ЭТНОС. Часть первая — ’Парадигма’ (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич Страница 18

— В первую очередь. Так же как средства… хм… индивидуальной женской гигиены.

— Да блин! Во засада! А как же местные дамы обходятся?

— Лучше тебе не знать, поверь.

— Слушай, а где тут сортир вообще, как ты думаешь? Мне надо.

Нагма распахивает дверь за дверью, найдя вторую комнату с кроватью поменьше, несколько здоровенных шкафов — один из них забит сложенным постельным бельём, другие пусты, — кладовку неизвестного предназначения и так далее. Искомого санузла не находит.

— Судя по количеству шкафов, они бегают писать под кустик в Нарнию, — сердится она.

— Под кроватью посмотри, — советую я.

— Я серьёзно, пап!

— Я тоже.

Под кроватью обнаруживается неслабых размеров горшок — в такой может целый бегемот опростаться. Посудина из толстого белого фарфора покрыта глазурью и цветочной росписью. В такую хорошо фикус сажать, но она не для этого.

— Папа! Серьёзно? Вот так?

— Для девочки, выросшей в кыштаке, ты чересчур привередлива.

— Это было давно! Я разбаловалась!

— Забаловывайся обратно. Туалетная бумага у меня в рюкзаке, если что.

— Ты знал, да? Откуда?

— Книжки читал. Исторические. Думаю, до ватерклозетов в домах им ещё лет сто. Если, конечно, Фред не позаботится.

— Я в шоке, пап. И куда потом… Ну, то, что в горшке?

— Думаю, для этого тут есть какие-нибудь слуги.

Я не ошибся. Не успели мы толком расположиться, как прибежала симпатичная девица в кружевном передничке, сноровисто растопила большой камин, а также принесла кувшин воды, таз и полотенце — вода холодная, но умыться с дороги можно, причём девушка ещё и полила нам на руки.

— Там это… Ну… Горшок, — смущаясь сказала ей Нагма.

— Что с ним, молодая госпожа?

— Он, э… Больше не пустой, в общем.

— Сию секунду, молодая госпожа! — служанка преспокойно достала горшок из-под кровати, зачем-то заглянула туда, приподняв крышку, кивнула, и унесла куда-то.

— И тут «госпожа», надо же, — фыркнула Нагма. — Этак я привыкну.

Камин большой, но чудовищно неэффективный. Тепло, только если стоять прямо перед ним. Комната прогревается очень медленно, да и вентиляция помещения с открытым огнём оставляет желать лучшего. Точнее, оставляет желать своего наличия. Кислород для горения поступает, кажется, исключительно через щели в рамах окна, вместе с уличным морозным воздухом. Окна здоровенные, но стёкла небольшие, рама ячеистая и одинарная, так что щелей хватает. По полу тянет холодом, а горячий воздух от камина поднимается под потолок, до которого метров пять, и там, видимо, и остаётся, пока не остынет, отдав тепло деревянным перекрытиям.

— И нафига тут два веера? — удивляется Нагма. — На случай, если нам-таки станет жарко?

— Это экраны для лица, молодая госпожа, — старается не подавать виду, что удивлена, вернувшаяся служанка.

Горшок она принесла пустым и чистым, что и продемонстрировала, сняв с него крышку. Нагма покраснела от такой непосредственности, но всё же спросила:

— И зачем эти экраны?

— Ну как же, молодая госпожа, — служанка из последних сил сохраняет нейтральное выражение лица, — чтобы держать перед лицом, когда греетесь у камина. Иначе ваше прелестное нежное личико может покраснеть от жара.

— Э… Ну, ладно. Слу-у-ушай… Как тебя зовут, кстати?

— Дари́я, молодая госпожа. К вашим услугам.

— Так вот, Дарья…

— Дари́я.

— Ладно, Дари́я. А как тут помыться, к примеру?

— Слить вам на руки ещё раз?

— Нет, если, хм, не руки, например?

— Личико ваше нежное можно в тазу умыть.

— Да блин… А всё остальное?

— Не поняла, молодая госпожа.

— Целиком помыться как?

— Вы что, молодая госпожа! Зима же! Лёд с озера месяца через четыре сойдёт!

— О, Аллах милосердный! Папа! Куда ты меня привёз?

