Уилбур Смит - Крик дьявола Страница 19

Для избранных начался второй этап обучения. Свой «инструмент» Флинн держал под надежным замком в одном из рондавелей позади бунгало. Это был весьма внушительный арсенал.

Помимо многочисленных дешевых ружей «мартини-генри», на стеллажах в большом количестве висели пережившие англо-бурскую войну винтовки «ли-метфорд», несколько меньшее количество немецких «маузеров», добытых у аскари во время «боевых» вылазок за Рувуму, и несколько дорогих двустволок «гиббз» и «гринер» ручной работы. Ни на одном ружье не было серийного номера. Над ними на деревянных полках, аккуратно сложенные и упакованные в ящики с фольгой, хранились патроны, которых вполне хватило бы для проведения небольшого боя.

В помещении стоял специфический запах ружейной смазки.

Раздав своим рекрутам по «маузеру», Флинн приступил к обучению искусству владения ружьем. И после очередного отсева не самых прилежных он оставил себе восемь человек, способных с пятидесяти шагов уложить слона. Эта группа перешла к третьему, заключительному этапу обучения.

Много лет назад Мохаммед был завербован в ряды германских аскари. В 1904 году за участие в подавлении восстания он даже умудрился получить медаль, был произведен в сержанты и стал отвечать за офицерскую столовую. Когда в Мбею, где в то время квартировало подразделение Мохаммеда, нагрянула финансовая проверка, на складе обнаружилась недостача двух с половиной сотен бутылок шнапса, а в бухгалтерии — тысячи с небольшим рейхсмарок. Дело запахло виселицей, а потому Мохаммед без лишних почестей покинул ряды императорской армии и в несколько марш-бросков преодолел расстояние до португальской границы. Повстречав на португальской территории Флинна, он по собственной просьбе получил у него работу. Благодаря прошлому военному опыту и владению языком он считался авторитетом в области армейской выучки.

Рекруты были переданы ему, поскольку Флинн планировал научить их выдавать себя за германских аскари. Вслед за этим в Лалапанзи еще долгое время раздавались тевтонские вопли Мохаммеда, а сам он в непременной феске, крепко посаженной на густой, как коврик, седине, гордо расхаживал во главе своего отряда полуголых бойцов.

Это давало Флинну возможность заняться другими делами. Расположившись на ступеньках бунгало, он посвятил себя разбору накопившейся корреспонденции. Прежде всего надо было написать письмо:

Его превосходительству губернатору,

Германская администрация в Восточной Африке,

Дар-эс-Салам

Сэр,

представляю Вам примерный список понесенных мною убытков:

1 дау (рыночная стоимость) 1500 фунтов стерлингов;

10 ружей — 200 фунтов стерлингов;

различные припасы и провиант (слишком долго перечислять) — 100 фунтов стерлингов;

нанесенный физический и моральный ущерб (ориентировочно) — 200 фунтов стерлингов;

ИТОГО: 2000 фунтов стерлингов.

Данный иск проистекает из факта затопления вышеупомянутого дау вблизи дельты Руфиджи 10 июля 1912 года в результате пиратских действий со стороны Вашего боевого корабля «Блюхера».

Буду признателен за выплату вышеозначенной суммы золотом в период до 25 сентября 1912 года включительно. В противном случае буду вынужден лично предпринять необходимые шаги для выручения данной суммы.

С уважением,

Флинн Патрик О’Флинн, эсквайр

(гражданин Соединенных Штатов Америки).

После долгих мучительных раздумий Флинн решил не включать в иск стоимость слоновой кости, будучи не вполне уверен в ее законности. Об этом следовало тактично умолчать.

Он чуть было не поддался соблазну подписаться «посол Соединенных Штатов Америки в Африке», но все же решил оставить эту затею, поскольку губернатору Шее было наверняка известно, что он таковым не являлся. Однако напомнить о своем гражданстве Флинн решил неспроста: если тому вдруг случится его поймать, пусть старый пень лишний раз задумается, прежде чем его повесить.

Удовлетворенный уже тем, что единственным ответом губернатора Шее на предъявленные требования станет лишь резкий скачок кровяного давления у последнего, Флинн продолжил готовиться к осуществлению своей угрозы относительно личного принятия мер по взысканию долга.

Думал об этом Флинн с легкостью, поскольку уже давно выбрал кандидата на роль агента по взысканию долга в лице Себастьяна Олдсмита. Теперь оставалось лишь должным образом его снарядить, и вот, вооружившись сантиметром из Розиной корзинки с шитьем, Флинн направился к «больничной койке» Себастьяна. Навестить Себастьяна было в эту пору сложнее, чем договориться об аудиенции с папой римским. Себастьян находился под неусыпной материнской опекой Розы О’Флинн.

