Сага о Рорке - Андрей Львович Астахов Страница 19

- Я вернусь, - упрямо повторил Рорк. – А там я в твоей власти.

- Ты упрям, и это хорошо. Только помни, что девушка просватана за Эймунда.

Рорк улыбнулся:от Браги нельзя было скрыть ничего.

- Я помню, дядя, - ответил он и выскользнул из хижины.

- Молод еще, голова полна пустяков! – пробормотал Браги, повернулся к Турну. – Что ты ему говорил?

- Рассказал об отце. И о прорицании.

- Воистину, когда я плыл сюда, я даже не предполагал, что все так обернется! А ты, кузнец, намерен и дальше оставаться здесь, в гостях?

- А что мне делать? Мой дом в Норланде наверняка в запустении, близких и родных у меня нет.

- Еще не поздно вернуть себе расположение богов. Ты стар, но еще крепок и силен. К тому же ты хороший коваль. Когда-то о тебе легенды ходили. Если не забыл, как куются мечи и топоры, я возьму тебя в дружину.

Турн не нашелся, что ответить, лишь кивнул. Браги кивнул в ответ, вышел вон. Теперь его занимали совсем другие мысли.

Часть 1 Волчонок (окончание)

К полуночи стало ясно, что все усилия волхвов и травников тщетны. Не помоги ни кровопускания, ни чудодейственные припарки, ни заговоры, ни нашептывания. Тот, перед кем трепетали враги, кто двадцать лет водил дружину северных антов, кому платили дань кривичи и вятичи, дреговичи и чудь, с кем не решались выходить на рать воинственная мордва и свирепые хазары, тихо умирал в своей горнице, не в силах даже пошевелить рукой или вытереть слюну, которая неудержимо бежала из перекошенного ударом рта. Верный Ольстин сидел рядом, держа в своих ладонях холодные пальцы князя, одесную и ошуюю от ложа встали семь княжичей, суровых и молчаливых – даже всегда улыбающийся Вуеслав был печален. Все уже знали, что Рогволод кончается.

Князь, казалось, не замечал их присутствия. Он больше не был частью этого мира, и мирская суета больше не омрачала его. Черты лица его в одночасье осунулись, заострились, и мука во взгляде сменилась безмятежностью и покоем. Тела своего Рогволод больше не чувствовал: удар лишил его совершенно речи, зрение и слух тоже стали изменять князю. Он перестал различать лица тех, кто стоял у его изголовья. О чем он думал в эти последние минуты, знали только боги. Вспоминал ли князь свою молодость, свои победы над врагами, то, как рождались и росли его сыновья? Припомнились ли ему женщины, которых он любил,ловитвы, походы, часы радости и отчаяния, боли и счастья, все то, что зовется жизнью? Лицо князя было спокойным и сосредоточенным, и только хриплое тяжкое дыхание еще показывало, что душа еще остается в разбитом болезнью теле, не покинула темницу, в которой прожила шестьдесят лет.

Кроме княжичей в горнице были ближние князя: воеводы, старшие отроки, ближние слуги. Пришли и варяги. Браги, убедившись, что у кораблей на пристани все спокойно, вернулся в город. Ринг, Эймунд, Вортганг и Хакан последовали за ним.

Браги был уверен, что кончина старого князя не нарушит его планов, что поход все равно состоится, кто бы ни возглавил племя – дружинники, от воевод до младших отроков не пропустят случай отправиться вместе с варягами за славой и добычей. Браги неплохо знал словенский язык и слышал, о чем болтали дружинники на пиру. Вряд ли преемник Рогволода, кто бы он ни был, станет начинать правление со ссоры с гриднями…

Выбрав момент, Браги подошел к Боживою и шепнул:

- Жаль мне Рогволода, славный он был муж. Кто теперь заменит его?

- Я старший из сыновей, мне и быть князем.

- А коли вече рассудит иначе?

- Не рассудит. За меня волхвы, дружина и старейшины.

- Хочешь, я намекну старейшинам, кого хочу видеть князем?

- Не стоит, стрый. Если племя воюет, старейшины молчат.

- А этот парень разумен и знает, что делает, - пробормотал Браги, отходя от Боживоя, - с таким нужно держать ухо востро. Я, кажется, его недооценил.

Едва Браги отошел от ложа Рогволода, какой-то человек в нагольном кожухе вынырнул из толпы слуг за спиной Боживоя и что-то зашептал княжичу на ухо. Лицо Боживоя помрачнело.

- Ты уверен, что его нет в городе? – спросил он человека в кожухе.

- Так, княже. Весь Рогволодень обегали, с ног сбились. Знать, в лес он подался, Там его не достать, ночью-то

- Достану. Лес велю поджечь, а достану. Ужо не уйдет.… Ступай, награду потом получишь.

- Князь что-то шепчет! – вдруг воскликнул Ольстин.

Четвертый сын князя, Ведмежич, оттолкнув слугу, рванулся к умирающему, склонился над ним, пытаясь разобрать, что же пытается сказать Рогволод. Прочие же, движимые любопытством, приблизились к самому ложу, прислушивались.

- Отойдите вы! – крикнул разгневанный Боживой, отталкивая самых пьяных. – Здесь и такдухота, а вы ему дышать не даете.

- Батюшка, молви что - нито! – молил Ведмежич, всматриваясь в лицо Рогволода, но князь только шевелил губами, и невозможно было понять, что же он хочет сказать окружающим.

- Уже и голоса нет, - вздохнул кто-то. – Вборзе помрет…

- Дай мне! – Боживой оттолкнул брата, сам склонился над отцом. - Батюшка, скажи свою волю, не уходи, не передав стол. Предотврати споры, передай стол по закону.

Боживой заметил, что будто гнев осветил восковое лицо Рогволода, чуть заметно задрожали мускулы на щеке. Вновь князь принялся беззвучножевать губами, но никто ничего не услышал.

- Увы, с таким же успехом можно вопрошать скалы Дракенборга! - вполголоса произнес Ринг.

- Княжич, не тормоши его! - взмолился Ольстин. – Дай ему помереть спокойно.

- Пошел прочь, холоп! – злобно бросил Боживой, вновь склонился над умирающим. – Батюшка, именем Сварога и Хорса заклинаю – говори!

- Негоже так обмирающего пытать, - зашептались в толпе, - слаб он, а может и разумом скорбен стал.

- Молчать! – вступился за брата Горазд. – Никто не знает воли богов. Захотят боги, болезнь уйдет от отца. Боги все могут.

- Замолчите все! – крикнул побледневший Боживой. – Он говорит, клянусь Ярилом!

- Тебе почудилось, брат, - с сочувствием промолвил княжич Радослав. – Никто ничего не слышал.

-Жизнью клянусь, он что-то