Валерий Большаков - Позывной: «Варяг». Спасти Севастополь! Страница 2

Справа находились еще две двери. Иван открыл первую из них, попадая в «предбанник» – небольшую, продолговатую комнату. Тут размещался секретариат – прямо перед входом, в простенке между окнами, выходившими на Арсенал, сидел за столом генерал Власик, начальник охраны. Слева и справа от него стояли столы помощников Сталина – генерала Поскребышева и полковника Логвинова, всегда ходившего в штатском.

Пожав руку Власику и приветливо кивнув остальным, Жилин сказал:

– Хозяин зашел к себе и скоро будет.

– Да-да, – ответил генерал, – мне уже доложили.

– Проходите, товарищ Жилин, – тихо проговорил Поскребышев, поднимаясь из-за стола.

Иван кивнул и переступил порог комнаты офицера охраны.

Все трое были на посту и бдели – полковники Пономарев, Горбачев и Харитонов.

Жилин поздоровался и сдал оружие. Открыв дубовую створку, он шагнул в пустой кабинет Сталина.

Здесь было тихо, только размеренно щелкал маятник больших напольных часов. Иван медленно прошелся, оглядывая обстановку, ставшую для него привычной – стены, обшитые высокими дубовыми панелями, длинный стол для заседаний, гипсовую посмертную маску Ленина на особой подставке, накрытую стеклом, портреты Ленина и Маркса, Суворова и Кутузова.

Остановившись у окна, за которым виднелся Арсенал, подсвеченный фонарями, Жилин задумался.

Сталин благоволил ему, он снова, можно сказать, в фаворе. На доверии. Иван поморщился. Господи, о чем он только думает? При чем тут это? Фаворит нашелся…

Сталин – вождь, а не царь-государь. Он олицетворяет державу, которую создал на обломках Российской империи, и думает прежде всего об СССР. Но Иосиф Виссарионович тоже человек, обычный смертный, которому свойственно ошибаться. Кого-то он удаляет от себя, кого-то приближает, но и тут мерилом благоволения выступает не личная преданность и сумма лести, а верность Родине, готовность служить Советскому Союзу. И вот тут-то…

Иван прислонился лбом к холодному стеклу окна и закрыл глаза. Ох, как же это тяжко – пророком быть…

Он никому еще не признавался в том, кем на самом деле являлся. Всего трое человек – Сталин, Берия и Молотов – посвящены в тайну, да и то наполовину. Они считают Рычагова тем, за кого Жилин себя выдает. Медиумом, вызывающим дух ветерана войны, убитого в 2015-м. Пусть так и будет, не надо усложнять жизнь себе и людям…

Это «дух» передал свое знание будущего. Сталин поверил – и победил. Война закончилась на год раньше, в ней пало почти пятнадцать миллионов наших и более одиннадцати миллионов немцев. Потери страшные, если не сравнивать с тем, что было «в прошлой жизни».

Недельки через две, 5 мая, можно будет отмечать первую годовщину Победы. И что теперь?

На его-то памяти шла «холодная война», империалисты так и не решились развязать «горячую», побоявшись увязнуть в кровавой каше. Зато сейчас, похоже, Черчилль и Трумэн переступят через свой страх…

Запад просто не в состоянии принять послевоенный мир, в котором бытуют Народная Респуб-лика Италия и ГДР. Норвегию с Данией можно не считать, но вся Восточная Франция пока что занята советскими войсками. Президентом в Париже станет генерал де Голль, но при одном условии – если в кресло премьера усядется Морис Торез, глава компартии.

А так и будет! Секретные переговоры удались…

Вопрос: смирятся ли в Лондоне и Вашингтоне с тем, что Берлин, Рим, Вена, Париж, Копенгаген, Осло, Варшава станут прислушиваться к мнению Москвы? Ответ отрицательный…

Так что же он натворил, медиум недоделанный? Помог родной стране победить в войне с Гитлером, спас миллионы жизней? А для чего? Чтобы погубить их в боях с мировым империализмом?

– Спокойствие, – прошептал Жилин, – только спокойствие!

Заслышав шаги, он отпрянул от окна.

В кабинет вошел Сталин, за ним поспешал Молотов. Наркоминдел, как всегда, был деловит и суховат. Больше всего он напоминал Жилину пана Вотрубу из «Кабачка “13 стульев”». Церемонно кивнув Ивану, Молотов заговорил:

– Товарищ Сталин, наши уполномоченные выезжали в Японию, где встречались с министром армии Сюнроку Хата, премьер-министром Хидэки Тодзио и министром иностранных дел Мамору Сигэмицу. Эти трое, можно сказать, главных японских милитариста донесли наши предложения до императора Сёва[1]…

– Какие именно?

