Мент. Одесса-мама - Дмитрий Николаевич Дашко Страница 19

— Благодарю вас, — я отхлебнул ароматный напиток из чашки. — Очень вкусно. А этот ваш финдиректор, он вообще что за человек?

— Хороший человек, воспитанный. Вежливый, голос никогда не повышает, — затараторила Сонечка.

Минут через десять разговора, я понял, что свалял дурака — этот цветник нельзя было собирать в одном месте, если хочешь что-то узнать — необходимо опрашивать каждую по отдельности.

— Девочки, можно мне на какое-то время занять кабинет Акопяна, раз уж его сегодня нет на работе.

— Конечно-конечно, — решительно кивнула Роза Абрамовна.

Кабинет финдиректора от общего помещения отделяла только тонкая фанерная стенка, но уж лучше так, чем без ничего.

— Тогда я с вашего позволения перейду туда. Роза Абрамовна…

— Да, Григорий Олегович.

— Помогите, пожалуйста, мне освоиться. Заодно и поговорим.

Щёки Розы Абрамовны вспыхнули румянцем, будто я предложил ей как минимум интим. Она слабым голосом произнесла:

— Ну разумеется. Идите, я всё вам покажу.

Замка в кабинете Акопяна не было и обставлен он был довольно скромно: неказистый стол с поцарапанной столешницей, абсолютно несерьёзного вида сейф, в котором вряд ли можно хранить что-то ценное, несколько разномастных стульев, из украшений вырезанная из дореволюционного журнала картинка, вставленная в самодельную рамку.

Акопян курил, стряхивая пепел в расколотую фарфоровую пепельницу. От моего взгляда не укрылось, что в пепельнице лежали окурки от двух типов папирос: грубых мужских, вонявших как носки, которые неделю не меняли, и более изящных женских папиросок со следами помады.

Этот факт показался мне весьма любопытным.

— Скажите, Роза Абрамовна, скажите пожалуйста, а кто у вас в коллективе курит из женщин? — неожиданно спросил я.

Она замерла, удивлённая этим вопросом.

— Курит? Только наш курьер Маша.

— Маша, значит, — протянул я.

Странно, никаких Маш в конторе я не видел.

— А где она сейчас?

— Маша-то… А Маша со вчерашнего дня на работе не появлялась, — в голосе Розы Абрамовны чувствовалось лёгкое раздражение.

— Надеюсь, по уважительной причине? — предположил я, начиная чувствовать лёгкий азарт.

— Да кто её знает! Для неё отсутствовать на работе без всяких причин — обычное дело.

— Ничего себе! — присвистнул я. — Тогда почему её держат на службе?

Роза Абрамовна глубоко вздохнула.

— Григорий Олегович, поймите меня правильно — я не люблю сплетничать за глаза, но… Как бы это вам сказать… — Она скромно потупила глаза.

— Всё нормально. Я из уголовного розыска. Вы должны быть честными передо мной, — приободрил её я, рассчитывая на порцию откровенности.

— В общем, у нашего финдиректора и этой курьерши — роман. И потому эта фифочка многое себе позволяет: опаздывает на работу, уходит домой пораньше, а то и вовсе, как сейчас, — прогуливает.

— Вот оно, значит, как… Жена Акопяна знает про связь её мужа с Машей?

— Куда ей! Она ж тупая как курица и буквально боготворит мужа. Не знаю, с какой стати она считает, что её драгоценный Багратик — просто святой, а то, что этот святоша врёт ей напропалую даже не догадывается. Да она небось верит, что весь их достаток в семье благодаря зарплате, которую Акопян получает в конторе! — запальчиво воскликнула Роза Абрамовна.

— А это не так? Насчёт зарплаты…

Она отрицательно покачала головой.

— Не так, Григорий Олегович! Скажу вам откровенно: я сплю и вижу, когда к нам наконец приедет ревизия и вскроет все махинации Акопяна!

— Хотите сказать, что он — жулик?

— Жулик⁈ — фыркнула она. — Не то слово! Вы б только знали, сколько некачественного товара он закупил за государственный счёт! Там наверное счёт на миллионы! Да по нему тюрьма плачет!

— Предполагаю, что некондиционный товар он покупает не просто так…

— Конечно. Тут целая схема. Мы закупаем товары у частников, нэпманы продают государству втридорога всякую дрянь. Ну, а Баграт Самвелович получает за эти аферы свой процент. И куда спрашивается человеку столько денег⁈ — воскликнула она, как мне показалось, несколько фальшиво.

У меня сложилось впечатление, что эту информацию мне сливают неспроста. Между Розой Абрамовной и Акопяном что-то было, какая-то чёрная кошка, что пробежала промеж них.

