Василий Лягоскин - Тайна пролива «Врата скорби». Том третий Страница 19

– Да. а.а…, – протянул уже вслух Анатолий, – немаленький червяк нам попался.

Развивать свою мысль он не стал; осекся, когда глянул в лицо Дуба. Вождь был заполнен отчаянием; словно не он только что стоически предрекал смерть от шторма всем – и маленькому осколку своего племени, и разведчикам, и всему городу.

– Ну, что ж, – вздохнул он, наконец, – его смерть будет не такой ужасной, как наша. Тезка так и умрет в неведении. Берите его, ребята.

«Ребята», соплеменники, двинулись было, чтобы подхватить улыбавшегося во все лицо товарища, но были вынуждены остановиться, когда им заслонила путь не такая внушительная, но непреклонная фигура полковника Кудрявцева. А еще – его команда, бальзамом пролившаяся на душу упавшего было духом тракториста:

– Света, – посмотри, что там с ним.

– Есть, товарищ полковник, – Левины шагнули к уложенному теперь на траву аборигену вместе.

А полковник уже спрашивал Дуба:

– Я так понимаю, что оставить танк здесь вы не хотите?

– Нет! – твердо заявил вождь, – это мой танк – тридцать четвертый по счету – и я или с ним дойду до цели, или погибну с ним вместе. Иного не дано!

Никитин сначала восхитился цифрой, тут же переименовав «Железный Капут» в «тридцатьчетверку», а потом с уважением покачал головой, не осуждая, но и не принимая душой такой жертвенности.

– В конце концов, – подумал он, – можно построить и тридцать пятый… если будет кому строить.

Наверное, он прошептал эти слова достаточно громко («Ну, или „Виталька“ умеет читать мысли», – ухмыльнулся он теперь уже точно беззвучно), и Дуб рядом грозно и непреклонно нахмурил брови. Но решал тут все не он, и, конечно же, не бывший тракторист Анатолий Никитин. Мудрости полковника Кудрявцева хватило бы не только на этих в чем-то похожих людей («Да – людей», – подчеркнул Никитин, опять про себя), но и на всю вселенную. Он уже диктовал в рацию:

– Холодов, выдвигайся. Будем буксировать «подбитый танк»… вместе с экипажем. В ремонтную мастерскую.

– А…, – сунулся к нему профессор, очевидно, пытавшийся высказать опасения, типа: «А это не опасно, Александр Николаевич», – но ловко поменявший тему, – у нас есть эти самые мастерские?

Он с сомнением оглядел громаду «тридцатьчетверки». Полковник кивнул:

– Южный ангар пуст. Вот пусть наши гости поживут в нем, вместе со средством передвижения.

Он тут же принялся командовать в рацию – уже коменданту, очевидно, нисколько не сомневаясь, что Ильин тоже жадно приник к динамикам в командном центре:

– Валерий Николаевич, организуй все в Южном ангаре для комфортного проживания шести человек… с учетом их габаритов. И безопасности, конечно; нашей. Но это уже задача для тебя, Борис.

Теперь все повернулись к Левиным, и «Витальке Ершову». К последнему, сидевшему на траве с вполне осмысленным взглядом и баюкавшим культю руки со жгутом, глубоко перехватившим этот обрубок, и бросился вождь с криком, полным ликования:

– Ерш, брат, ты вернулся!

Но еще больше страсти – волнения, испуга и торжества (Анатолий так и не понял – чего больше было в этом крике?) – прозвучало в вопле Бэйлы, от которого Анатолий дернулся, словно пораженный электрическим током, а потом расплылся в широкой улыбке:

– Товарищ полковник, Александр Николаевич! Оксана рожает!!

Никитин впервые увидел, как лицо командира стало растерянным; показалось даже, что полковник испугался, как, наверное, никогда прежде. Он повел глазами по окрестностям, словно не узнавая никого: зацепился взглядом за профессора Романова.

– Алексей Александрович, голубчик! Командуй тут, вместе с Холодовым. А я…

Он гигантскими прыжками унесся в направлении ворот, откуда уже выезжал «Варяг».

Глава 7. Профессор Романов. Лекция номер два

Алексей Александрович Романов был изрядно растерян.

– Что значит, командовать? – вопрошал он себя, – и кем? Вот этими громилами?

«Громилы», тем временем, с любопытством оглядывали подъехавший почти беззвучно «Варяг». Гораздо большее изумление вызвал у них факт излечения сотоварища, отравленного червяком. Как понял профессор, такое на памяти аборигенов случалось впервые.

– Значит, – сделал он вполне логичный вывод, занося и эту отметку в блокнот, – среди наших двойников вторую «Свету Левину» мы не встретим. Интересно, а «профессор Романов» среди них попадется?

