Владимир Поселягин - Ганфайтер Страница 19

Рука папаши незамедлительно метнулась под подушку.

– Не это ищете, мистер Хоткинс? – спросил я, показывая маленький женский револьверчик.

– Что нужно? – хмуро спросил он, рассматривая меня, но, как и в случае с судьей, у него это не особо получилось.

– Деньги, и немало.

– А если я откажусь?

– Сын… ваш сын у меня, – ответил я.

Хоткинс сломался не сразу, а, пару раз пытаясь порыпаться, всё-таки открыл свою кубышку. Денег было чуть больше пятнадцати тысяч, но я и не надеялся, что он наберет хотя бы столько. Главное – это два мешочка с золотым песком тысяч на тридцать, так что с этой стороны всё было в порядке.

Распрощавшись с хозяевами, которые так жарко обещали меня найти, бешено сверкая глазами, я тяжёлой, но уверенной походкой направился к стреноженному коню. Мне пришлось трижды сходить в дом, прежде чем я смог перетаскать все мешки с трофеями.

Въехав в город, я подъехал к конюшне судьи и завёл туда его коня, после чего стал снимать мешки с деньгами. По следам любой следопыт определит, чей конь тут был и куда направился. Пусть ищут и судью подозревают. Ха!

– Я смотрю всё прошло удачно? – неожиданно услышал я за спиной негромкий голос.

Обернувшись, я увидел, как при свете масляной лампы сверкнули патроны на ружейном поясе.

– Да, всё нормально. Вы были правы, он не успел сдать золото в банк, – ответил я, продолжая наблюдать за шерифом, не поворачиваясь к нему спиной. Золото кружит голову, и я прекрасно это понимал.

Шериф сразу всё понял, поэтому хмыкнув в усы, спросил:

– Тебя не узнали?

– Нет, всё нормально, три одежды, надетые на меня, прекрасно изменили фигуру, а голос было совсем не трудно изменить. Судья меня запомнил картавым молодчиком. А Хоткинс – ковбоем из Техаса, голос подделать было не трудно.

– Хорошо. Где моя доля? – спросил он, выходя на свет.

– Вот эти четыре мешка ваши. А эти два мои. Да, кстати, когда мне отдадут мои деньги за Барроуза? Должен же я предъявить жёнам, почему задержался.

– Да, судья уже дал разрешение на выдачу денег. Сразу дал, как только из своего дома вышел. Со змеёй, кстати, была хорошая идея, она его хорошо встряхнула.

– Старался. Тогда утром часикам к десяти я к вам. И кстати, нужно пустить слух, почему я тут задержался, – сказал я.

– Можешь не говорить, уже и так все знают. Такой наглый захват обсуждают все в городе, так что, весь город знает, что тебе пока не отдали денег, поэтому ты и задержался.

– Понятно. Как там Барроуз?

– Поет соловьем. Теперь Хоткинсу-младшему не отвертеться, да и судья на нашей стороне. Ничего об этой семейке слышать не хочет.

Глядя, как он закидывает последний мешок в небольшую двухместную повозку, я, повесив на плечо оба мешка и кивнув на прощание шерифу, скособоченной походкой направился к гостинице, где снял номер.

С мешками я, понятное дело, не стал подниматься в номер. Пройдя по ночному городу, я тихо прокрался к гостиничной конюшне, где стоял Черныш, и, спрятав мешки в соломе, по пристройке пробрался к своему окну и влез в номер, так же, как и вылез пять часов назад. После проводов жён я вернулся сюда и уж только потом отправился тайком проведать судью.

Раздевшись, скользнул по одеяло и спокойно уснул, правда, положив пояс с «кольтами» на расстоянии вытянутой руки, да и дверь подпереть стулом не забыл.

– Мистер Маккена, вы просили разбудить вас в девять утра! Так вот, время девять часов, – разбудил меня голос хозяйки гостиницы из-за двери. Приподняв голову от подушки, я припомнил, что вчера вечером действительно просил себя разбудить.

– Я встал, миссис Кляйн, спасибо, – крикнул я, зевая.

– Завтрак готов, если поспешите, то даже застанете его тёплым, – получил я в ответ, после чего услышал удаляющиеся шаги.

Быстро умывшись и препоясавшись ремнём с револьверами, я привычно проверил их снаряжённость. Что немедленно привлекло моё особое внимание, так это патрон под курком.

«Оп-па, а это ещё что такое?» – не понял я и, присев на кровать, разрядил «кольт». Все патроны были как близнецы, но их было ШЕСТЬ! Я никогда не заряжаю шестью патронами и оставляю пустую камору под курком. Тот, кто перезаряжал мои «кольты», явно делал это в темноте, а иначе не допустил бы такого просчёта.

Покатав пальцами один из патронов, я внимательно осмотрел его. Патрон был обычным. Подойдя к чересседельным сумкам, я достал из них щипцы для колки сахара и, раскачав, выдернул пулю.

