Виталий Каплан - Юг там, где солнце Страница 2

— Не бурли, — посоветовал он, деловито обмахиваясь первой попавшейся бумагой. Вентилятор у него сломался, а распахнутые настежь окна всё равно от зноя не спасали. — Как говорили в дни моей молодости, не гони волну. Сам же прекрасно знаешь, что все практиканты задействованы у Ахметшина, и как это я, интересно, буду с ним объясняться? И вообще, лишних людей у нас не бывает. Пора бы данную аксиому усвоить.

— Между прочим, это дело вообще не по моему профилю, — уныло огрызнулся я, разглядывая свои старенькие ботинки. Всё никак не соберусь купить чего получше.

— Вот оно что… — ядовито протянул начальник. — А я-то, старый ворон, считал тебя всесторонним специалистом. Так, во всяком случае, записано в твоём выпускном свидетельстве. Между прочим, я вторую неделю сам кабинет подметаю, уборщицы кто в отпусках, кто на больничном. Вот это по какому профилю проходит, а?

Да, вот и он — старый испытанный аргумент. Если уж сам шеф берёт в жилистые свои руки веник, подчинённые, восхищаясь подобной простотой нравов, не должны чураться неуставной работы.

— Интересно, а в районе этим тоже заниматься некому? — всётаки поинтересовался я, заранее зная, что возражать бесполезно.

— В районе, говоришь? — оживился Александр Михайлович и даже, бросив на стол бумагу, перестал подражать вентилятору. — А что ты вообще об их районе знаешь? Какие там сидят деятели, чего им стоит поручать, чего нет? Сигнал пришёл именно к нам, в Головное управление, и заруби себе на носу, не случайно. Сам знаю, дело пустяковое, но не в нём суть. А в том, что именно сюда его переслали. Значит, есть на то соображения. И не твоё дело решать, где чья компетенция. Короче, так. Кроме тебя, действительно послать некого. Не срывать же людей с операций. А ты, Лёшка, всё равно в отпуск убываешь, да и Барсов, как я понимаю, по пути. Держи папочку, там всё, что нужно тебе знать. Ступай, работай, и Родина тебя не забудет.

Этот разговор имел место в четверг. А уже утром в пятницу я сидел в поезде с раскрытой книжкой на коленях. Но строчки плясали, дёргались, и упорно не шли в голову. Что поделаешь, жара. Не люблю я её — размягчает мозги. Единственное, на что меня хватало, так это глядеть в окно, на медленно уплывающие городские кварталы, на гнилые пятна промзон. А после потянулись бесконечные огороды, чахлая картофельная ботва, сверкающая на злом июльском солнце плёнка парников, я ещё подумал, не задохнутся ли под ней страдальцы-огурцы? Вскоре огороды сменились лесом, а потом я задремал. Впрочем, ненадолго. С моей говорливой попутчицой особо не поспишь.

Однако надо чего-то решать. Гостиница накрылась медным тазом, но жить-то надо. Где-то. По крайней мере, ночевать. Не на вокзале же. Ночи, конечно, стоят тёплые, но по некоторым причинам неудобно. Значит, придётся снимать у какой-нибудь старухи угол. Дай, бабушка, воды напиться, а то так кушать хочется, что переночевать негде… Хорошо хоть, я платежеспособен. Хотя частное гостеприимство, по всей видимости, обойдётся куда дороже казённого.

Ладно, до вечера ещё далеко. Авось, утрясётся. Поброжу по городу, присмотрюсь. Найдётся какое-нибудь пристанище. В конце концов, есть крайний вариант — заявиться в местное отделение и попросить ночлега. Но этого делать не стоит. Начальник весьма недвусмысленно дал понять, что о неофициальном порядке моего здешнего пребывания местным деятелям знать до поры не следует. А попросишься на постой — сейчас же вопросы. Почему без командировочного удостоверения? А зачем, собственно, в наш городок? Можно, конечно, прикинуться этаким лопоухим туристом-отпускником, но и тут белыми нитками шито. Во-первых, с какой радости не прямым Заозёрским экспрессом, почему с пересадкой? Чтобы сотрудник Управления, да ещё в Столице, билета не достал — это ни в жисть. Это даже не научная фантастика. Такого просто не бывает. А во-вторых, если сигнал подтвердится… Мне же тогда с ними, с местными этими, работать в контакте придётся. Тогда уж точно вылезут наружу ослиные уши (не понять только, чьи — мои или дорогого моего Сан Михалыча).

И пошёл я по плавящемуся от зноя древнему городу Барсову, разглядывая достопримечательности и соображая насчёт жилья. Хотя чем дальше, тем сильнее волновала меня куда более прозаическая тема — где бы чего попить. Как и положено, вокруг не обнаружилось ни одной бочки с квасом, а тащиться на базар, как объяснил мне встречный дедвелосипедист, смысла не имело — опоздал. В пять часов, по словам деда, торговлю свёртывают и разъезжаются. А сейчас уже половина шестого.

