Евгений Сартинов - Последняя Империя. Война с Китаем Страница 2

— Счас как дам по морде! — Сказала Валя. Китаец удивился.

— За что? Давай помогу, — предложил тот Валентине.

— Чего это? — Хмыкнула Валя.

— А чего ты одна все это тащишь?

— Сколько возьмешь за помощь?

Новый незнакомый снова удивился.

— Да нисколько. Мне все равно по пути.

— Ну да! Ты еще не знаешь, куда мне идти.

— Да, мне куда бы ни идти, лишь бы с тобой рядом.

Валентина между тем внимательно рассмотрела китайца. Типично китайское, плоское лицо, довольно симпатичен, белозубая улыбка и большой, заметный шрам на левой стороне лба, словно повторяющий линию брови. Она все же доверила незнакомцу одну ручку своей тяжелой сумки. Почувствовав ее тяжесть «доброхот» невольно крякнул.

— Ого! Сколько вы носите. Тяжело.

— Сколько дают, столько и носим. Меньше просто невыгодно. Тебя как зовут?

— Дан Лонгвей. Дан фамилия, но можно звать просто по имени — Лонг. Меня все так зовут. А вас?

— А меня Валя. Ты хорошо говоришь по-русски, не то, что другие ваши китаезы.

— Хороший учитель был в школе, Ли Джанхуа. В Москве учился. Потом его к нам в деревню сослали, во время культурной революции. Он у нас совсем и остался.

— А что к нам пожаловал?

— Хочу ваше гражданство принять.

Валентина хмыкнула:

— Что, Россия медом намазана?

— А почему нет? Ваше же правительство приглашает всех на постоянное место жительства.

— Чего ж у вас в Китае не хватает?

— Ну… хотя бы таких красивых, одиноких женщин.

Еще с год назад Валентина ответила на это что-нибудь колкое, но как раз год назад ее лучшая подруга сошлась с таким же вот китайцем, принявшим гражданство России. И, как ни удивлялась Валентина, жили они хорошо. Машка уже и родила, и расписались они, как полагается, и вообще, мужик, все его звали просто Мун, оказался работящим, добрым, непьющим. Он быстро выучил русский язык, устроился на работу поваром, и вся Машкина компания матерей одиночек стала завидовать своей подруге.

— А почему ты думаешь, что я одинока? — Спросила Москвина.

— Тогда бы ты не таскала в одиночку эти жуткие сумки.

Валя иронично засмеялась.

— Ну да! Ты не знаешь наших мужиков. Будет на диване лежать, и даже пальцем не шевельнет. У меня был один такой.

— И что?

— Что-что?! Выгнала! На хрен он мне нужен, дармоед.

Они остановились у подъезда ее дома, Валентине не хотелось показывать, где она живет, но китаец был очень ловок и обходителен, так что он не только помог затащить сумки на третий этаж, но и вторгся в пределы квартиры Москвиных. Столь же быстро он познакомился с матерью Валентины — Ниной Николаевной, потаскал на шее Настю. Лонг оказался хорошим психологом, он заметил, что уставшая Валентина тяготиться этим шумным общением и откланялся.

— Какой приятный китайчик, — сказала Нина Николаевна после ухода нежданного гостя. — У тебя с ним это серьезно?

Валя аж взвилась:

— Мам, ты это про что?! С ума, что ли, сошла?!

— А что такого? Хороший мужик, сразу чувствуется.

— А он еще придет? Пусть он еще придет! — Спросила Настя. Как всех детей, воспитывающихся без отца, ее тянуло к мужчинам.

— Вряд ли он еще придет, — ответила Валентина, подумав про себя: «Кому нужна одинокая баба с двухкомнатной квартирой и довеском в виде матери и дочери».

Валентина скинула с себя пропотевшую одежду, и, оставшись в одном белье, набрала на телефоне междугородний номер.

— Галка, привет. Можешь приезжать, всё, что тебе надо я купила. Когда? Хорошо, давай, жду.

Прошло два месяца. Валентина начала уже забывать про странного китайца. Но уже по осени вечером в квартире Москвиных запел дверной звонок.

— Кого это там еще принесло? — Удивилась Валентина. — Машка, что ли, опять соевый соус забыла купить для своего Муна?

Но это был он — Дан Лонгвей. В безупречном, черном костюме, в темном галстуке, белой рубахе и с букетом роз в руках.

— Добрый вечер, Валя!

— Ба, Лонг?! Ты чего это в таком виде?

— Хочу пригласить вас в ресторан по случаю получения российского гражданства.

Валентина хмыкнула:

— Все, уже оформил?

— Да, буквально сегодня.

— Быстро!

— Все относительно. Так что вот.

И он достал из кармана краснокожую книжицу:

— Надо же это отметить.

И Валентина решилась:

— Ну, хорошо, пошли. В какой ресторан?

