August Flieger - Чужой 1917 год Страница 19

— Эвона, разведка скачет! — Объявил глазастый Жигун, топавший следом за мной.

Действительно, от небольшой рощицы к нам приближался всадник. Подлетев к нам, он резко осадил коня, откозырял:

— Рядовой Николаев!

— Что там, Николаев?

— Пушкари германские, вашбродь! Сдаются!

— Много их там?

— Десятка два будет! Почитай, ранетые все, вашбродь.

— Ну, пойдем, глянем, что там за пушкари.

Н-да… Жалкое зрелище. Грязные, оборванные, почти все в окровавленных бинтах. При моем появлении сидевшие кружком под присмотром разведчиков немецкие артиллеристы зашевелились, а мне навстречу поднялся толстый немолодой дядя с погонами фельдфебеля. Вытянувшись, он козырнул и заговорил сиплым лающим голосом.

— Feldfebel Klose! Der ober unteroffizier der 193 abgesonderten feldbatterie! /Фельдфебель Клозе. Старший унтер-офицер 193-й отдельной полевой батареи/.

— Fahnrich Von Asch! Moskauer Grenadier regiment!/Прапорщик фон Аш! Московский Гренадерский полк!/ — Представился я в ответ.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что фельдфебель взял на себя командование после того, как выбыли из строя все офицеры. Среди раненых их было двое, и оба — тяжелые: командир батареи капитан Маттеус и лейтенант Клинсманн. Под чутким руководством фельдфебеля артиллеристы сложили оружие и надеются получить медицинскую помощь.

Пообещав свое содействие, я оставил двоих гренадер охранять пленных, и мы двинулись дальше. По моим ощущениям мы прошли больше двух километров, когда от разведчиков вновь прискакал вестовой Николаев:

— Немцы, вашбродь!

— Где?

— С полторы версты будет. Сразу за болотцем. Окопы роють!

— Вас заметили? (Чуть не ляпнул — 'засекли', но вовремя спохватился.)

— Никак нет, вашбродь!

— Давай к командиру роты, доложишь, что и как!

— Слушаюсь! — Николаев развернул коня и погнал его наметом вдоль остановившейся колонны гренадер.

Похоже, нам предстоит еще один бой…

* * *

Закатное солнце медленно клонилось к горизонту, заливая пейзаж красно-оранжевым светом.

А пейзаж был, откровенно говоря, весьма занятным. До роты немецких саперов спешно сооружали оборонительные позиции. Копали со всей присущей национальной тщательностью и производительностью, которые можно было реально оценить в мой шестикратный бинокль, в двенадцатикратный бинокль Казимирского и трофейный Цейссовкий — Лиходеева. Мы удачно расположились в густых зарослях ольховника, в четырех сотнях метров от противника.

— Шустро работают! — Ротный опустил бинокль и задумчиво потер подбородок. — Теоретически, ночью они подтянут сюда подкрепления, и без артподготовки мы дальше не пройдем. — Казимирский перекинул на колено полевую сумку и извлек из нее карту-трехверстку. — Тэк-с. Мы находимся приблизительно вот здесь… Вот — березняк, вот — болотце, а вот — высота…

— Ага, высота четыре-девять-ноль. Вижу! — Я склонился вперед, разглядывая подробности. — А это, по-видимому, большое болото?

— Верно, барон! Немцы прикрыли им свой фланг. Сибирский Гренадерский, скорее всего, будет обходить его справа, а нам остается только атаковать в лоб. Посмотрите сюда — слева от нас в полосе первого батальона хутор Новотный, а дальше в четырех верстах — Штрасбург. А у Штрасбурга вторая и главная германская линия обороны, за которой уже нет никаких резервов, только гарнизоны.

— Тогда, господин поручик, если мы сейчас их отсюда не выбьем, потом это будет весьма сложно!

— Согласен! — Казимирский вновь приник к биноклю, осматривая немецкие позиции.

Я оглянулся на Лиходеева, который молча слушал наш разговор, изредка посматривая в бинокль по сторонам. Заметив мой взгляд, Кузьма Акимыч подмигнул и жестом показал, что надо подождать.

Рота сосредоточилась сразу за густыми зарослями приболотных кустов, в ожидании нашего решения. Подошедшая следом одиннадцатая рота, под командованием поручика Щеголева, готовилась нас поддержать.

— Барон, хочу устроить вам 'Un petit examen'! — обратился ко мне Казимирский, отрываясь от созерцания расположения противника. — Допустим, я — тяжко ранен, и вы должны принять решение самостоятельно. Как вы предполагаете атаковать вражеские позиции?

