал бы, что зингары стащили иберийку у какого‑нибудь пикадора. Папи просто рождена для парфорсной охоты, ей богу, даже похожа своим видом на легавую собаку.

Во время очередного пируэта глянул на дерево и усмотрел что Машка взирает на разыгрывающееся перед ней действо с широко раскрытыми глазами и даже немножечко разинула рот.

Умудрился содрав берет, изящно поклониться наследнице престола и легонько тронул лошадку шпорами. Пора…

Папильона уйдя от очередного выпада, выскочила сбоку тура и я налегая всем телом всадил ему рогатину чуть повыше лопатки. А потом бросив древко, выхватил секиру.

Ну!..

Тур роняя из пасти клочки кровавой пены ткнулся мордой в землю, но выправился и взревев, опять кинулся в атаку. Папильона скользнула в сторону и встала на дыбы. А когда она опускалась на ноги, в круп зверюги с хрустом врезалось кованное в Толедо стальное лезвие.

Зверь захрипев ничком рухнул на смятую траву.

Не верю!.. Ух, ты!.. Вот это я!.. Все сделал по рекомендациям Торвальда Бременского, автора каноничного трактата об охоте: 'Диалоги о увлекательнейшей и прелестнейшей страсти'. Теперь только осталось…

Отъехал на несколько метров, соскочил с кобылки и дождавшись пока тур перестал биться, подошел к нему. Рубанул секирой чуть пониже затылка, окончательно добивая зверя, затем отломил дубовую веточку, смочил ее почти черной звериной кровью и став на колено протянул ее Марии:

— Этого зверя я посвящаю Вам моя государыня!

Жуткую отсебятину творю, но выглядеть должно жутко куртуазно…

— Я… я принимаю ваш… ваше… — девушка попыталась слезть с дерева и едва не свалилась. — Барон… да снимите же меня…

Черт, идиот… в самом же деле…

Мария дождалась пока я подбегу к дереву и с легким вздохом упала мне в руки.

— Жан!!! — ее алые губки провоцирующе близко приблизились к моим.

— Контесс*… — я решительно отстранился и осторожно поставил девушку на землю.

Черт! Тянет впиться в эти нежные губки, аж дыхание сводит. Но не могу! Не должен! Нельзя, черт побери! Ее девичьи гормоны одолевают, а я запросто могу головы лишиться.

— Но почему — у–у?! — цепкая ручка вцепилась мне в колет и потянула к себе.

— Контесс*… — я отступил на шаг и обнажив охотничью шпагу стал на колено, затем протянул ее Марии. — Госпожа, лучше заколите меня собственной рукой, но не подвергайте таким мукам…

Мария озадаченно закусила губку и промолчала дав продолжить.

— … я горю как в аду, ежедневно подвергаемый чарам Вашей дивной красоты, мои чувства к Вам подобны земным и небесным стихиям, но я не достоин даже Вашего взгляда. Ваша участь любить королей…

— Кого мне любить, я решу сама… — перебила Мария. — Но… но…

— Контесс… Прошу Вас… — я расслышал приближающийся топот лошадей и подвел Марию к Папильоне. — Соблюдем приличия, а вечером, во время бала, я буду счастлив в случае Вашего на то желания продолжить беседу…

Ф — фух… съехал таки…

Дальше были охи и ахи вельмож, готовые распрощаться со своей жизнью егеря и бледный как смерть главный лесничий Отеля, обещающий мне за спасение своей чести немыслимые дары.

Не волнуйся граф… я без корысти ради, но обещанное без зазрения совести стребую. Людишками, к примеру…

Охота с триумфом закончилась и мы вернулись в замок. Я напоследок блеснул куртуазностью и подарил Папильону Марии. В отдарок получив трех племенных беарнских жеребцов двухлеток и лично ей вышитую коттдарме. В данном моменте, я действительно не исхожу из корыстных мотивов; Машка жуткий сорванец, подобные коленца она уже не раз выкидывала, так что теперь я поспокойней буду, осознавая, что под ней моя иберийка. Немного жалко кобылку, но жеребцы хороши! Пойдут на племя в баронии.

Вечером состоялся бал. Ну что могу сказать? Воистину, Бургундский Отель самое куртуазное и блистательное место в Европе. Черт… я даже удивляюсь, как Карл умудряется воевать при таких расходах. Взятый за жабры казначей что‑то лепетал про пару миллионов дефицита в бюджете. Если так, то это полный звиздец. Сколько это? Да, примерно эшелон золота. Но предписанную деньгу и долг за мои поставки стервец выдал. Значит можно с чистой совестью предаться развлечениям.

— Баронесса, вы сегодня хороши как никогда! — как бы невзначай провел пальцем по запястью статной пышной блондинки в эннене* усыпанном золотыми звездами и полумесяцами.

— Ох — х… барон!.. Вы невозможно куртуазны!.. — баронесса Вальпургия фон Шауэнбург изящно отставив ножку в парчовой туфельке крутнулась в па кароля. — Сегодня в полночь, в моих покоях…

Я почувствовал в своей руке небольшой ключик…

— Всегда к вашим услугам…

— Вот ключ от черного хода в мой будуар, а пока отведите меня к столу… мой сатрап на нас смотрит…

— Вы просто прелесть Вальпургия…

Раскланялся с 'сатрапом', перемолвился с ним парой словечек и украл Логана у камер — фрау графини Люксембург.

— Договорился братец?

— А как жа… — Уильям влил в себя целый кубок мозельского и впился зубами в ногу косули под шафраном. — Это пфосто рай какойфто! Оторфусь на пофную катуффку…

Ну, да… действительно рай. Мужья все на войне, а жены просто дуреют от такой невостребованности.

— На постой роту определил?

— Ну, да… в казармы городской стражи. Нам под личный состав целый барак выделили. А сержанты на квартирах устроились. И конюшни…

— Молодец. С завтрашнего дня начинай заниматься…

— Барон… — прозвучало за моей спиной.

Обернулся и сразу склонился в поклоне обмахивая паркет беретом.