Я прикинул: могла ли она выступить в качестве наводчицы и сразу же вычеркнул её из числа подозреваемых. Ей было интереснее сдать мне Акопяна, чем ограбить.

Я с довольным видом поблагодарил:

— Спасибо, что поделились со мной важными сведениями, Роза Абрамовна. Вы очень помогли следствию.

— Не за что, Григорий Олегович! У меня просто душа болит, при виде всех безобразий, что тут делаются. Может, вы наведёте у нас порядок?

— Всё может быть, Роза Абрамовна! Такое безобразие терпеть нельзя.

— Вот и я так думаю. Давно уже хотела сообщить куда надо про его делишки, но боялась… А сейчас даже от сердца отлегло.

— Роза Абрамовна, ещё раз хочу вас поблагодарить. У меня к вам больше не имеется вопросов. Я вас больше не задерживаю. Пригласите, пожалуйста, Соню.

— Конечно…

Роза Абрамовна поднялась и вышла, а в кабинет со смущённым видом впорхнула красавица Сонечка, обладательница роскошной фигуры, шёлкового платья и чулочек телесного цвета.

От неё и других женщин я в принципе услышал всё то же самое, разве что с некоторыми вариациями.

Акопяна в коллективе недолюбливали, курьершу Машу терпеть не могли, вдобавок всплыли интересные детали: оказывается, Роза Абрамовна метила на место финдиректора. Ясно, откуда взялся этот порыв откровенности и сеанс разоблачения, во время которого она с огромным удовольствием стала топить своего шефа.

Тёмными делишками «великого комбинатора» пусть занимаются другие люди, меня больше всего заинтересовала Маша. Особенно тот факт, что её уже двое суток нет на работе.

Я слабо верю в совпадения, и потому, взяв адрес, после заготконторы направился на её квартиру.

Проживала курьерша в обычной одесской коммунальной квартире. Стоило лишь преступить порог, как я окунулся в невообразимую смесь кухонных и бытовых ароматов, сопровождаемых детскими криками и плачем.

Вдоль коридора была протянута длинная верёвка, полная женщина в халате развешивала на неё постиранное бельё, а рядом крутился мальчонка лет трёх в длинной рубашке по щиколотки.

В зубах у женщины была зажжённая папироса, и было в этой фемине что-то от матроса пиратского корабля и Фаины Раневской.

— День добрый! — поздоровался я.

Женщина нехотя повернулась в мою сторону, отвечать на приветствие при этом не стала, лишь угукнув как филин.

— Я ищу вашу соседку — Марию Будько.

Женщина смерила меня неодобрительным взором, зачем-то произнесла громко вслух невидимому собеседнику.

— Опять к Машке какой-то кобель пожаловал!

Репутация курьерши оказалась безнадёжно подпорченной.

Показал удостоверение, но на женщину оно не произвело особого впечатление.

— Вон её дверь, предпоследняя по коридору, — буркнула она и потеряла ко мне всяческий интерес.

Лишь мальчонка уставился на меня как на привидение, открыв беззубый рот.

Я подмигнул ему, он смутился и спрятался за полой халата.

Дверь, ведущая в «апартаменты» гражданки Будько, была тонкой до прозрачности, при желании я мог бы проткнуть её пальцем.

На стук никто не отозвался. Я постучал ещё раз. Результат прежний. Ну ладно, справимся сами. Я толкнул дверь. Она со скрипом отворилась.

Когда я вошёл в комнату, то сразу понял, почему курьерша Мария не ответила мне и больше никому никогда не ответит.

Кто-то задушил её тонкими чулками, оставив тело остывать на разобранной металлической кровати.

Глава 16

Первое, что бросалось в глаза — обстановка. Она была скудной, я б даже сказал — убогой. Абсолютно голые стены, словно в больничке: ни обоев, ни фотографий, ни украшений.

Мебель тоже не впечатляла. Два старых табурета с облупившейся краской, рассохшийся комод, над которым висело мутное зеркало.

Кровать, а вернее — металлическая койка, которая словно перекочевала в квартиру из армейской казармы, и колченогий шкаф с дверцами, висевшими на одном честном слове.

На этом меблировка в комнате и заканчивалась.

Маломальский уют создавали разве что весёленькие ситцевые занавески на давно немытом и засиженном мухами окне.

В остальном всё было очень грустно, да и наличие в комнате трупа не добавляло в этот «натюрморт» веселья.

Я не эксперт и потому мог определить время навскидку с точностью плюс-минус несколько часов. Могу сказать точно — покойная была мертва примерно сутки.

Её не били, над ней не надругались. Кто-то, кого она знала и потому спокойно подпустила к себе, воспользовался этим и задушил.

Это требовало определённого хладнокровия и, нехилого авантюризма — убивать человека, зная, что вокруг куча соседей, которые слышаткаждый твой шорох и вздох. А потом