Мария Чепурина - На самом деле Страница 18

Боря перечел письмо два раза и заметил в нем нехватку запятой. Это несколько сняло напряжение. Выходит, если Анна и заметила ошибку в том письме, что он послал, то вряд ли придала значение пунктуации, поскольку и сама не совершенна. С этой сладкой мыслью Боря двинулся на пару. Прошло три часа прежде, чем он смог поверить в свое счастье и улыбнуться.

Едва добравшись до дома, Борис бросился к компьютеру. Весь день на лекциях он думал не о том, чтобы конспектировать, а сочинял письмо Анюте, придумывал прекрасные слова, которые отправит ей сегодня. Теперь их оставалось только набрать, сложить заранее заготовленные фразы из компьютерных буковок. Борис скромно, но информативно описал свою персону, интересы, взгляды на политику, религию, историю и всяческие мелочи. Потом добавил пару строк о только что прочитанной книжке, чтоб Анна Сарафанова могла вступить дискуссию об искусстве. Новгородцеву хотелось говорить с ней сразу обо всем. О важном. О настоящем. Раскрыть душу. Боря точно знал — она поймет.

Перечтя свой опус десять раз, теперь уже уверившись, что в нем все запятые на местах, Борис нажал «отправить». С этого момента потянулось тягостное ожидание ответа.

Сам не зная почему, Новгородцев вбил себе в голову, что Анна непременно должна ответить именно сегодня. Он прошелся по знакомым сайтам, прочитал новости, проверил, что пишут в блогах. От нечего делать даже один раз сыграл в «сапера», за которого не садился с тех пор, как Виндоус 3.1 сменился на девяносто пятый. Боря зашел в кухню, поискал в холодильнике чего-нибудь развлекательного. Пять минут посмотрел вместе с предками телевизор: это было невыносимо. Вернулся в свою комнату, еще раз заглянул в электронный ящик. Досчитал до ста, заглянул снова. Начал отсчет с начала… Нет, так не годится! Надо найти себе какое-нибудь занятие!

Он улегся на диван, вернее уложил туда себя насильно, потому что ноги сами бегали туда-сюда по комнате, и стал читать учебник. Прочитал одну страницу. Не стерпел. Проверил почту. Ничего, конечно же. Улегся во второй раз. Полторы страницы — собрав всю волю в кулак. Снова к «ящику». Да, пусто. Это и понятно, Анна ведь у компа не дежурит. Две страницы…

На десятый раз Борису повезло. Пришел ответ.

«Превед Борис!!!!!!

Что могу сказать о себе???? Я симпотная девушка, блонди, гетеро, б/к… Обажаю фоткатся. Я неарденарная творческая личность. Могу быть разной: иногда веселая иногда грустная. Есть пирсенк на попе. А у тебя????

Что касаеться мужчин, то я думаю любофф это самое прикрасное чувство на свете и у каждого из нас есть вторая половинка только надо ее найти. За муж выходить я не стримлюсь потому что это всего лиш штамп в паспорте. Люблю спортивных парней и менетеги.

Что касаится политеки то мне не особенно нравиться эта страна… В цевелезованых странах все более демократично… А эта страна помоему просто превращается в тоталетарный режим… Каждый имеет право жить в такой стране как он хочет.

Что косаиться религии о которой ты пишеш, то я тоже верю в бога и мечтаю покрестится, поехать в Тебет, думаю что у каждого своя Карма… Я очинь духовная личность. Нелюблю религиозных фанатигофф например кто считает что надо обязательно хадить в церкоффь и малицца. Лично, у меня бог в Душе!!!!!! Помоему каждый имеет право верить в бога как он хочет. Ненужно некому навязывать свое мнение.

Про книги нечего сказать тебе не могу. Думаю что каждый имеет право читать то что хочет.

На этом целую. ЧМОКИ!!!!!

Пиши исчо. Аnnnnя».

15

Александр Филиппенко был очень доволен. Солнышко светило, полиция искала Дроздова — если вообще хоть кого-то искала, вредная сенсация была надежно спрятана в чемодане, а в мозгу вертелась куча разных мыслей для книги про Рюрика и его братьев. Предвкушая новые свершения, «историк» легкой походкой успешного человека прошагал по привокзальной площади и хотел уже сесть в маршрутку, как увидел в ларьке свежую газету с собственным лицом.

На миг Александр Петрович ослеп от восторга. Потом почувствовал — что-то неладно. Он подошел к злополучной витрине и с дрожью прочел заголовок: «Филиппенко — поджигатель». Ниже крупным шрифтом: «Автор альтернативной истории находится в розыске по подозрению в поджоге архива».

Александр Петрович поднял воротник плаща, надвинул, как мог, шляпу на глаза и кинулся в маршрутку. По дороге домой он не смотрел на людей, лицо прятал, а себя старался успокоить: «Это ерунда. Провокация приверженцев скалигеровскомиллеровской хронологии. Или просто ошибка. Все выяснится. Все выяснится. Все выяснится!»

