Алексей Витковский - Витязь Страница 2

Взревел боевой рог. Гребцы левого борта пропустили гребок, а на правом воины налегли на весла. Диармайд переложил кормило вправо. «Змиулан», накренясь, рыскнул влево и замедлил ход. Брошенные урманами крючья попадали в воду. С драккара полетели проклятия. Ульфхеднары завыли волками. Ольбард опустил руку. Зазвенели тетивы. Лучники целили в оборотней. Викинги прикрылись щитами, а ульфхеднары завыли еще громче и принялись клинками отмахивать стрелы. Ольбард снова усмехнулся – он знал своих воинов. Лучники внезапно перенесли стрельбу на одного из оборотней, которого украшал роскошный боевой пояс из золотых пластин. Ни один человек, будь он трижды оборотень, не сможет на таком расстоянии отбиться мечом от нескольких мастеров лука.

Так и случилось. Дождь из стрел обрушился на златоопоясанного ульфхеднара. От нескольких он отмахнулся, но с десяток поразили его в ноги и живот, две вонзились в шею и одна в правый глаз. Его швырнуло на палубу, но он снова вскочил, размахивая мечом, и хрипло взлаял. Кровавая пена пузырилась у него на губах, но он не чувствовал боли. В следующий миг еще две стрелы ударили его в лоб. Он рухнул навзничь и исчез за бортом…

С драккара тоже летели стрелы и копья. Метательный топор вонзился в щит Ольбарда. Князь выдернул его и отправил обратно. Снова проревел рог – Диармайд знал свое дело. Гребцы налегли на весла, и «Змиулан» рванулся вперед. Урмане, проскочив мимо, подставили борт, и теперь русы воспользовались этим. Несколько мощных гребков, и гребцы втянули весла внутрь. Ирландец снова переложил кормило, и корабли с грохотом столкнулись. Зубастый череп древней твари, закрепленный на носу «Змиулана», навис над бортом драккара. Викинги не успели убрать все весла, и те, ломаясь, калечили воинов. Борта кораблей проскрежетали друг о друга, крючья взлетели и впились, намертво связывая их, и почти две сотни человек с яростным воплем сшиблись в смертельной битве.

Вначале бой шел на равных. Солнце вставало, разгоняя туман. Клинки взлетали и падали, с треском раскалывались щиты. Неистовый грохот и звон битвы, вой умирающих и рык сражающихся бойцов далеко летели над тихой водой. Шум боя всполошил птиц в скалах фиорда, и они, крича, как проклятые богами души клятвопреступников, поднялись в воздух.

Перекошенные палубы кораблей заливала кровь. Ее терпкий запах пьянил сражавшихся не хуже вина. Оставшиеся в живых ульфхеднары волками выли в самой гуще схватки. Оба получили уже по десятку ран, в щеке одного из них торчал обломок стрелы, но это, казалось, никак не сказывалось на их боеспособности.

Хряск, лязг, топот ног. В щит с гулом ударяет копье. Вскользь! Ольбард рубит сплеча. Противник дико воет – меч руса рассек ему бедро, но викинг продолжает бой. Его топор взблескивает у самых глаз. Князь прыгает вперед. Удар щитом! Викинг опрокидывается навзничь. Лезвие меча пронзает его шею… Храбр рубится на топорах с рыжеволосым гигантом в чешуйчатой броне. Оскальзывается в крови… Диармайд прыгает через него, бьет ногами в щит рыжего. Отбрасывает. Храбр успевает подняться…

Вот один из ульфов, сразив кого-то из русов, сталкивается с Эйриком Златой Шлем. Эйрик из данов, он уже сражался с оборотнями… У Ольбарда на пути возникает викинг в богатых доспехах. Его борода заплетена в три косы. Золоченые доспехи заляпаны кровью. Вождь! Ольбард принимает на окованный железом край щита первый удар… Хрип, звон. Под ноги катится чье-то тело… Кажется, прошло уже много часов, но солнце еще невысоко. Враги продолжают напирать…

Справа налетает еще один противник, вождь викингов усиливает натиск. Ольбард шагает влево, ставя врагов в линию. Стрела свистит над ухом. Клинок вождя задевает ногу… Рус усмехается в третий раз… Ревет рог. Эйрик вонзает свою секиру в череп ульфхеднара. Нечеловеческий вой… Рог ревет снова. Это «Пардус»!

Вторая лодья, появившись, словно из солнечных лучей, заходит драккару с другого борта. Снова взлетают крючья. Дружина с криками прыгает через борта на палубу вражеского корабля. Викинги окружены…

Через несколько часов лодьи русов ушли на северо-восток, оставив позади себя гигантский плавучий костер. Погребальное пламя пожрало драккар с орлиной головой и вождя викингов со всеми его воинами… Дружина Ольбарда потеряла тридцать человек, и очень многие были ранены. Это был самый тяжелый бой за весь поход, в котором русы прошли вдоль берегов страны свеев и урман, ища морской путь с полуночи к озеру Нево.[4] Они шли в те места, где солнце летом не садится за горизонт, а огромные рыбы, размером поболее лодьи, выставляя из воды свои гладкие спины, пускают вверх водяные струи… Ольбард стоял на носу «Змиулана» и смотрел на Восход.[5] Где-то там крутые берега Скандии поворачивают на Полудень, а потом и на Закат. Там Полуночное море соединяется с Белым, на берегу которого дружина Ольбарда ставила во время первого похода каменный знак. Теперь нужно его найти…

Глава 3

Сага о Стурлауге[6]

Ветер треплет усталые флаги,

Флаги гнева и флаги беды.

