Владимир Голубев - Форточка (приквелл) Страница 19

– Дядя Володя, Вы что скажите? Где нам набрать сразу много мужчин в одном месте? – вежливо спросила Полина.

– В армии. Но, боюсь, они будут несогласны завербоваться. В тюрьме. Но, наверно, тут мы будем против.

– Не все так плохо. В 1932 году в тюрьме сидели и бандиты, и отец вашей ненаглядной Шурочки.

– Молодец, Полина, находим Шурочкиного папу. Агитируем его. Он нам указывает, кто бандит, а кто попал под горячую руку, – обрадовался Коробов.

– Нет, в тюрьму мы не полезем. Дядя Володя, где враги народа в 1932 году что-нибудь строили, БАМ, например. Хорошо бы БАМ, он рядом.

– Полина, во-первых, наш, воронежский БАМ, ненастоящий, настоящий далеко. А во-вторых, строили его перед войной, затем разобрали, затем снова построили. В-третьих, … , ты права. В 1932 году строили Беломор канал.

– Я помню. «Иж-Юпитер и пастух Беломор канал», – показал свою эрудицию Валерий.

– Валера, можно без глупых шуток. Кроме отца их никто не понимает, – проявила женскую солидарность Светлана.

– Так. Это недалеко от Питера? Строили лопатами. Ворьё и гнилая интеллигенция отсеялась в первые месяцы. Остались крепкие мужики. Наберем мы там десять тысяч, дядя Володя? – скорее приказала, чем спросила Полина.

– Там сто тысяч кости свои положили. Наберем и десять и двадцать.

– По поводу того, сколько и где погибло, думаю, проверять мы не будем, но и верить сказкам опасно, – охолодила пыл Коробова Полина. – В Воронеже у нас шесть «лифтов» на грузовиках, еще два на юге. Проекты по Новобогдановке и Новочеркасску консервируем. Слишком далеко от Беломор канала. Бобруйск, Глотовка и Сызрань гораздо ближе. Прорабатываем новые места. Света, три места погрузки достаточно?

– Мы рассчитывали на десять мест. На одном сдвоенном «лифте» могут работать, не мешая друг другу, десять пар грузчиков. Мы провели эксперимент. За два часа они перегрузят пятьдесят тонн оружия. Одна винтовка и двести патронов весят около десяти килограмм. В идеале получится пять тысяч комплектов на сдвоенный лифт. На три места пятнадцать тысяч. Нам нужно пятьдесят тысяч для первого этапа.

– Варианты возможны «неидеальные». Одно оружие. Одни патроны. Снаряды. Сабли. Гранаты. Противогазы. Работаем по факту. Валера, возьми двоюродного брата, твой отец давно за него хлопочет, и в Сызрань. Если минимально годится, работаем там. Завтра на похоронах не пьете, сразу после похорон выезжаете, – переиначила Светин план Полина.

Коробов спросил Настю о месте заключения ее мужа. Оказалось это Медвежья гора на Онежском озере. Настин муж успешно строил Беломор канал, если еще был жив.

Глава 10.

Мяннику, Таллин.

Женщины принимают решения быстрее мужчин. Правда, чаще меняют.

8 сентября 2007 года.

Вечером, как обычно, Полина легла спать с Николаем. Китин младший, воспользовавшись моментом, решил уточнить «место снабжения оружием».

– Светлана, когда готовила перечень складов, север и северо-запад России совсем не рассматривала. Может мне съездить в Прибалтику? В качестве альтернативы Сызрани.

– Коля, не выдумывай. Днем, я еще так сяк, а ночью вообще с ума сойду без тебя. Найдем, кому ехать. А сама идея хорошая, – Полина навалилась на руку Николая, сверху, ему на грудь положила свою, уткнулась своим лицом в шею, и довольно засопела.

«Ну, она и отъелась, рука килограмм двадцать, наверно. Хрен заснешь», – думал Николай обреченно.

«Ну, и совсем я не толстая. Кормить перестану, сброшу десять килограмм, буду, как в прошлом году, в институте, молодой и красивой. Господи, о чем я думаю, он мне даже не нравится. Почти.»

«Ладно, все ОК. Губами заблямкала, заснула, наверно. Дышит горячо, весь вспотел.» Полина, во сне, устроилась поудобнее, и набросила на Николая ногу. «Уже не ОК. Теперь не заснешь», – подумал Николай и заснул.

Рано утром Полину разбудила Шурочка, принесла кормить сына. Шурочка за два царских рубля, нанялась в няньки. Нянька она была толковая, очень строгая. Зарабатывала наравне с матерью и тетей, те готовили на весь немалый коллектив.

