Я Распутин - Алексей Викторович Вязовский Страница 19

А портной вился вокруг меня, подкалывал сметанный на живую нитку крой булавками и закидывал вопросами. А какой рукав, а какой длинны, а насколько высокий воротничок… А я знаю???

— Ты портной, ты и думай. Я те нарисовал что хотел.

— Тогда последний вопрос — застежку какую делать? Крючки, пуговицы плоские, пуговицы шариком?

Может эти, как их, со смешным названием, клеванты, во! Не, слишком на китайскую куртку похоже получается. У Нео пуговицы мелкие, за них крест цеплять будет…

— Делай на крючках.

— На одних крючках не получится, расстегиваться будет.

— Значит, подогни крючки-то, чтобы петелька не соскакивала.

Пора, пора изобретать молнию и что там еще — скрепку, кнопку и промежуточный патрон с командирской башенкой. Ладно, шутки в сторону, нужен крест. Большой, серебряный, на цепи. Надо напрячься и вспомнить занятия по истории религии, нам вроде рассказывали. Называется он наперсным, носят его иереи… стоп, а не сожрут ли меня феофаны-антонии, если я крест не по чину сделаю? Может, не серебро? Точно, резной, дубовый! И красиво и без гордыни.

— Завтра пополудни все будет готово.

— Оба?

— Нет-с, оба никак не успеть, первый покамест.

Хм, а если за мной к нему клиенты потянутся, то он раскрутится, и неслабо.

— Ты вот что, бери подмастерья.

— Пока никак невозможно, — замялся портной.

— Бери-бери, не прогадаешь, обещаю. Будут еще заказы. И вот, запиши нумер.

— Телефон? — удивился мастер.

— Он самый. И адрес також — дом Стольникова, бывший Василия Козлова, где винная лавка была. Чую, много туда придется одежки носить.

Не могу сказать, что он прямо вот так поверил, но огонек надежды в глазах загорелся.

* * *

Вернулся на Обводный… вот это муравейник! Акинфич уже пригнал подводы со складов и мужики таскали в дом имущество, не отставали и бабы. И все веселые такие, видно, до этой минуты сомневались. И то — привел в пустой дом, живите, люди добрые, наслаждайтесь. А сейчас вон, кровати тащат, дрова разгружают, шепелявая гонит занавески шить, все при деле. Такими темпами день-два и обживут дом.

Мой этаж обживали еще быстрее. Капитан где-то купил резные лавки в старорусском стиле, на пол приемной кинул медвежьи шкуры. Уже стояли столы и стулья для секретаря, в кабинете тоже все было устроено — слева телефон, справа телеграфный аппарат, выдает бегущую ленту от Санкт-Петербургского агентства. Дал команду кроме письменного стола поставить стол для совещаний, повесить карту мира на стене. Раздобыть портреты царской семьи, пока хоть из «Нивы» вырезать. Будем вживаться в роль «правильного, системного» человека. Самовар еще нужен. Сейчас все большие дела делаются либо за стопкой беленькой или под чай.

— Батюшка, Григорий Ефимович! — крикнули снизу в пролет лестницы. — Тут до вас из полиции!

Кого это еще принесло? Или по ограблению?

— Проси сюда! — гаркнул в ответ, усаживаясь за стол.

По ступенькам поднялся полицейский с толстой прошнурованной тетрадью под мышкой, в шинели, фуражке, при шашке.

— Ты тут за старшего? — начал он в простоте.

Я откинулся на стуле, забарабанил пальцами по столешнице, выдерживая паузу.

— Я. А ты кто таков будешь? — отплатил я той же монетой.

Он чуть не поперхнулся и встопорщил тараканьи усы.

— Околоточный надзиратель Арефьев! А ну, покажь паспорт!

— Это можно. Да ты садись, садись, в ногах правды нет.

От взрыва спас капитан, вовремя переключил внимание на себя, помог служителю закона скинуть шинель, пододвинул стул. Я, пользуясь тем, что они заняты, успел вложить царскую записку в паспортную книжку и протянул полицейскому. Тот даром что не вырвал ее, взгромоздился на стул и принялся листать.

— Распутин, Григорий, из крестьян Тобольской губернии… Что-то ты больно дерзок, Гриш…горий Ефимович.

Ай, хамелеон, ай, молодец! Второй раз меня записка выручает. Увидел царский вензель и среагировал мгновенно! Видать, опытный служака, не одну собаку съел. А тут еще и телефон задребезжал. Капитан подошел, взял трубку.

— Григорий Ефимович, из Царского села, спрашивают, ждать ли вас завтра на обед?

— Раз государь звал, значит, буду непременно. Так как вас по батюшке величать? — повернулся я обратно к околоточному.

— Саввой Силычем, — проглотив комок в горле, выговорил тот.

Удивил — значит, победил. Побеседовали мы с ним, рассказал я про общину нашу, про кое-какие планы, даже вступить предложил. Тот обещал подумать, но, скорее всего, откажется, у нас сухой закон, а он, надо полагать, на стопку рассчитывал. Но пришлось ограничится двумя стаканами чаю, принесенного Манькой-Шепелявой.

Переписал он всех обитателей дома, остался последний вопрос — кто дворник?

— Такое дело, дворник нужен обязательно.

— А зачем, Савва Силыч? Нешто мы без дворника не управимся?

— Нет, нужен человек, с которого спрос — за дом, за мостовую, за уборку улицы.

Ну и за догляд полицейский, само собой, закончил я невысказанную мысль.

— Ну так у нас этим Мефодий Акинфиевич ведает, человек заслуженный, степенный, в возрасте. Подберет кого.

— Паспорта общинные бы переписать. А ну кто в розыске?

У некоторых из «небесников» банально не было никаких документов. Снялись с земли и пошли странствовать, паломничать. Эту проблему надо было как-то решать.

— Все сделаем, но позжее — я вздохнул, залез в карман. Попробуем старым, дедовским способом. Сложил листок бумаги конвертиком, засунул туда две красненькие купюры — Вот, хочу взнос сделать. В пользу столичной полиции, на дело защиты горожан.

— Это завсегда пожалуйста! — оживился Савва Силыч — Я тогда через месяцок, под Рождество зайду. Уж будьте любезны, почтенный Григорий Ефимович, обеспечьте паспорта к тому времени.

* * *

Следующим визитером стал местный поп — «пивной бочонок» на толстых ногах. Одышливый товарищ еле забрался на третий этаж, вытер пот со лба. Поискал куда перекреститься, не нашел. Нахмурился.

— Только заселились, батюшка — успокоил я попика и тут же предложил чаю. Священник вздохнул, всем своим видом показывая, что он и на что покрепче согласен — но удовлетворился и напитком из Китая.

— Протоиерей церкви Воскресения Христова Евлампий — представился визитер, шумно прихлебнул из чашки — Вижу склад то Васьки Козлова заселяется новыми жильцами, решил зайти. Освятить бы надо. Десять рублёв.

Круто так попик начал. Сразу с бабок. Вот глядишь на такого сребролюбца и понимаешь, почему вся продвинутая революционная публика ненавидит РПЦ и рассказывает о своем атеизме через одного.

— Место-то черное — продолжал стращать Евлампий — Тута в пятом годе человек погиб. Бочкой с вином задавило. Поди душа неприкаянная бродит.

Ты небось с Козлова денег срубил за отпевание, да освещение места… Я разглядывал попа и все никак