Глава 6. Математика не подводит

— Шучу, молодая госпожа, извините! — Дария смотрит на возмущённое лицо Нагмы и заливисто хохочет. — Простите меня, ради бога, не удержалась! Ну конечно же, вам не надо ждать, пока лёд сойдёт с озера, чтобы помыться.

— Уф-ф-ф! — выдыхает Нагма. — А я прям повелась.

— Работники сделают вам прорубь в любой момент.

— Что-о-о?!!

— Ой, я не могу, — служанка аж приседает от хохота, — вы опять поверили!

— Дари́я, — говорю я строго, — прекрати.

— Ой, господин, — осекается она. — Не сердитесь на меня, пожалуйста. Язык мой — враг мой. Постоянно в неприятности влипаю! Но она так смешно… Извините. Я больше не буду.

— Молодая госпожа может велеть наполнить ванну в любой момент, — поклонилась девушка Нагме.

— И где она? Ну, ванна эта?

— Её принесут в вашу комнату.

— Обалдеть тут обслуживание в номерах.

— Не понимаю вас, молодая госпожа. Не сердитесь на меня, молодая госпожа. Не велите меня наказывать, молодая госпожа.

— Перестань, Дария. Я вовсе не сержусь. Ты правда смешно меня подловила, это было весело и ничуть не обидно.

— Спасибо, молодая госпожа. Сказать, чтобы подали ванну?

— Может, позже. Не ожидала, что это такое масштабное мероприятие.

— Как скажете, молодая госпожа. Я могу идти?

— Да, конечно.

— Если я буду нужна, позвоните, — девушка показала уходящий куда-то в стену шнурок у двери и, ещё раз поклонившись, вышла.

— Интересно, как моются те, у кого нет слуг? — задумчиво спросила Нагма.

— А как вы в кыштаке мылись?

— Топили снег в котле на очаге, мама ставила меня в таз и поливала из кувшина. Потом сама мылась в той же воде, она была уже холодная и не совсем чистая.

— Думаю, тут примерно так же. Или ждут, пока лёд на озере сойдёт.

— Кошмар, — поёжилась дочка, — а ведь в детстве казалось, что так и надо.

— Разместились? — спросил Слон, заглянув в комнату.

— Ну, более или менее, — сказал я с некоторым сомнением. — Нагма несколько разочарована уровнем бытового комфорта, но это она в полевых казармах не жила. Привыкнет.

— И это королевский дворец, прикинь. Хотя и не главный. Ладно, не суть. Я чего пришёл? Собирайтесь, евоное императорское величество прибывать изволят. Мейсер говорит, оно, величество это, такое, шустрое. Немедля возжелает всех лично облицезреть. И ждать оно не любит, потому что величество же. В общем, доедайте, или что вы там делаете… — Слон задумчиво посмотрел на Нагму, которая играет в телефон носом, потому что левая рука занята самим телефоном, а правая — пирожком, который ей принесла с кухни Дария.

Скоро телефон разрядится, и ей придётся искать другие развлечения за едой.

— Нам надо как-то наряжаться? — уточнил я. — Ну, там, аудиенция, этикет, дресс-код… У меня ничего подходящего к случаю нет.

— Ни у кого нет, — утешил меня Слон. — Под местную моду один хрен не угадаешь, на какой ноге должен быть бант, а в каком ухе — роза. Там всё сложно, и каждая пуговица чего-то да значит. Пока величество на нас так поглядит, натюрель, а потом, ежели кому надо будет мордой на публике торговать, тому аборигенные портные чота пошьют. Мы с тобой, бог даст, обойдёмся.

Нагма всерьёз озаботилась вопросом «Как бы так нарядиться на всамделишный императорский приём» и зарылась в своих тряпочках, а я смотрю из окна, как на заснеженный двор прибывает императорский кортеж. Снега мало, так что кареты на колёсах, большие, развесистые, все в золочёных гербах крайне воинственного вида, лошади в плюмажах и лентах, возницы в расшитых кафтанах. Дорохо-бохато, в общем. Слуги торопливо раскатывают багровую ковровую дорожку, как будто на церемонию вручения «Оскара», но смысл, кажется, в том, чтобы августейшие ножки не утопли по колено в том говнище, которое развели на дворе лошади, протащившие экипаж по грунтовым дорогам бог весть сколько километров. Подтаявший снег, грунт с копыт и колёс, навоз из лошадиных задниц — ну и как тут без ковра? Никак.