Александр Афанасьев - Долгая дорога домой Страница 19

– Темно было... к ночи, уже расходились. Не знаю.

– Хорошо. Вы поехали в его машине?

– Нет, в своей.

– Какая машина?

– «Фиат». Белый.

– Откуда она у вас?

– Прокатная.

– Это хорошо. А какая машина была у пана профессора?

– «Альфа-Ромео» Спайдер. Небольшая, красная.

– Хорошо. Вы приехали...

– Туда и приехали – авеню Ягеллонов, дворик такой темный. Поднялись к нему в квартиру...

– Двери он сам открывал?

– Да, сам. И внизу и вверху.

– Консьерж вас видел?

– Там не было консьержа.

– Хорошо, что было потом?

– Потом мы в гостиную прошли. Он музыку поставил, неприятную – рэп какой-то. Сказал, что скоро придет. Я за ним пошел, немного выждал и пошел. Нашел его в ванной – он в одном халате кокаин с какого-то подноса нюхал через банкноту, бумажку свернул и нюхал. Ну, я ему этот поднос – с ноги да прямо в нюхало... – вздохнул граф.

– Хорошо. Дальше что было?

– Дальше я его побил. Сунул ему ствол револьвера в рот и сказал, что убью, если он мне не покажет, где у него припрятан кокаин. Он мне показал – в ванной одна из плиток отходит, и там тайник.

– Что было в тайнике?

Если бы граф и здесь был повнимательнее – он бы заметил, как насторожился полковник Збаражский, ожидая ответа на этот вопрос. К сожалению, граф не был кадровым разведчиком и не знал, что если ведешь разговор – всегда внимательно следи за невербальными реакциями своего собеседника.

– Пакет там был. Большой пакет, и в нем белый порошок.

– Запечатанный?

– Да, запечатанный. Я его порвал и весь этот кокаин в биде высыпал. Потом смыв включил и этого... рожей туда. Потом спросил – откуда он взял этот кокаин. Он не говорил – тогда я еще несколько раз его ударил. Вот он и сказал... про Змиевского.

– Конкретно. Что сказал?

– Что наркотики, кокаин и синтетику ему давал на продажу пан Жолнеж Змиевский, он приказывал вовлекать как можно больше университетской молодежи в употребление наркотиков. Еще он сам покупал героин, но немного, а у пана Жолнежа наркотик был очень дешевый, и он на нем хорошо зарабатывал. Он сказал, что у пана Змиевского квартира в Мокотуве, еще он подозревает, что тот в полиции или беспеке служит.

– Подозревает, – снова насторожился пан Збаражский, – или знает?

– Подозревает, он так сказал.

– А почему подозревает?

– Он не сказал. Да я и не интересовался.

– Хорошо. Что потом?

– Потом я сказал, что если он к Елене подойдет и продаст ей что-нибудь, или кто-нибудь другой продаст – я его убью. Потом ушел.

– Ушли?

– Да, ушел. А что мне еще там было делать?

Полковник погладил чисто выбритый подбородок, будто проверяя качество бритья.

– Вы еще раз не заходили в гостиную?

– Нет, а зачем?

– Вас видел кто-нибудь, когда вы уходили?

– Нет, ночь же была.

– То есть на лестнице вы никого не встретили?

– Нет.

– И пан Ковальчек был жив, когда вы уходили?

– Да, я же говорю!

Збаражский покачал головой.

– получается, его убили почти сразу после вашего ухода. В гостиной несколько раз выстрелили в него.

– Может, этот пан Змиевский?

– Зачем ему?

– Ну... может, Ковальчек позвонил ему. Сказал, что у него проблемы. Змиевский узнал, что пропало столько кокаина, они поссорились и...

– На таком уровне не ссорятся, пан граф. На таком уровне договариваются о возмещении ущерба. Килограмм кокаина – это для вас бешеные деньги, для крупных наркоторговцев – не такие уж и большие.

Полковник махнул рукой, как будто делая отмашку на старте.

– Мне нужно несколько часов. Разберемся с первоочередными делами, потом вывезем вас отсюда. В Москву или еще восточнее. Потом будем разбираться дальше. Из этого кабинета – ни шагу, запритесь и сидите, на звонки не отвечайте. Я как вернусь – стукну четыре раза подряд, только тогда откроете. На улицу – ни-ни!

Деятельная натура графа, конечно же, не вынесла и часа сидения в добровольном заточении. Он вышел, спустился вниз – и увидел, что в здании объявлен план «Набат», предусматривающий действия в условиях особого периода. Тогда же он узнал у дежурного офицера, что творится на улице.

Рокош...

Памятуя о наказе Збаражского, он вернулся к себе в кабинет и запер дверь. И только запер – на столе пронзительно зазвонил телефон.