Пока я собирался как-нибудь поделикатнее выяснить у деда, не сдаёт ли кто угол, тот крутанул педали и умчался в неизвестность по улице Бычкова. Вслед ему из-за высокого забора лениво тявкнула одуревшая от жары псина.

Пошёл по этой улице и я. Посаженные по краям тротуара липы давали всё же достаточно тени, создавая видимость уюта. А вскоре судьба преподнесла мне великолепный подарок — водопроводную колонку. Чистая, ледяная влага, от которой мир кажется добрее. Напился я от пуза.

И как вскоре выяснилось, зря это сделал. Липовая аллея кончилась, и шагая под бледным от зноя небом, я вдруг осознал, что смотреть городские достопримечательности мне не хочется, да и поиски жилья подождут, а вот лечь бы на чтонибудь мягкое типа дивана и лежать, лежать, глядя в белый потолок. Плюс ко всему, чтобы и мухи не досаждали.

Однако дивана поблизости не наблюдалось, и мне пришлось взять себя в руки. Отдыхать будем после, а сейчас…

Но не соваться же в первый попавшийся дом со своими просьбами! Надо ещё походить, посмотреть. А там что-нибудь да отыщется. Господь не оставит.

Незаметно для меня широкая улица Бычкова сузилась, както вдруг постарела, а потом и вообще расползлась кривыми переулочками. Выбрав наугад один из них, я зашагал по утрамбованной грунтовке. Таким чудом цивилизации, как асфальт, здесь и не пахло. Ладно, сейчас сушь стоит, но что же творится тут в осеннюю распутицу? Как ходят по колено в грязи обитатели этих одноэтажных приземистых домишек, отгородившихся ветхими заборами от бурления жизни?

Впрочем, какое уж тут бурление… Тихий провинциальный городок, полтысячи лет истории, впервые упомянут в такой-то летописи иноком Феогностом… Суконная фабрика. Развалины Белореченского монастыря… Их уже пятнадцать лет как восстанавливают, а результат нулевой. Что при старом режиме, до Возмездия, что ныне, в богохранимой стране нашей… Средств нет, людей нет, одно слово, провинция.

Нет, вариться в этой кастрюле сил моих нет. Пёс с ними, с приличиями, рубашку я снял, обвязавши её вокруг пояса. Так, бывало, ходили мы в детстве. Как, впрочем, и нынешние пацаны. Вот уж действительно национальная традиция сложилась.

Правда, в таком виде малость затруднительно общаться на тему жилья. Насколько я представлял себе, обычно подобным промыслом занимаются бабки, а те во все времена блюли нравственность. Меня вполне могли принять за «недозрелого». А это заметно снизило бы мои шансы. Знали бы они… Впрочем, пусть уж лучше не знают.

Я всё же сделал несколько попыток. Поговорил с бабушками, которых обнаружил на узенькой лавочке под исполинской грушей. Груша обвисала зелёными, явно незрелыми плодами, и, что нехарактерно, росла не за чьим-нибудь забором, а прямо так, на краю улицы. И как это её местная шантрапа до сих пор не обтрясла? Впрочем, недели через три груши дойдут до кондиции, и тогда…

Что касается бабушек, то они вели неспешную беседу о ценах на огурцы, пьянстве чьего-то зятя и удручающем поведении внуков. Несмотря на жару, на плечи их были накинуты вязаные кофты, а головы покрывали шерстяные платки. И как это они терпят?

Нет, ничем помочь они мне не смогли. Они не сдают, и вообще не знают, а иди-ка ты, милый, к Софье Ивановне, она, Бог даст, примет.

Мне было подробно, с излишними комментариями поведано, как отыскать жилище Ивановны. Туда я и направил стопы, и, малость поблуждав между заборами, обнаружил добротный двухэтажный домик, окружённый тщательно прополотыми грядками.

Софья Ивановна, относительно не старая ещё тётка, выслушала мои грустные обстоятельства, пожевала узкими губами и назвала цену.

Я, конечно, на ногах удержался, тренировка всё же сказалась, но очень уж соблазнительно выглядела скамеечка у крыльца. Так и тянуло приземлиться. Ну, Ивановна! Это что же, я треть своих отпускных должен угрохать на раскладушку в сарае? Как говорит мой друг Серёга, спасибо, доктор.

— Не хочешь, не надо, — правильно истолковала моё молчание Ивановна. — Денег нет — на вокзале ночуй. Смотри только, чтобы не обули. У нас могут.

Нет, торговаться она не собиралась. И это было взаимно.

Покинув гостеприимное обиталище Софьи Ивановны, я побрёл прочь. «И пошли они, солнцем палимы…» Куда? А я сам этого не знал. Куда придётся. Не на вокзал же, в самом деле.

Странно, уже, казалось бы, вечер, а жара не ослабевала. Солнцу всё никак не удавалось уплыть за горизонт, и окружающая действительность дрожала перед глазами, растекалась душными волнами густого, слегка пахнущего горьковатым дымком воздуха. Уж не горят ли где леса? В такое лето вполне возможно.