Лицей. Венценосный дуэт (СИ) - Чернов Сергей Страница 19

— Артём! — даёт последнее указание принцесса, — Не разрешай никому тренировать свой фокус, пока не смогут выжать сорок раз. Иначе кто-нибудь руку себе повредит.

Данка делает короткий округлый жест ладошкой вокруг другой руки, показывая, как не удержанный наверху чугунный шар бьёт сбоку по руке. Да, сломать не сломает, наверное, но синяк точно будет. Да и уронить могут.

Девчонки уходят дальше по остальным точкам к другим парням, а мы встаём, опять идём общаться с чугунной подружкой.

— Парни, а как жизнь-то изменилась, а? — начинает разглагольствовать Пашка, наблюдая за пыхтящим Сашкой.

— Главное, что к лучшему, — уточняет Артём.

— До сих пор не могу поверить, — вслух раздумываю я, — Две самые красивые девчонки в Лицее и обе у нас.

— Наши молочные братья из ИМ-2 готовы нас сырыми сожрать! — хохочет Пашка.

Ф-ф-у-х! Ф-ф-у-х! Тягаю перешедшую мне гирю. Одну мысль не додумал, потом ребятам подкину. Непроизвольно слежу за девчонками, но только когда они в поле зрения. Вертеть за ними головой, как Пашка, не буду! Ф-ф-у-х! Ставлю чугунку на пол. Давай, Пашечка!

Пашка выдыхается быстрее всех, гирю подхватывает Артём. Идеальный момент для беседы. Фонтан по имени Паша переводит дыхание, Тёмке пудовик на один зуб, может тягать и разговаривать. Так что выкладываю свою мысль. В форме вопроса.

— Помните, в самом начале девчонки напрягали нас, если что, заявлениями об уходе директора пугнуть? Человек десять были готовы…

— Меньше! — на короткое возражение Пашке дыхания хватает.

— А сейчас? — отмахиваюсь от него, не важно это, — На что пойдём, если Данку вдруг у нас отнимут?

— На камешки весь Лицей раскатаем, — не задумываясь, отвечает Сашка. Все дружно подтверждаем. Кивками и междометиями. Вот и получается, что не моя это мысль, а общая.

Переходим к следующей точке. Будем отжиматься на брусьях. Пока отдыхаем, снова наблюдаем за девчонками. Какие-то сложно танцевальные движения они друг другу показывают. Руками и корпусом. Вроде ничего особенного, но так красиво, что взгляд не оторвёшь.

— Номер репетируют, — Пашка у нас не только самый болтливый, но и самый информированный. Или догадливый.

В субботу займёмся изготовлением ящиков, которые нам заказали девчонки. Договорились с трудовиком, материал мы подогнали, причём с запасом. Да и ящики ему достанутся, когда мы учиться закончим. Лицею они вроде ни к чему. В радиостудии, что одновременно у нас студия звукозаписи для музыкального сопровождения праздников, тоже работа кипит. Там Пистимеев командует. Как говорится, всё для Победы. Так что догадаться, чем таким занимаются девчонки, не трудно.

— Парни! — спешу поделиться с друзьями ещё одной догадкой, — они специально нас тренируют, чтобы мы могли разобрать всё на камешки, если вдруг!

— Мелко мыслишь, — пренебрежительно кривит губы Пашка. — Данка на мировое господство, ну, в рамках Лицея, метит. А мы — будущая лейб-гвардия. Даёшь самодержавный Лицей!

Он грозно потрясает своим неубедительным кулачком.

Когда обходим все точки, приходит и конец занятиям. Расходимся по раздевалкам. Ещё одно новшество, низкий поклон Данке. Она выклянчила у физкультурника какой-то чуланчик, девчонки с нашей помощью его очистили от хлама, поставили там бачок с водой, тазик, нацепили вешалку. Короче, они сделали себе раздевалку, а свою отдали нам. Теперь чувствуем себя людьми, а не патронами в обойме. Плечом к плечу переодеваться, а тем более мыться, возможно, но уж больно неудобно.

На осторожный вопрос, а как они без душа, Данка только фыркнула.

— Долго мыться нет времени и нужды. Мы обычно мокрым полотенцем обтираемся, после насухо. Быстро и сердито. Одного урока физкультуры мало, чтобы промокнуть от пота.

Сейчас тоже всё быстро делают, какие-то необычные у нас девочки. Когда выходим, они нас ждут. Вместе с нашими, самыми быстрыми. Тоже элемент приятной новизны, Вика нас раньше никогда не поджидала.