Он подумал немного, и поправил себя в последнем выводе; черкнул еще пару строк:

– Хотя, физическую оболочку Левиной вполне могли придать какой-нибудь аборигенке; насчет ментальных способностей уникальной лекарки сделать это было, пожалуй, посложнее. Если вообще возможно.

За этими размышлениями Алексей Александрович не заметил, как все организовалось без его команд. Он с очередным изумлением оглядывал еще одно новшество, которое прежде прошло мимо его сознания. «Железный капут», ведомый на короткой сцепке «Варягом», вкатился вслед за буксиром в один из тамбуров, которыми теперь начинался каждый въезд в город. Оказалось, что это не только отстойник, или дополнительная защита, но и вполне себе сформированная дезинфекционная камера. Сержант Холодов, первый выпрыгнувший с высокого борта десантной броневой машины, поманил за собой весь его экипаж с разведчиками; всего набралось двенадцать человек. Потом сержант постучал прикладом автомата по обшивке «Железного капута»; гулкий стук заполнил огромное помещение, в котором легко разместились и громоздкие транспортные средства, и восемнадцать двуногих разумных – когда аборигены присоединились к разведчиком. Они стоически вытерпели; скорее даже обрадовались тугим струям теплой воды, которая вдруг хлынула со всех сторон. Сам профессор поразился гораздо сильнее дикарей, смотревших на чудеса вокруг с философской спокойностью.

– Ну, чудеса еще впереди? – улыбнулся Алексей Александрович, наклоняясь к идеально ровному полу, в который каким-то неведомым способом просачивалась вода.

Нет – снизу водяные струи не били, как того ожидал Романов; потоки низвергались с высокого потолка, и практически сплошной стеной срывались со стен, на которых тоже не было видно никаких отверстий.

– Круче любого душа Шарко, – восторженно заявил Анатолий Никитин посредством рации, и громадина Левин, бывший израильский гражданин, тут же откликнулся:

– А что, Анатолий, в вашей деревне был медицинский центр с таким душем?

– В нашей деревне был душ из двухсотлитровой бочки, – не полез далеко за ответом бывший тракторист, – в котором вода нагревалась от солнышка. Не такого жаркого, конечно, как здесь… но с похмелья в самый раз!

– Ага, – напомнил ему недавнее происшествие Левин, – с похмелья… с молока от бешеной коровки. Интересно было бы попробовать…

Анатолий ответить не успел. Потоки воды кто-то отключил; на смену им пришли не менее тугие струи теплого воздуха. И опять аборигены не удивились. Они с видимым удовольствием подставляли бока и иные части тела под этот своеобразный фен; раненый Ерш в том числе. Наконец, и это действо закончилось. Но огромное полотнище автоматических ворот так и не поползло вверх, освобождая дорогу тандему из транспортных средств двух цивилизаций. В тамбур шустро вбежала команда, возглавляемая Сергеем Благолеповым, «вооруженная» какими-то трубами на шлангах, вторые концы которых заканчивались в баллонах, надетых на манер ранцевых опрыскивателей. Аборигены, и никто иной не успел вмешаться в их действия. Буквально за минуту они опрыскали «Железный капут» какой-то бесцветной жидкостью, и бывший поп, скинув с головы шлем, с гордостью пояснил:

– Это товарищ полковник распорядился. Десять минут ожидания – и никто, кроме него, в этот гроб на колесиках не попадет.

– На гусеницах, – тут же оказался рядом Никитин, – глаза-то разуй. И нечего было спешить со своими опрыскивателями. Может, ребятам нужно было какие-нибудь вещички из танка забрать? Сменное белье там, еще что-нибудь милое сердцу…

– Приказ командира, – повторил, пожав плечами, Благолепов, – а сменное белье им уже Валерий Николаевич приготовил. И все остальное, нужное для жизни.

– Много ты понимаешь, что нужно для их жизни, – буркнул тракторист – только чтобы последнее слово осталось за ним.

В компетентности коменданта, а, тем более, полковника Кудрявцева, Анатолий, конечно же, сомневался не стал. Как и сам профессор Романов. Алексей Александрович сейчас, кстати, решал для себя, будет ли нарушением приказа командира его небольшая отлучка – к Тане-Тамаре. Ведь ей тоже уже подходил срок… Лицо профессора вдруг залилось краской; он вспомнил их первую ночь со страстной никарагуанкой – ту самую ночь, когда страшная смерть настигла большую часть обитателей итальянского и колумбийского лагерей…

– Так что я, пожалуй, первым должен был стать папашей, – вдруг развеселился он, – определенно Оксана влезла без очереди. На правах первой леди города…