Какое-то время граф просто стоял и смотрел на звонящий аппарат, решая брать трубку или нет. Потом все же решился...

– Комаровский у аппарата.

– Пан поручик... – раздался знакомый голос дежурного офицера, – тут вас настойчиво телефонирует какая-то дама, она телефонирует уже третий раз и ругается... простите, как пьяный возчик. Угрожает, что если вы не возьмете трубку – она приедет и все здесь разнесет, устроит непотребный скандал. Вы не могли бы спуститься – я не могу держать линию столько времени занятой...

Хорошо, что по дороге не встретился отец – иначе было бы...

Едва не сшибая с ног встречных офицеров – те недоуменно смотрели на сошедшего с ума офицера лейб-гвардии и сына командующего округом, но воспитание заставило их воздержаться от комментариев, – граф Ежи сбежал вниз, растрепанный, выхватил из рук одного из сидевших на коммутаторе казаков – дежурный офицер куда-то отлучился – трубку.

– Елена?!

– Приезжай... – в трубке пойманной птицей бился голос, – мне плохо...

– Где ты?

– Я... ты знаешь, где... у клуба...

Летающая тарелка!

– Я буду! Никуда не уходи, слышишь?!

В трубке забились гудки.

– Пан Комаровский! – крикнул казак.

Не слыша его, граф Ежи побежал на выход. Через пять с небольшим минут подъедет его отец в сопровождении усиленного взвода казаков – тогда еще можно будет пробиться к зданию. Еще через полчаса появится полиция.

Сама того не зная, Елена спасла его от верной смерти. Если бы граф Комаровский остался в здании – вместе с полицейскими, с отцом, со всеми, – вместе со всеми он бы и погиб.

30 июня 2002 года

Афганистан, город Джелалабад

Операция «Литой свинец»

Оперативное время минус восемь часов сорок три минуты

Выйдя за рыночные ворота – на завершение и обмывание сделки ушло больше часа, – русский, как и следовало ожидать в его ситуации, посмотрел на часы. Если считать по-местному, то двадцать три-сорок. Он рассчитывал уложиться быстрее. Но особого значения это не имеет. Они должны успеть.

Потом русский нажал на своих часах незаметную кнопку – и экран сменился, вместо циферблата на светящемся в темноте экране показывалось расстояние в метрах. Русский пустился в опасный путь по ночному Джелалабаду, хоронясь от патрулей гвардейской стражи и ночных прохожих, каждый из которых мог замышлять недоброе. Ему было легко это делать, потому что освещение в городе было только на центральных улицах, сами улицы были широкими, и во многих местах росли деревья, кроны которых давали тень, а стволы – укрытие от любопытных и недобрых глаз. Поглядывая на часы, русский выбирал направление движения к месту, где укрылся другой человек, с такими же часами и с тем, что им нужно. Проще некуда, если расстояние сокращается – ты идешь в правильном направлении, если увеличивается – в неправильном.

Бес ждал его на углу улицы, притаившись за разросшимся здесь кустарником. С ним был большой и тяжелый рюкзак.

– Там собаки... – тихо сказал Араб, – алабаи.

Он взял протянутую Бесом странную конструкцию, представляющую собой прицел и легкий шлем с прицельной системой, соединенные между собой довольно длинным армированным шлангом. Прицел он закрепил на своем автомате – благо русская система бокового крепления позволяла крепить любые прицелы сразу и без использования каких-либо инструментов. Шлем надел на голову, затянул ремни крепления. Потом – свернул с автомата пламегаситель, вместо него закрепил на стволе довольно толстый, но эффективный глушитель. Потом вскинул автомат к плечу, включил прицельную систему – в серых полутонах перед ним предстала улица, ослепительно белыми были фигуры удаляющихся от них пеших стражников. Красное перекрестье прицела замерло на спине одного, затем другого – никто из них и не подозревал, сколь близок он сейчас к смерти. Но Арабу их жизни были не нужны, он просто хотел проверить, работает ли система.

Это был последнего образца прицельный комплекс, проходящий сейчас испытания в десанте, морской пехоте и спецназе. Стандартный термооптический прицел, монтируемый на шлем экран, но между собой они сообщались не по телевизионному каналу, как в западных образцах, – канал этот, между прочим, легко глушится средствами РЭБ[31], а посредством армированного волоконно-оптического световода, передающего картинку с прицела на нашлемный экран. И вот такую-то систему заглушить средствами РЭБ уже никак не удалось бы. Получаемая в итоге система, состоящая из стандартного освоенного промышленностью оружия и стандартного прицела, была намного дешевле, чем западные аналоги, проще в освоении в войсках и позволяла точно стрелять с любых позиций, из любых положений, в том числе вбок и из-за угла.