Как я и думал, там было едва ли четверть пороха. Если таким патроном выстрелить, то пуля вряд ли пролетит больше десяти метров.

«Шериф? – прикинул я мысленно. – Ну, а кто ещё, только он знал, что я оставлял свою одежду и оружие в номере, пользуясь запасным. Но какой ловкий ход! Эдак можно заявить о себе как о ловком стрелке, завалившем в «честном» поединке уже знаменитого ганфайтера».

– Ай да шериф, ай да сукин сын, – невольно покачал я головой, проверяя ударно-спусковой механизм обоих «кольтов».

Осмотрев патроны на поясе, я вытащил один из них и тоже проверил его. На этот раз они оказались вполне нормальными, поэтому, перезарядив оба «кольта», я дополнил нехватку патронов из запаса в сумке. После чего умывшись, надел шляпу и поправил её так, чтобы она сидела чуть вкривь, как это делал Д’Артаньян, и, открыв дверь, спокойно вышел из номера.

– Яичница с беконом, – просветила меня миссис Кляйн, ставя передо мной тарелку с завтраком. Глянув на тарелку, я с недоумением посмотрел на самолично обслуживающую меня хозяйку. Размер завтрака впечатлял, поэтому, поблагодарив хозяйку, я попросил принести ещё пять порций, одним яйцом и одним тостом я не наемся.

– А зачем? – удивилась та.

– Мне ЭТОГО будет маловато, – ответил я, слегка улыбнувшись. То, что скоро предстоит перестрелка, я не особо задумывался, это пускай шериф беспокоится, уж я-то свой живот защитить сумею.

После не такого уж и плотного завтрака, я направился к офису шерифа, за своими деньгами.

Отвечая на приветствия знакомых, не очень знакомых и совершенно не знакомых людей, я дошёл до офиса и, спокойно толкнув дверь, вошёл в помещение, где за стойкой сидел и читал газету один из помощников шерифа, Виктор Ковальский.

– День добрый. Шериф у себя? – спросил я у него.

– Добрый день, мистер Маккена. Шерифа пока нет, он у Хоткинсов, – ответил Ковальский и странно улыбнулся.

– Что-то случилось? – спросил я. Меня это действительно интересовало, так что спросил я не просто так.

– Насколько я знаю, нет, просто у шерифа появилось несколько вопросов к Джиму Хоткинсу, вот он и уехал.

– Понятно, а давно?

– Засветло и уехал, так что скоро должен вернуться.

– Угу, понятно. Тогда я подожду… Хотя нет. У вас я смотрю тут рядом парикмахерская?

– Да. Гарри Пиннес уже два года стрижет весь город, – кивнул помощник шерифа.

– Я скоро вернусь. Если шериф вернётся, сообщите ему обо мне, – попросил я и, получив согласие, вышел из офиса, направившись к цирюльнику.

Голова после мытья слегка чесалась, но я всё равно надел шляпу, чтобы не испортить прическу. К сожалению, местный парикмахер не знал значения слова полубокс, и мне пришлось объяснять ему на пальцах, что это такое. Так что вышел я новым человеком, честно говоря, надоело уже ходить обросшим. Для меня человек, у которого длина волос больше пяти сантиметров, считался уже очень сильно обросшим.

«Интересно, как меня вызовет шериф, ведь просто так застрелить для него не подходит, ему ведь жить тут, это если он, конечно, не изберет другой путь жизни, не совсем честный», – думал я, выходя из парикмахерской.

Конь шерифа стоял у офиса, так что я был уверен, он вернулся.

– Добрый день, шериф, – входя в офис, поздоровался я с ним, лучась улыбкой.

– Добрый день, – слегка холодновато ответил он.

Шериф стоял у стойки и о чём-то беседовал с Ковальским, когда я вошёл в помещение.

«У-у-у, я гляжу, он уже настраивается. Ну-ну», – подумал я, продолжая выражать лицом своё хорошее настроение. Да и почему мне быть с плохим настроением? Как-никак за деньгами пришёл, своими честно заработанными.

– Как насчёт моих денег?

– Да, пройдем ко мне, я выдам их, – так же холодно ответил мне шериф, направляясь в свой кабинет.

Проходя мимо Ковальского, пользуясь тем, что шериф был ко мне спиной, я посмотрел на помощника шерифа и вопросительно поднял бровь, показывая своё недоумение. Ковальский только пожал плечами, он и сам был озадачен таким приёмом шефа.

Разговора не получилось, я получил причитающиеся мне деньги, расписался и, не прощаясь, вышел из кабинета.

– Смотри, потом и кровью заработанное, – похвастался я Ковальскому, хлопая себя по груди, куда убрал мешочек с монетами.

Попрощавшись с ним, я вышел из офиса шерифа и направился к гостинице, не особо торопясь, насколько я знал или вернее догадывался, далеко мне уйти не дадут.

– Эй ты! Ты назвал меня конокрадом?! – услышал я за спиной знакомый голос.