Кровавый Новый Свет - Владимир Поляков Страница 18

— Рим — наш город, наш дом. А кому приятно, если по тёмным углам сперва грязь с паутиной обнаружатся, потом придут пауки, мыши с тараканами и прочая фауна. Она ж всё загадит, а потом и хозяев за пятки кусать станет, требуя «расширения жизненного пространства». Ну его, такое развитие событий, аккурат на дно Тибра или даже поглубже. К тому же я и по ночам гулять люблю. Не только по террасам и внутреннему двору Замка Святого Ангела, но и в Риме, и в окрестностях оного.

— И фонари теперь другие. Новое гениальное творение «богомерзкого алхимика» и «механика Люцифера», что работают под понуканиями «аптекаря сатаны».

Стебётся Изабелла, тут и к гадалке не ходи. Под этими тремя очень любимыми в Авиньоне и в среде духовно им близких прозвищами подразумевались фон Гортенхельц. Леонардо да Винчи и моя ни разу не скромная персона. Фонари же — это отдельный разговор. Ведь что горело в них раньше? Правильно, масло. Не самый лучший источник света, как ни посмотри. Совсем не лучший, коли выражаться предельно честно. Это стоило поменять, а с высоты многовекового опыта и знания основных вех прогресса задачка становилась совсем простенькой.

Керосин. Тот самый продукт переработки нефти, получаемый самым простым способом. Берётся нефть, наливается в большой закрытый сосуд и начинается нагрев. Пары же не улетучиваются, а идут через единственный отводящий путь — змеевик, охлаждаемый водой. Конденсат и является необходимым керосином. Качество, конечно, так себе, но для осветительных целей и этого более чем достаточно. Остающийся же в котлах мазут тоже не выливается. В теории его можно и в битум для дальнейшего производства асфальта перерабатывать, но то в теории. Пока же мазут был вполне себе пригоден для сжигания в паровых машинах. Ну не выливать же его, право слово!

Откуда в Италии нефть? Есть чуток в предгорьях Аппенин, но там так, чистому смех. Зато Египет — это совсем другое дело! Нужно было лишь знать примерные места её залегания, а там даже с использованием весьма примитивной механики можно было до неё добраться. Перевозка и того проще. Бочки солидного объёма доставляются до ближайшего порта, затем погружаются в корабельные трюмы и вуаля, доставка до уже европейских портовых городов. Вдобавок в бочках то уже не сама нефть, а продукт пусть примитивной, но переработки. Так оно легче, удобнее, выгоднее.

Наступивший гораздо раньше привычного век пара. Он ведь способен тянуть за собой прогресс так, что «мама, не горюй»! Отсюда и заправленные керосином фонари на улицах не только Рима, но и других городов. Очень яркий по местным меркам свет на улицах ночью. Замена свечного и тем паче факельного освещения в мало-мальски богатых домах. Плюс мода на всё новое, распространявшаяся из Рима вплоть «до самых до окраин». Ой не зря Изабелла подметила и этот нюанс.

— Чезаре, а вот то место, где можно отдохнуть… от пешего отдыха, — промурлыкала Изабелла, показывая на одну из тратторий, которые в последние годы выросли в городе, словно грибы после дождя. — Хорошее. Я там была. А ты?

— «Вакханка», хм… припоминаю что-то, а особенно кого-то. Служанки там полностью отвечают названию. Завлекающе улыбаются, изысканно виляют бедрами и попкой, раздеваются тоже умело. Сам не проверял, но слухи, они такие, им порой верить стоит. Вот поглядишь на их, служаночек, повадки, так сразу и веришь.

— Чтобы ты, братец, да лично не удостоверился. Верю, но прилагая большие усилия.

— Изабелла, ну вот включи разум, притушив ехидство. Если бы я всех подряд римских красоток, хм, дегустировал, откуда времени свободному взяться. Хуана, тут само собой, но ведь ты знаешь, что, помимо чисто телесной красоты, меня привлекает. Красота, стиль, ум, а если к этому ещё и некую изюминку добавить, у-у, — мечтательно прищурился я. — В «Вакханке» же только красота из перечисленного и имеется у прелестниц.

— Зажрался!

И пальцем на этакий указующе-укоряющий манер в меня тычет. Мило выглядит, хотя я к подобному в её исполнении привык давно, потом несколько лет приходилось отвыкать, а затем… Мда. затем та, насчёт которой думал, что больше не увидимся, снова появилась. Волшебство прямо какое-то. Ну или высшие силы вкупе с замысловатыми переходами души меж параллельными мирами при разрушении телесной оболочки. И это, я ни разу не жалуюсь, совсем наоборот.

Заходим в тратторию давно привычным манером: охрана, затем уже мы. Жизнь такая у коронованных особ, имеющих, помимо тех самых корон, ещё и массу врагов, готовых многое отдать за столь радостное для них известие о смерти одного из рода Борджиа. Тут первым делом ненавидящие нас как организаторов успешных Крестовых походов османы, арабы и прочие ни разу не европейские народы — враги явные, только самим им сюда пробраться практически нереально. Если что и смогут, исключительно руками наёмников и в редких случаях, полукровок и немногих оставшихся у них янычар. Зато второй тип врагов куда как опаснее уже потому, что их и по внешности не определишь, и на истинное лицо маску надевать умеют. Авиньонцы из числа радикального крыла, недобитки из инквизиторов или иных запрессованных Римом монашеских Орденов, просто «руки» решивших избавиться от опасных и успешных конкурентов сильных мира сего. Постоянная бдительность и никак иначе!

Никаких шуток, ведь за последние годы на разных стадиях удалось придавить более десятка покушений. Из мало-мальски серьёзных, а не отдельных фанатиков-энтузиастов, за которыми стояли лишь собственные ненависть вперемешку с безумием. Плата за то, что ты живешь по собственным законам, да ещё и мир стараешься нагнуть в соответствии со своими же представлениями о прекрасном. Мир, он ведь, собака страшная, этому сопротивляется. Пластичность реальности, что о ней ни говори, имеет место быть. Ты реальность сминаешь по своей воле, она же всеми силами пытается вернуться в привычное, условно «естественное» русло. И только когда совершённый кем-либо прогиб удерживается достаточно долго, мир смиряется и начинает воспринимать изменения как новую норму и теперь начинает защищать уже их. Вот это есть действительно хорошо и хорошо весьма. Раньше пластичность реальности была врагом, теперь же совершила неожиданный кульбит и с недавних пор начинает защищать считаемое мной комфортным и правильным в плане общего развития.

Траттория была… неплохая. Слово хорошая стараюсь употреблять редко, поскольку хорошо помню действительно атмосферные и изысканные места родного времени. Тут до них, к сожалению, ещё порядочно развиваться, хотя, как говорил один жутковатый типус: «Верной дорогой идёте, товарищи!» Вот что печалило, но одновременно являлось неизбежным почти всегда — узнавание моей персоны. Оно, увы