Деликатно постучав в дверь гостевой спальни, Флинн посчитал до пяти и вошел.

— Тебе что-то надо? — не слишком приветливо поинтересовалась Роза, сидевшая на кровати у Себастьяна в ногах.

— Привет-привет! — смущенно отозвался Флинн, затем, вновь помявшись, добавил: — Здравствуй.

— Ты, я полагаю, ищешь себе собутыльника? — сразу перешла в нападение Роза.

— Боже упаси! — искренне ужаснулся Флинн. Решительные действия Розы привели к тому, что его запасы джина катастрофически уменьшились, и он не имел ни малейшего желания с кем бы то ни было делиться. — Я просто зашел узнать, как он. — И Флинн переадресовал свое внимание Себастьяну. — Как ты, Басси, малыш?

— Спасибо. Гораздо лучше. — Себастьян и на самом деле выглядел весьма неплохо. Лежа на чистых простынях, свежевыбритый, в одной из лучших ночных рубах из гардероба Флинна, он был похож на римского императора. На низком прикроватном столике стояла ваза с красным жасмином, да и вся комната утопала в цветочных украшениях, срезанных и тщательно подобранных Розой О’Флинн.

Усилиями Розы и Нэнни, пичкавших его едой, Себастьян неуклонно набирал вес, и естественный цвет кожи вытеснял оставленные лихорадкой желтые пятна. Флинн почувствовал легкое раздражение, видя, что с Себастьяном обращаются точно с племенным жеребцом, в то время как его самого едва терпят в собственном доме.

Пришедшая ему на ум метафора породила дальнейший ход мыслей и еще большее раздражение. Племенной жеребец! Внимательно посмотрев на Розу, Флинн отметил, что на ней было белое с полупрозрачными рукавами платье ее матери, которое Роза бережно хранила и надевала до этого всего лишь пару раз в жизни. Более того, на ее, как правило, босых ногах были купленные в магазине лакированные кожаные туфельки, а в черных шелковисто-блестящих волосах — Боже мой! — торчал цветочек бугенвиллеи. И на хвостике длинной косы, обычно небрежно перехваченной кожаным шнурком, красовалась шелковая ленточка.

Флинн О’Флинн не отличался особой сентиментальностью, однако он вдруг заметил в поведении дочери несвойственные ей перемены, включая некую застенчивость, которую никогда раньше не наблюдал, а сам при этом ощутил чувство настолько неизведанное, что не смог распознать его как отцовскую ревность. Однако он определенно уяснил, что чем раньше отправит Себастьяна в путь-дорогу, тем лучше.

— Отлично, Басси, просто отлично, — громогласно обрадовался он. — Я тут собрался отправить в Бейру носильщиков для пополнения наших запасов и подумал, что они могли бы и тебе заодно раздобыть какую-нибудь одежонку.

— Что ж, спасибо тебе большое, Флинн. — Себастьян был тронут заботой приятеля.

— Ну, лучше бы сделать это как следует. — Тут Флинн торжественно извлек на свет сантиметр. — Мы пошлем старику Парбху твои мерки, чтобы он мог сшить тебе что-нибудь на заказ.

— Должен сказать, это весьма благородно с твоей стороны.

«И совсем нехарактерно», — добавила про себя Роза О’Флинн, наблюдая за тем, как отец тщательно обмерял ноги, руки, шею, грудь и талию Себастьяна.

— Вот не знаю, как быть со шляпой и обувкой, — уже заканчивая, вслух рассуждал Флинн. — Но я что-нибудь придумаю.

— И что бы это все могло значить, Флинн О’Флинн? — подозрительно поинтересовалась Роза.

— Ничего, ровным счетом ничего. — И чтобы избежать дальнейших расспросов, Флинн, забрав свои записи с сантиметром, поспешил из комнаты.

Какое-то время спустя, когда Мохаммед с носильщиками вернулись из «закупочного похода» в Бейру, они с Флинном уединились в тайном уголке оружейного склада.

— Купил? — нетерпеливо поинтересовался Флинн.

— Да, пять ящиков джина. Я оставил их в долине — в пещере за водопадом, — прошептал Мохаммед, и у Флинна вырвался вздох облегчения. — Но кое-что захватил с собой. — И Мохаммед извлек из-под одежды бутылку. Вытащив зубами пробку, Флинн плеснул себе немного в имевшуюся наготове эмалированную кружку.

— А с остальным что?

— Сложно было — особенно с шапкой.