– Уполномоченные твердо держались курса, выработанного нами, – дескать, союзники толкают Советский Союз на захват Маньчжурии, Южного Сахалина, Курил и острова Хоккайдо. Наши предложения сводятся к тому, что СССР не станет отвоевывать Курилы и Сахалин, вообще не будет вторгаться на территорию Японии, но требует вывести Квантунскую армию из Маньчжурии…

Сталин хмыкнул в усы:

– Ну, уж с вояками императора Пу И[2] мы как-нибудь справимся!

– СССР также не будет вмешиваться в события, происходящие в Корее, – продолжил Молотов, – на Тайване, в Китае и на Тихом океане. Более того, мы готовы обеспечить поставки в Японию леса, руды, угля, нефти и оружия – танков, самолетов, орудий и прочего. От нас не убудет, а списанные «Т-34» или «Ил-2» могли бы резко изменить ход войны на Тихом океане, ибо то оружие, которым ныне воюют японцы – часто старье и ломье. В этом случае Америка и Англия будут вынуждены перебросить войска и флот на Дальний Восток, ослабив свои позиции в Европе.

– Иначе говоря, мы предлагаем микадо открыть второй фронт.

– Да, товарищ Сталин. Отмечу, что император Японии весьма серьезно откликнулся на наши предложения и направил в Москву своего личного представителя, барона Саваду. Барон не вышел в большие чины, оставаясь «кайгун-тайи», капитан-лейтенантом императорского флота, но пользуется полным доверием микадо.

– И где он?

– Здесь, товарищ Сталин. Дожидается.

– Пусть войдет.

– Товарищ Сталин… – Молотов бросил острый взгляд на Жилина. – Барон хотел встретиться не только с вами, но и с товарищем Рычаговым.

– Вот как? Его желание исполнится. Просите.

Вскоре в дверях появился Поскребышев, а за ним в кабинет проскользнул средних лет японец, одетый в штатское, но с выправкой кадрового офицера.

Жилистый, широкоплечий, с темной щеткой усов под вздернутым носом, барон Савада, чудилось, таил в себе опасную силу – она угадывалась во вкрадчивых, точно рассчитанных движениях, в цепком взгляде, в скупой усмешке, изредка оживлявшей бесстрастное лицо.

Войдя, барон низко поклонился и заговорил по-русски удивительно чисто, лишь изредка «рэкая»:

– Господин Старин, позвольте пожелать вам благополучия.

Сталин сделал приглашающий жест:

– Присаживайтесь, господин барон. Обойдемся без пышных церемоний.

Савада поклонился и сел.

– Мой император передал свое хотение жить с великим соседом в мире и согласии.

– Мы хотим того же.

Барон повернулся к Жилину:

– Маршал Рычагов? Мы встречались с вами на войне…

– В Китае? – прищурился Иван.

– Да, это было в Нанкине. Тогда мы быри врагами, но я очень хочу, чтобы врагами Ямато оставались амэ… простите, американцы. Разбив армии Гитлера, вы доказали, что русские – великие воины. И я хочу спросить вас как русского офицера: если между Японией и Советским Союзом не будет мира, то чем вы надеетесь победить императорскую армию? Ведь ваш Тихоокеанский флот гораздо слабее нашего.

Иван усмехнулся. Глянул на Сталина, перехватил его кивок и заговорил:

– Господин барон, если начнется война с Японией, кораблям Тихоокеанского флота даже не придется покидать порт приписки. Все начнется с того, что на аэродромы в Приморье перебросят бомбардировщики «Ту-10», «Ту-2», «Пе-8М». Каждую ночь и каждый день они будут вылетать и сбрасывать бомбы на Токио, Йокогаму, Осаку, Нагою, Киото… Три девятки «Ту-10» – это четыреста с лишним тонн бомб за вылет, а боеприпасов у нас столько, что девать некуда! Что касается флота… Для того чтобы потопить даже такое чудище, как линкор «Ямато», потребуется десяток бронебойных бомб-пятитонок или штук шесть планирующих радиоуправляемых бомб типа «Чайка-500». При этом никакие зенитки или перехватчики ничего «Ту-10» сделать не смогут – бомбардировщик летит на высоте тринадцати с лишним тысяч метров. Лично я летчик-истребитель и знаю, каких делов может наделать авиация на суше. Мы способны устроить вашей Квантунской армии ад на земле – будем бомбить склады и казармы, расстреливать из пушек и пулеметов колонны пехоты, подрывать реактивными снарядами бронетехнику. Уверяю вас, господин барон, для того, чтобы – выражаясь газетным слогом – освободить Маньчжурию от японских захватчиков, нам хватит недели-двух. Вопрос в другом: зачем? Зачем нашим бойцам, разгромившим гитлеровские полчища, гибнуть «на сопках Маньчжурии»? Чего для?

Барон Савада тонко улыбнулся.

– Для того, чтобы обеспечить Советскому Союзу выход к незамерзающему порту Дарьен. К Дальнему.