Андрей Посняков - Щит на вратах Страница 19

Раз есть головы, должны быть и трупы. Хельги нервно прошелся по горнице, размышляя над докладом Ярила. Информатор тиуна волхв Войтигор, приставленный присматривать за старым капищем после обнаружения там принесенных в жертву людей, поведал о появлении около идолов мертвых голов, нанизанных на аккуратно воткнутые в землю колышки, вырубленные тут же, в рябиновых зарослях. Откуда взялись головы? И почему их семь? Можно было бы, конечно, связать их с ромейским купцом Георгием Навкратором, впрочем, то, что прежние семь трупов были его рук делом, недоказуемо, да и не имело смысла приплетать к новому делу мертвого купца. Разве что у него могли остаться сообщники… Да, может быть. Следовало искать. Хельги не нравились эти странные жертвы. Человеческие, да еще в заброшенном капище… Зачем? Князь припомнил доклад — все мертвые головы детские, четыре — девичьи, три — отроческие, из них две — совсем уж малых детей. А прошлые жертвы были только девичьими. Но и там их было семь. Ярил предложил поискать оставшиеся от голов трупы. К чему? Что это даст, кроме того, что на мертвых телах, возможно, остались какие-нибудь родинки либо другие приметы, по которым их удалось бы опознать… Опять вопрос— кому? О пропажах детей в Киеве не поговаривали, значит, все жертвы — рабы, вполне законно приобретенные невольники и приобретенные, судя по всему, убийцей… или убийцами. О кражах холопов и челяди тоже не было заявлений:. Что ж, пусть Ярил поищет тела, можете что и прояснится. Пускай пошлет своих людей по оврагам… эх, не хватит у него для такого дела людишек, не послухов же снимать. А послать гридей, «детских»! Да-да, так и сделать. Строго-настрого приказать не болтать о том, что увидят. Решив так, князь улегся на ложе в ожидании прихода тиуна. Знобило. Вообще, странное дело, после выздоровления дочери Хельги внезапно почувствовал себя плохо. Внезапно? Нет, скорее, наоборот, постепенно. С каждым днем становилось все хуже и хуже. Князь слабым голосом подозвал слугу — осведомился, не пришел ли Ярил. Нет, еще не пришел…

Тиун явился к вечеру. Выслушав предложение князя, хмуро кивнул — оба знали, что действуют пока наобум. Ну, отыщут тела, и что?

— Пусть хоть какая-то зацепка, — вздохнул Хельги. — Возьмешь в помощь гридей. Прочешете завтра с утра все овраги, перелески, рощицы, особенно у капища, не думаю, чтоб трупы спрятали где-то далеко.

— Это если на капище их и обезглавили, — возразил Ярил.

— А что, не так?

— Я смотрел внимательно, князь. — Тиун покачал головою. — Крови нет. А должна бы быть. Значит, головы отрезали где-то в другом месте и принесли к идолам уже отрезанными. А тела — одни боги ведают, где они. Могли и закопать. Впрочем, поищем.

— Пройдитесь по торговцам. Может, кто недавно продал рабов?

— Пройдемся, — согласно кивнул Ярил Зевота. — Если убитых и в самом деле купили здесь, в Киеве. Но не исключено, что их привезли с собой.

— Не исключено, — сухо согласился князь. — Но вы все же действуйте.

Тиун ушел, слышно было, как прогромыхали по ступенькам крыльца его сапоги и заржала лошадь.

— Лучше, лучше смотрите. — Твор. деятельно руководил подчиненным ему десятком. С утра накрапывал мелкий дождик, и не очень-то хотелось лазить в мокрой траве по самому дну оврага. Хотелось спать — Вятша бросил в помощь тиуну всех освободившихся от стражи со строгим наказом не болтать и тщательно искать то… никто не знает что. Он и сам-то, наверное, не знал. Напутствовал только — Смотрите.

Вот этими-то словами теперь и подбадривал своих воинов Твор. Те ворчали про себя, исправно меся глину на сумрачном дне поросшего густыми кустами оврага.

Первым обнаружил обезглавленное тело Ждан. Нагнулся, споткнувшись о что-то, непроизвольно ойкнув, отпрянул. Зашарили вокруг с удвоенной силой и обнаружили еще шесть трупов, тоже без голов. Четыре тела были девичьи, два принадлежали маленьким детям, а вот оставшееся — поджарое, смуглое, с белесым шрамом через всю грудь… У Твора неприятно заныло под ложечкой.

— Эй, Ждане, — кусая губы, приказал он. — Быстро беги за Ярилом.

Лекарь Эвристид, беспрепятственно миновав стражу, поднялся по высокому крыльцу в покои. Проведал выздоравливающую малышку, строго наказав няньке при малейшем обострении болезни увеличить дозу настоя.