Паша вдруг скраивает грустную такую физиономию. Жалобно обращается.

— Ваше высочество, а ваше высочество? Эти подлые юридические негодяи всё-таки отомстили вам, о светозарная.

— Что случилось? — Данка в общении никому не отказывает, а Пашка у неё фаворит, — И не фонтанируй, как ты любишь! Выкладывай! Кратко и по делу!

— Разведка намедни донесла, о лучезарная, — полностью от словоблудия он избавиться никогда не сможет, — разнеслось в младших классах неуважительное и нелестное к вашему высочеству слово. Услышали его недостойные вашего упоминания юридические десятиклассники и разнесли по высоким сферам старших классов.

— Цензурное хоть? — хмурится Данка.

— За нецензурное мы языки вырвем! — вмешивается Артём под наш одобрительный ропот.

— Кто придумал это крайне неуважительное прозвище нашей принцессе, мы ещё узнаем… — туманно угрожает Паша.

— Павел! — строгий и редко слышимый голос Ледяной отрезвляет всех.

— Ваше высочество, эти малявки в непозволительной дерзости своей осмеливаются называть вас «Дана — светофор», — Паша корчит скорбную мину. Девчонки одновременно фыркают.

— Почему светофор? — подозрительно прищуривается принцесса.

— Но это же очевидно, о несравненная! — воодушевляется Паша, — волосы — красные, глаза — зелёные, всё как у светофора.

— Жёлтого нет, — указывает принцесса.

— Ну, ваше высочество иногда золотые серёжки носит.

— Проклятый плебс! — припечатывает принцесса и идёт на выход. Ледяная почему-то усмехается. Над принцессой? Над нашим высочеством? Да нет, не может быть!

(как могут двигаться обыкновенные девочки-гимнастки можно посмотреть здесь: https://youtu.be/XbekAz_oeOg)

6 октября, суббота, время 19:15

Квартира Молчановых.

Смотрим телевизор после ужина. Все трое. Или лучше сказать, пятеро? Онемела от неожиданности, зависти и восхищения, когда Эльвира огорошила меня новостью. Месяц назад сказала, что ждёт двойню, предположительно, девочку и мальчика. Позавидовала человеческой плодовитости, восхитилась спокойной и счастливой уверенности будущей мамы.

Не так уж внимательно мы глядим на светящийся экраном ящик. Больше болтаем. Эти двое сидят рядышком, я валяюсь, умостив голову на тёплое мягкое бедро Эльвиры.

— Я прямо так ей в лоб и сказала, — делаю решительный жест крепко сжатым кулачком, — ваше величество, ты — стерва!

— Ой! — ойкаем одновременно с Эльвирой, когда мне в голову прилетает мягкий толчок из эльвириного живота, к которому я примостилась.

— Они там у тебя что, — расширенными глазами гляжу на объёмный живот, — на пробежку вышли?

— Это они тебя предупреждают, — втыкает мне шпильку папахен, — нельзя так разговаривать с подругой.

— Если подруге нельзя правду сказать, — рассуждаю, отодвинув голову подальше, а то мало ли… — то зачем тогда подруга? И зачем тогда правда?

Это мы сегодня с Ледяной в кафе сидели, и она на беду свою спросила:

— Как ты всё так сделала?

Допытываюсь, про что это она?

— У меня пропало желание уходить из Лицея. Наоборот. Ни за что не уйду, ни за какие блага.

Вот тут я ей кое-что и объяснила, попутно обвинив в стервизме.

— Ты не виновата, ты сама страдала и не знала, как всё исправить. Но всё равно виновата, потому что могла, — втолковывала я, — Помнишь, что я в первую же нашу встречу сказала? Я бы на твоём месте позволила бы им носить тебя на руках.

Мы немного отвлеклись на мороженое, затем я продолжила.

— Ты нормальная, хоть и слишком красивая, девочка. И тебе приятно внимание мальчиков. А мальчишки слепо мечутся вокруг, в поисках способов выразить тебе своё восхищение. Ищут и страдают от того, что не могут найти. А отчего бы не дать им такие возможности?

— Откуда ты всё это знаешь? — недоумевает Ледяная.

— Мне оставалось совсем немного. Они ведь и без меня тебя короновали. Я дала им право говорить с тобой, об этом они раньше могли только мечтать. Два года ты над ними издевалась…