— Конечно в китайский.

Уже в ресторане она спросила Лонга:

— На какие шиши гуляем?

— На что? — Не понял тот.

— На какие деньги?

— А-а, вон оно что. Я нашел хорошую работу.

— Какую?

— Экспедитором. Езжу по всему краю, закупаю орехи, папоротник, травы разные. Потом продаю все это в Китай.

— Молодец.

Лонг действительно оказался молодцом, и вскоре Валентина уже во все горло хохотала над его шутками. Но уже после полуночи в ресторан зашли трое широкоплечих парней. Валентина не сразу их заметила, но потом ощутила на себе взгляд одного из них, оглянулась и поморщилась. Это был один из ее неудачных романов. Валера и был тем самым мужиком, что она выгнала, любителем «душить» диван. И кроме этого у него было много недостатков, так что Валентина нутром поняла, что этот вечер так просто не кончиться. Действительно, вскоре Валера подошел к их столу, и, ухмыляясь, спросил:

— Ну, что, Валюха, всё, до китаёзов докатилась?

— А ты что, хочешь сказать, что лучше всех?

— Ага, ты еще с неграми переспи.

— Пошел ты на хрен!

— Да что ты!..

— Тебе сказали, куда идти? Показать? — Спросил Лонг.

Валера удивился:

— О, ты даже русский знаешь? Обалдеть! Макака, тебя надо показывать в цирке! За большие деньги…

Он явно нарывался на драку, но тут, словно из-под земли, выросли трое официантов китайцев. Они были ниже верзилы ростом, не говорили ни слова, но только посмотрев на их бесстрастные лица, Валера отошел, на ходу бросив:

— Мы еще с тобой встретимся, макака желтомордая.

— Надеюсь что встретимся, — согласился уже злой Лонг.

Они покинули ресторан уже в третьем часу ночи, до дома Валентины шли пешком, непрерывно смеялись. Но уже у подъезда навстречу им выдвинулись все теже трое парней. Все они были ниже Лонга, зато шире в плечах.

— Ну что, я тебе обещал встречу, обмылок желтомордный? — С ухмылкой заявил Валера. Остальные двое начали обходить пару сзади. Валентина хотела рвануться вперед, уговорить этого козла, чтобы он не трогал Лонга. Но тот ее опередил. Он сделал небольшой шаг вперед, удара рукой Валентина даже не заметила, но Валера захрипел, и, согнувшись напополам, начал валиться в ноги китайцу. Два следующих удара Лонга нанес ногами, и этого хватило, чтобы оба друга Валеры присоединились к его лежачему положению.

— Ну, вот и поговорили, — сказал Лонг. — Доволен? Чтобы я вас тут больше не видел. Хуже будет.

Они поднялись наверх, и Валентина сама затащила в квартиру на секунду остановившегося на пороге гостя.

— Только тихо, на цыпочках, — прошептала она на ухо. — Мои сегодня спят в зале.

Но тихо не получилось. В туже секунду раздался звон битого стекла, и в зал влетел кусок кирпича. Так что до самого утра они вчетвером убирали разбитые осколки, заклеивали окно полиэтиленом. Лонг сбросил свои торжественные наряды, бегал по квартире в одних семейных трусах и майке, беспрерывно шутил. И как-то никто уже не сомневался, что этот парень останется у них навсегда.

Эпизод 4. ЗА ТРИ ГОДА ДО ВТОРЖЕНИЯ

Военный городок в сорока километрах от Благовещенска.

Это было буднично, словно очередная получка или получения командировочных документов. Сергей Володин получил документы, расписался в ведомости, получил деньги, затем зашел в кабинет командира, откозырял. Полковник разговаривал по телефону, но сделал жест рукой, дескать — садись и жди. Пятидесятилетний Сергей Володин ростом был выше среднего, коренастый, с небольшой залысиной и широким лбом. Недостаток волос на темечке восполнялся густыми бровями и не менее густыми усами. При улыбке было видно, что большинство его зубов было из металла желтого цвета. Сергей положил на стол свою фуражку и стал терпеливо ждать. Наконец разговор закончился, полковник обернулся к Володину.

— Ну, что, Старый — все?

— Все, товарищ полковник. Отслужил.

— Не жалеешь?

— Нет, сколько можно лямку тянуть.

— В Россию то поедешь?

— Нет, здесь останусь.

— Ты что, с ума сошел?!

— Да не могу я без тайги, это ж родина моя. Куда я без нее. Я в тайге с детства. Меня отец на охоту с семи лет брать начал. А в десять я первого рябчика подстрелил.

— Да, постреляли мы тут с тобой зверья всякого, я вон до сих пор того кабана забыть не могу! Как он мне мордой на сапоги упал. Еще чуть-чуть бы и снес бы мне ноги к чертовой матери, — мечтательно вспомнил полковник.