Не тут-то было. Когда Филиппенко подошел к своей квартире, то увидел пломбу и печать на двери с развороченным замком. «Был обыск!» — понял он тотчас же. И постучал в дверь к соседке.

Пожилая соседка была пламенной поклонницей Филиппенко и всегда, когда пекла блины или ватрушки, приносила ему штучку или две. И в этот раз, когда над выдающимся историком нависла страшная угроза сесть в тюрьму, подруга не оставила его в беде.

— Это ты, Александр Петрович! Ох, батюшки! Где же ты был-то?! А тут ведь чего приключилось…

— Ох, долго рассказывать. Здесь, как я вижу, был обыск?

— Да ироды они! Куда это годится?! Без хозяина явились, дверь взломали. Я уж их просила, как могла, тебя-то подождать, да ведь не слушают! Все ордером махали, дескать, так положено, — заохала соседка.

— Нашли что-нибудь?

— Компьютер твой забрали. Всякие бумажки. Не пойму, зачем им это надо.

— А чего они искали?

— Ну как же! Доказательства искали! Александр Петрович, ужас-то какой: они ж тебя в поджоге обвиняют! Говорят, ты какой-то архив запалил! А там доку́мент ценный.

— Что за документ? — насторожился Филиппенко.

— Ой, да я-то разве понимаю! Вроде, что-то по истории.

— Может быть, письмо про Петра Первого?

— Точно, точно, так и говорили! Ты откуда знаешь? Правда, что ли, был в этом архиве? — бабка что-то заподозрила.

— Да нет же. Просто так, в газете прочитал. — «Историк» ухмыльнулся. — Ха, пожар я, блин, устроил! Все это происки завистников! Просто им моя теория не нравится!

— И я так думаю! — ответила соседка. И вдруг вспомнила: — Ты слушай-ка чего! Они тебя не видели?

— Они? Полиция? А где им меня видеть?

— Как же где? Слядят же у подъезда.

Филиппенко сплюнул на пол.

— Можно к вам зайти? — спросил он нервно.

Не снимая обуви, прошел до самой кухни, выглянул в окно. Вот черт! Все так и есть. Похоже, засекли. Какой-то мент, следивший за подъездом, видимо, заметил Филиппенко, сказал что-то по рации, и через две минуты во дворе уже стояла спецмашина, а людей в полицейской форме было больше, чем Людовиков на французском престоле.

В течение минуты в голове у Филиппенко пронеслось с десяток разных мыслей. Было ясно, что из дома просто так не выйти. Скорее всего, минут через пять люди в форме ворвутся в подъезд. О том, почему пожар в архиве и пропажа старого письма, чья подлинность сомнительна, заставили правительство так яро взяться за расследование, думать было некогда. Одно очевидно: полицейские твердо решили повесить на него поджог. Значит, выходить, поднявши руки, и рассчитывать на суд нет смысла. Надо убегать.

«Историк» заметался по площадке. Взгляд упал на мусоропровод. Туда? Может быть, пойти на крышу? Прыгнуть на соседнее строение? Прятаться в квартире бесполезно. На чердак? В подвал? Найдут.

Остался лифт.

«Историк» бросился к соседке:

— Вы поможете мне?!

— Да, конечно, Сан Петрович… — забубнила бабка.

— Тогда слушайте! Сейчас я войду в лифт, а вы отправитесь в подвал, в электрощитовую! Помните, ходили, когда света не было?!

— Ох… Помню.

— Вы обесточите лифт!

— Батюшки! Ах, Сан Петрович…

— Ну, договорились?!

— Как же я найду-то? Где там лифт? Ох, Сан Петрович…

— Там написано! — ответил Филиппенко с раздражением. — Все написано! Найдете? Поняли меня?

— Да уж понятно…

— После этого вы возьмете большой лист бумаги и напишите на нем: «Лифт не работает». Нет, лучше: «На ремонте». «Лифт отключен за неуплату». Что-то в этом духе. Подпись — «ЖЭК». Придумаете что-нибудь! Повесите внизу, на первом этаже!

— Господи ты боже, — вновь заныла старая соседка.

Но с заданием она справилась.

Прошло минут пять-десять, и «историк» оказался в темном ящике лифта, зависшем между этажами. Филиппенко немного походил. Потом сел на пол. Привалился к стенке. Стал раздумывать: «Найдут ли? Вдруг отыщут? Догадаются…» Прошло минут пятнадцать, а топота кирзы слышно не было. Беглеца охватили равнодушие и усталость. Он не заметил, как уснул.

Приснился ему удивительный сон. Длинная, почти что бесконечная, цепочка старых, плохо смазанных телег со впряжёнными в них тощими лошадками. «Пошла, пошла!» — кричали мужики. По их косовороткам и лаптям «историк» понял, что перед ним русские крестьяне восемнадцатого или девятнадцатого века. Он всматривался в кучи черной грязи на телегах и никак не мог понять, куда ее везут и зачем. Подводы шли, шли, шли. Белый кусочек бересты в одной из телег подсказал «историку», в чем дело: мужики перевозят в телегах Новгород!