Полина попробовала потихоньку вылезти из-под одеяла, случайно провела рукой по животу Николая. «А я ему небезразлична», – почему-то обрадовалась она, обнаруженной физиологической детали. Полина нуждалась в Николае, как в наркотике. Этот большой, спокойный мужчина, на десять лет старше ее, действовал не нее, как лекарство. Раньше, в прошлой жизни, инфантильных мужчин Полина не переносила на дух. Но здесь, в странном для нее окружении, они составляли большинство. Первое место делили два старика: Коробов и Китин. Первый, со своей идиотской идеей спасти всех голодающих России, второй, с большой игрушкой «лифт». Валерий и Валентин молодые копии своего отца. Ни инициативы, ни характера. На Николая хоть немного повлияло американское окружение. Полина вспомнила Андрея и заревела. Габаритами тот проигрывал любому из этих парней. Но характер! Полина кормила ребенка и плакала. «Плакать нельзя, ребенку будет плохо», – внушала она себе.

Проснулся Николай. Подошел, обнял Полину сзади. «Пришел и выключил слезы», – обрадовалась она. И сынишка радостно загукал.

– Ешь, мой хороший, – улыбаясь, прошептала Полина.

На похоронах Полина опять плакала взахлеб. Не помогал даже, обнимавший ее Николай. На похороны приехали родители Полины, ее отец осуждающе смотрел на Николая, а мать, наслушавшись сплетен, прятала глаза от Югина старшего. Югин, видевший их отношения с самого С-Петербурга, верил словам Николая, что секса с Полиной у него нет.

– Коля, по хорошему, тебе ее надо было в первый день, на полную катушку, чтобы снять напряжение. Тогда тараканов в голове у нее было бы поменьше. А как ты, терапевтически, год будешь мучиться, – нарисовал Вячеслав безрадостную перспективу, – если не побрезгуешь, больно она сейчас страшная, начинай сегодня, за неделю в чувство приведешь. Бутылку водки на поминках заначь.

– Как-то нехорошо ты, дядя Слава, о ней.

– Злой я сейчас, Коля, все плохо. Всем грублю. Никого не люблю.

Вечером Валера с двоюродным братом Никитой уехал в Мяннику, рядом с Таллинным. Полина решила выбрать более близкую к Беломор каналу точку.

Пить на ночь Николай не стал. Нагрузилась Полина. Весь день не ела. Психовала. Ста грамм водки хватило, чтобы ее развезло. Лицо у нее распухло и почернело. Китин уложил ее в постель, а сам пошел почистить зубы. Вернулся в постель, Полина лежала голая.

Назвать то, что происходило между ними, сексом было невозможно. Тот уровень физического и эмоционального единства, который уже был, не могла существенно изменить физиологическая близость. И если бы они остановились после первого раза и уснули, то утром проснулись вчерашними «товарищами по несчастью». Однако, медленно и потихоньку, теплота и близость сменились, радостью и безумным желаньем. Для Полины все вокруг перестало существовать, силы, то полностью покидали ее, то снова возвращались с ненасытным желаньем. Полина, никогда до этого не придававшая этой стороне жизни такого значения, пыталась наверстать упущенное, за последние шесть лет взрослой жизни.

Николаю вдруг стали нравиться эти большие груди, истекающие молоком, эти круглые плечи, которые так приятно целовать, этот пышный зад, который так и просится в руки. И запах чистого тела. Волосы пахли не шампунем, а хлебом. Николай понял, что давно полюбил запах этой женщины. Сны, содержание которых он никогда не помнил утром, вдруг открылись ему. Или ему показалось, или на самом деле так и было, но в эту ночь эротической мечтой его снов являлась Полина.

Вторая половина ночи прошла в таких бурных ласках, что местами появились синяки от засосов, а местами царапины от ногтей. У кого-то оказались остренькие зубки. А у кого-то шершавенький язык. Оба ругались, кричали и шептали, просили и уговаривали.

Потом еще пару часов, до прихода Шурочки, трепались о всякой ерунде, не желая проваливаться в желанный сон, то задремав, то просыпаясь. И говорили не в лад, и отвечали на другой вопрос.

– Какой хитрый «хитрюга», соблазнил целомудренную женщину.

– Потому, что сразу влюбился по уши в «маленькое» чудо.

– А какое место любишь больше? А здесь, а это? За волосы не дергай. Ладно, дергай, если нравится, мне тоже нравится. Спину не кусай. До чего хорошо…

– Пальчики такие красивые!

– Одеяло сползло, а дверь не закрыта.

– Рано еще. Хр-р, хр-р.

– Заснул? Тогда буду рассказывать, как я тебя люблю, а ты не услышишь.

– Ладно, сейчас подниму одеяло.

– Не выползай, так полежим.

– Тогда дай хоть задом к двери развернусь.