Княжич, князь - Глеб Корин Страница 19

Он улыбнулся Кириллу:

— Конечно, могут и в обход заслонов прорваться — уж не обессудь. Случается, человеку надобно так, что вынь да положь. И готовься к тому, что всегда от тебя будут ждать больше, чем ты дать сможешь.

— Слыхал я от отца нечто подобное, когда он со мною беседы вел о княжьем служении.

— Вот и я о примерно о таковом же речь повести намеревался. Доводилось ли тебе бывать при том, как князь Иоанн суд вершил?

— В конце прошлого лета, после обжинков. До той поры лишь из окошка украдкой наблюдал.

Настоятель протянул руку и приподнял краешек грамотки на краю стола:

— Князь Белокриницкий Стерх зовет меня суд свой с ним разделить. В качестве одного из надзирателей духовных.

— Это что значит, отче? — не удержался Кирилл.

— По заветам Доровым на всяком суде княжьем присутствуют посланники от христиан, древлеверцев и прочих верований, буде случатся таковые. Для надзора за тем, дабы решения князя не нанесли ненароком ущерба предписаниям религиозным. Разумеешь?

— Ага.

— И славно. Прежний настоятель обители нашей бывал у князя Стерха, а вот я пока еще не сподобился. Насколько мне известно, сам он древлеотеческой веры держится, но княгиня да двое старших сыновей — христиане. Младший готовится, нынче в оглашенных пребывает. Средь княжьих людей такоже крещеных много. О тебе уже каким-то образом наслышан, чему я удивлен изрядно. Очень желает свидеться лично. Можно сказать, даже настаивает на том. Это весьма неожиданно, однако ничего не поделаешь. Медлить тут негоже, так что прямо заутра в путь и отправимся. Посему после вечерни просил бы тебя все занятия свои отменить да спать пораньше ложиться. Отцу Паисию я дам знать.

Кирилл растерялся.

— Простите, отец игумен, — подал голос брат Иов, — но на эту пору князю важная встреча назначена. Ее отменять нежелательно.

Отец Варнава остановил на нем внимательный взгляд, согласно наклонил голову. Кириллу показалось, что в густых усах и бороде его спряталась улыбка.

* * *

Сделав несколько шагов по сосновым торцам тропинки, Кирилл оглянулся. Брат Иов у задней калитки, заложив руки за голову и не щурясь, смотрел на заходящее солнце.

— Идем?

— Ты один идешь, княже.

— А ты?

— Мыслишь, сейчас мы вместе спустимся, доброго вечера пожелаем, а затем я в сторонку отойду да за кустом схоронюсь?

— Хе! Прав ты был, когда эти свои хитромудрые штуковины нахваливать не стал — я-то думал, что любой мастер неозброя запросто сможет и сам кустом притвориться!

Кирилл удовлетворенно гыгыкнул над своей незатейливой подковыркой и затопал вниз, поглядывая на заросли шиповника у переката. Сердце опять непривычно запрыгало у него в груди. При очередном повороте он остановился и задрал голову — под стенами обители уже опустело.

На лугу у реки лежал прогретый за день предзакатный покой, даже самый слабый ветерок остался наверху. Пахло мятой, камышом и близким вечером.

— Видана, я уже здесь! — крикнул он наугад.

Из-под ног брызнули, запрыгали к воде потревоженные лягушки. Ни в назначенном месте, ни вокруг никого не было. Кирилл не успел даже толком растеряться, быстро смекнув, что для начала следовало бы повнимательнее приглядеться к знакомому кусту шиповника. Особенно к вон той его стороне, которая…

«Ну да, так и есть!»

С облегчением ухмыльнувшись, сказал громко:

— А давай сегодня я стану ягодами кидаться, а ты — в воду падать!

— А хочешь?

Вредная девчонка выскочила из-за куста и бросилась к реке.

— Вот дуреха-то какая! Я ведь только…

Кирилл рванулся вдогонку, почти у самого краешка берега успев ухватить ее поперек груди и остановить. Мягкое под пальцами ударило огнем, он отдернул руки в непривычном смятении:

— Прости, пожалуйста! Господи, да что же это такое…

Видана оттолкнула его, старательно занялась не столь уж необходимым приведением сарафана в надлежащий порядок. Голубой глаз вызывающе прищурился:

— Что? Неужто не знаешь? Ну вот нипочем не поверю!

— Да знаю я, знаю, это… Ох… Нечаянно как-то вышло.

— Это не «ох». Они вовсе по-иному зовутся.

Кирилл почувствовал, что багровеет.

— Видана! — взмолился он. — И говорю не то, и делаю всё не то — понять не могу, почему так происходит. Совсем иною я себе эту нашу встречу мыслил.

— А ты мыслил? Правда? — каким-то другим голосом спросила она и заговорила быстро-быстро: — Знаешь, а я ведь тоже себе и так и этак представляла: что ты мне скажешь, да что я тебе на то отвечу. А сейчас почему-то и мой язык вовсе не то говорит, что на самом деле сказать хотела. Может, оттого, что князь ты — отродясь до тебя никаких князей не видывала: ни старых, ни средовеков, ни таких, как ты. А может, еще отчего. А раз ты князь, Ягдар, то стало быть, в летах совершенных? А мне четырьнадесять всего. Ну то есть, уже.

— В совершенны лета лишь о будущем листопаде войду. И отец с матушкой, и брат мой старший в один день погибли безвременно — меня беда до срока князем сделала. Ратибор, отец твой, разве не упоминал о том?

— Нет… Ой, горе-то какое. Так вот отчего ты плакал тогда. Прости — если бы раньше знала, то ни за что на свете… Прости, Ягдар, а?

— Ты хорошая, Видана, — сказал Кирилл неожиданно для себя.

— Хорошая? — в ее зеницах будто загорелись голубые огоньки. — Ух ты! Страсть до чего любопытно: а чем же именно? Ну-ко, ну-ко начинай сказывать! Да гляди, не упусти ненароком даже самой малости!

— Видана! — Кирилл завел глаза, с удивлением осознав, что ему необычайно нравится и произносить, и повторять раз за разом ее имя.

— Не буду, не буду! — пообещала она торопливо. Голубые огоньки погасли. — А отчего ж погибли-то? Ой, ну зачем же я опять спросила — у тебя горе, а я с расспросами… Не говори, коли тяжко, не говори. Но все равно любопытно: что же могло приключиться такое, что все да еще и в одночасье?

— Отравлены были. Как именно — сам еще не знаю. Люди отца Варнавы дознание ведут.

— И еще раз прости…

— Сейчас-то за что?

— Ну… А у тебя, Ягдар, один глаз серый, другой зеленоватый. И крапинки в нем.

— А у тебя и глаза голубые, и сарафан голубой — до чего же складно выходит! И вышит бисером да гладью. Красиво так. Праздничный, да? Прошлый раз ты в другом была.