— Я заметил два станковых пулемета за временными брустверами и около двух десятков человек в боевом охранении. Солнце заходит — условия для атаки вполне благоприятные. Чтобы подойти поближе, можно использовать камыши по краю большого болота. Два взвода обходят немецкие позиции справа — пулемет на фланге закидаем гранатами, а саперов возьмем в штыки — они не успеют организовать оборону. Второй пулемет следует подавить огнем приданных нам 'максимов'. Они же обеспечат огневое прикрытие наступающим с фронта двум другим взводам.

— Неплохо, барон! У вас развито тактическое мышление! Вы уверены, что не хотите продолжить военную карьеру в будущем? — насмешливо прищурился мой 'сложнохарактерный' ротный.

— Нет. Полководческие лавры меня не прельщают!

— План хорош! Но! Я предлагаю другой вариант. Атаковать фронтально будет одиннадцатая рота, а мы попытаемся совершить фланговый охват с двух сторон. Вы с третьим и четвертым взводом пойдете через замеченные вами камыши, а я с первой полуротой прикрою левый фланг от возможных неожиданностей.

— А что на это скажет поручик Щеголев? — скромно поинтересовался я.

— А вот мы у него сейчас и спросим! Вестовой, к командиру одиннадцатой, мухой!!!

— Главное — не нашуметь, пока пойдем через камыши! Это понятно? — спросил я у командиров взводов.

— Так точно, вашбродь! — вполголоса гаркнул Шмелев.

— Ясней ясного! — браво отозвался унтер-офицер Зайцев.

— Вот и ладненько! Выдвигаемся!

План Казимирского был принят без изменений, и теперь я со своей полуротой осторожно пробирался к краю камышового поля, раскинувшегося на границе большого болота, простиравшегося на пару верст на восток.

Самым тонким местом в реализации задуманного было наше незаметное продвижение во фланг немецким саперам. Если нас засекут — покосят на хрен из пулемета. И не спрячешься…

Вперед ушла группа унтер-офицера Рябинина, хорошо зарекомендовавшего себя при прорыве немецкой обороны. Я оценил грамотные и слаженные действия его отделения и теперь доверил им подавление правофлангового пулемета немцев.

Мы осторожно продвигались следом. Я крался на полусогнутых, аккуратно раздвигая камышовые стебли стволом автомата. За спиной пыхтел согнутый в три погибели Савка.

Не знаю, удалось бы нам задуманное на все сто процентов, но в дело вмешался Его Величество Случай.

Мы были уже на полпути, как вдруг далеко на левом фланге началась бешеная стрельба. По моим ощущениям, где-то в районе уже упомянутого хутора Новотного. Судя по всему, первый батальон нашего полка, продвигаясь на север, столкнулся с немцами и теперь ведет бой.

Столь замечательное событие не могло не привлечь внимания неприятельских саперов. Они засуетились, забегали. Многие, прекратили работу, дружно обратив головы на запад.

Под шумок Рябинин со своими орлами подобрался к основанию высоты четыре-девять-ноль вплотную. И теперь я с напряжением наблюдал за двумя фигурами, ползущими по склону к укрытому бруствером немецкому пулемету.

Вот она из фигур махнула рукой, и в воздухе мелькнуло темное пятно — следом грохнул взрыв! Тут же, с нашей стороны заговорили 'максимы', уничтожая зазевавшихся врагов, прижимая их к земле, подавляя их волю к сопротивлению. Бруствер, через который перелетела граната, разворотило полностью, торчавший на фоне неба ствол МГ-08 исчез. Судя по мощности взрыва и разрушениям, по немцам запулили пятифунтовую гранату — чтоб уж наверняка.

Второй германский станкач открыл огонь по фронту, откуда стреляли солдаты одиннадцатой роты и наши пулеметы. Вражеские саперы попрятались в полуотрытые окопы, расхватав свои 'маузеры' и теперь суматошно палили в белый свет как в копеечку.

— Вперед! — Заорал я, поднимаясь во весь рост. — В атаку-у-у-у!!!

Рывком преодолев расстояние до подножия высоты, я полез вверх. Впереди, помогая себе прикладом карабина, карабкался здоровяк Палатов. Справа и слева меня по склону поднимались другие гренадеры. Из-за спины короткими очередями огрызался 'Бертье-Федоров' третьего взвода.

Уф!!! Вот и вершина…

У разбитого пулеметного гнезда — мелко нашинкованные остатки расчета. Осматриваюсь поверх выставленного вперед автоматного ствола. Мои солдаты схватились с упорно сопротивляющимися немецкими саперами. Тут и там вспышки выстрелов, крики, разрывы гранат.

— Вперед! — поднимаюсь и, пробежав несколько шагов, спрыгиваю в траншею. Пригибаясь, бегу следом за Палатовым, спотыкаясь о трупы. Стрельба не утихает. У развилки ходов сообщения хлопаю вестового ладонью по спине. — Давай направо!!! — сломя голову несемся дальше.