Изготовив оружье к атаке,

Копьеносцы равняют ряды.

Под печальные вопли волынок,

Щит к щиту – шаг навстречу судьбе.

Но тяжелая поступь дружины

Не примнет и травинки… Тебе

Не оставить следа в этом мире,

Жребий брошен, и круг завершен.

Окровавленной сталью секиры

Взгляд последний твой был отражен…

– Похоже, нас здесь ждут!

Изогнутый нос корабля с грохотом рубил волны. Человек, который только что говорил, стоял рядом с Ингольвсоном и смотрел вперед. На его голове влажно поблескивал стальной шлем с полумаской и нащечниками, увенчанный фигуркой дикого кабана. Ветер трепал складки плаща, скрывавшего под собой пластинчатый панцирь. Стурлауг тоже был вооружен, как и весь его хирд.[8]

Стурлауг, сын Ингольва, прозванный Трудолюбивым, был могуч и рыжеволос. Свое прозвище он получил за особую, даже среди норманнов, любовь к рискованным походам и предприятиям. Большинство из них оказывались удачными, и хевдинг[9] был богат. Его хирд состоял почти из четырех, а то и пяти сотен бойцов и выходил в походы на шести кораблях. Однако в этот набег Ингольвсон отправился на двух.

Корабли подходили к острову. «Ворон» то и дело вырывался вперед, но «Рысь» снова нагоняла его и шла вровень. Береговая линия была видна как на ладони. Широкие полосатые паруса, наполнясь ветром, натужно гудели.

– Мы обгоняем волну! Хороший ход.

Стурлауг промолчал, разглядывая прибрежные скалы. На одном из утесов выделялись неподвижные фигуры в белом. Их присутствие настораживало. Ингольвсон почувствовал в своем сердце пробуждение гнева. Он отметил про себя это ощущение и по-волчьи оскалился.

– Они знают, зачем мы идем, Хаген.

– Конечно, – воин хлопнул рукой по изогнутой балке, венчающей нос шнеккера. На ее конце, на фоне низких туч зловеще вырисовывалась искусно вырезанная из дерева голова ворона. – Жрецы знают наши обычаи, – Хаген смотрел на скалу, где все так же неподвижно маячили белые фигуры. На его губах появилась слабая тень улыбки.

– Тогда почему не видно воинов? Вряд ли они отдадут нам свое добро без драки. К тому же это было бы скучно. Побывать в Великом Бьярмаланде[10] и не подраться!

Хаген засмеялся. Морские брызги украсили его сияющим ореолом. Он был молод и красив, женщины боготворили его, а впереди ждал бой – что еще нужно мужчине? Стурлауг немного позавидовал его беспечности. Его собственная юность была позади. Вот и сын уже воин…

– Отец, ведь это храм Имира. Не отомстят ли боги?

Не так уж и беспечен Хаген. Стурлауг фыркнул, словно тюлень, – сын удивил его.

– Плевать мне на этого выродка! Мои боги – Один и Тор! Разве не Один в древние времена убил Имира?! Один – мой бог, а Имир – труп! Когда я боялся мертвых?

Хаген пожал плечами. Доспехи звякнули. Стурлауг некоторое время пристально разглядывал лицо сына, ища признаки слабости, и, не найдя их, отвернулся.

– Ну а если они попробуют колдовать, – он выразительно погладил лезвие секиры, – у меня найдется кое-что в ответ.

Хагену показалось, что отец все же хорошо сознает опасность предприятия, в которое он ввязался, и последняя фраза была им сказана скорее для себя. Сын Стурлауга был молод, но он уже – Хаген Молниеносный Меч, а прозвища, подобные этому, хирдманы давали редко. Обычно эти прозвища были скорее ироничными, чем уважительными. Как отцовское – Трудолюбивый.

Непревзойденному искусству владения оружием Хаген Стурлаугсон обучился в Ирландии. Но это было давно. Канул в туман прошлого тот день, когда встали из-за окоема прекрасные берега Зеленого Эрина и Хаген встретил свою первую любовь… Он тряхнул головой, прогоняя видения.

Остров был уже совсем рядом. Шпили и купола огромного храма скрылись за береговыми утесами. Только самый высокий из шпилей серебряной иглой пронзал низкие клубящиеся облака. Отец прорычал команду, и рей с парусом опустили на палубу. Воины налегли на весла, и корабли, лавируя между каменными глыбами, торчащими из вспененных волн, проскользнули к берегу. Едва киль заскрипел по песку, Хаген прыгнул за борт. За ним, лязгая оружием, посыпались воины. Вода была холодной, но он не обратил внимания. Волны толкнули его к берегу, и он двинулся вперед, держа в каждой руке по мечу. Справа и слева от него хирдманы привычно смыкали щиты. Отец каким-то невероятным образом оказался впереди, и его широченная спина, облитая сталью кольчуги, маячила перед глазами.