— Все сделаем, как ты скажешь, — тихо произнес князь. Выглядел он плохо — желтые заострившиеся скулы, слезящиеся глаза, старческая шаркающая походка. Так и должно быть, чтоб свершилось четвертое, последнее, дело. — Я попросил бы тебя, лекарь, что-нибудь дать и мне, — совсем тихо произнес князь, тяжело опускаясь на лавку. — Чувствую, словно бы что-то жжет изнутри, и, кажется, слепну.

— Я приготовил для тебя лекарство. — Эвристид с поклоном вытащил из-за пазухи мешочек, развязал, высыпал в стоящий на столе серебряный кубок, развел, зачерпнув воды золоченым корцом из бочонка. — Испей, княже…

Князь протянул дрожащую руку, не достал до кубка и закрыл глаза. Эвристид хотел было помочь больному — не дали молодые стражники — гриди.

— Князь выпьет сам, когда встанет.

— Хорошо, — кивнул лекарь. — Напомните только, чтоб обязательно выпил.

Он ушел, тихо прикрыв за собой дверь, спустился с крыльца — мантия за спиной развевалась, словно крылья ворона, в подвергшейся колдовским чарам душе росла бурная радость. Все так… Все так, как и должно быть. Киевский князь умрет, умрет очень скоро — не сегодня, так завтра. И тогда исполнится главное дело, и он, Эвристид, обретет неземное блаженство в объятиях черноглазой константинопольской феи. Да, так будет — внешний вид князя свидетельствовал об этом лучше, чем что-либо иное. Быть может, киевский властелин распрощается с жизнью уже сегодня ночью… а может быть, уже умер? Хищная улыбка тронула тонкие губы Эвристида. Войдя в дом, он отбросил в сторону мантию, зажег свечу…

— Привет из страны мертвых, ромей! Эвристид, чуть было не выронив свечу, обернулся. Перед ним сидел князь. Вполне здоровый, даже цветущий, и вид у него был совсем не такой больной, как там, в горнице. Но как же он успел? И каким образом?

— Чем ты хотел отравить меня, лекарь? — грозно сверкнув глазами, вопросил князь. — Ядом змеи?

Эвристид все-таки выронил свечку… Кто-то ловко подхватил ее, встал рядом. Княжий тиун. А во дворе, кажется, голоса. Воины.

— И каким же богам ты принес в жертву отрезанные головы?

Ромей сжался, закрыв лицо руками, залепетал что-то, оправдываясь.

— Ты пропитал ядом покрывало в моей опочивальне, — невозмутимо продолжал князь. — Я почувствовал необычный запах, но не обратил внимания, слишком уж он был слаб и быстро выветрился. Что так смотришь? Да, в отличие от ромеев, я имею привычку проветривать помещения, не терплю, знаешь ли, затхлого воздуха. Однако делал вид, что снадобье подействовало на меня. А сегодня, когда ты открыто высыпал в мой кубок отраву, мне окончательно все стало ясно. К тому же тебя точно описал работорговец Ратмир, у которого ты купил невольников. Эвристид задрожал и упал на колени.

— Выслушай меня, князь. Я расскажу все.

— Да уж рассказывай, — хохотнул Хельги. Князь смеялся, но, как выяснилось, радовался он преждевременно. Лекарь закашлялся, попросил воды — промочить горло, — выпил что-то из горлышка высокого кувшина — и тут же испустил дух.

— Он мертв, князь, — бросившись к мертвому ромею, виновато поднял глаза Ярил.

— Что ж, — вздохнул Хельги. — Два раза мы уже опростоволосились. Будем надеяться, что в следующий нам повезет больше.

— В следующий?

— Да, — серьезно кивнул князь. — Я думаю, он обязательно будет.

Глава 5

ТАНЦОВЩИЦА

Лето 873 г. Киев

— …Признайтесь, много у вас девушек по ту сторону фронта?

— Нет, на девушек времени не хватает.

— Не согласен. Чем безалабернее служба, тем безалабернее жизнь. Ваша служба очень безалаберная…

Бубны стучали то тихо, то все громче и громче, пока, наконец, не достигали своего пика, так что было больно ушам, а потом проваливались в тишину, звуча еле слышно, чтобы затем взорваться вновь. Тростниковая свирель выводила незатейливую мелодию, то веселую, то заунывно грустную, словно рассказывала о чьей-то несложившейся жизни. В такт бубнам и мелодии на низком широком столе изгибалась танцовщица — юная девушка с черными миндалевидными глазами. В прыгающем свете светильников блестело умащенное благовониями тело, смуглое, стройное, с маленькой грудью и осиной талией, на руках и ногах позвякивали серебряные браслеты. Выкрашенные хною волосы танцующей, заплетенные во множество мелких косичек, бились по плечам, тонкая золотая цепочка охватывала бедра. Вот бубны забили быстрее, девушка выставила вперед ногу, оттолкнулась, подпрыгнула и, перевернувшись в воздухе через голову, приземлилась на обе руки, на миг застыла так, затем медленно изогнулась, коснувшись столешницы пальцами ног.