Энн Бенсон - Дневник черной смерти Страница 2

Джейни охнула от неожиданности… и сделала еще шаг вперед.

— Могу я вам чем-то помочь?

Майра ухитрилась выдавить горький смешок.

— Что, дочь моя, вы как доктор в состоянии помочь кому-то с этой проблемой?

Джейни оставила вопрос без ответа.

— Как давно вы больны? — спросила она.

— Со вчерашнего вечера.

Прошло всего несколько часов, а Майра уже так плоха; она будет не из тех, кто в состоянии протянуть несколько дней. Для нее все закончится очень скоро.

Джейни понимала, что это милость божья.

— Майра, я… Мне очень жаль.

— Да. Мне тоже. Я многое сумела пережить, а теперь все, конец. Когда-нибудь это должно было случиться.

— Может, еще не конец, — с надеждой в голосе, которой на самом деле не ощущала, сказала Джейни. — Некоторые выкарабкиваются.

— Только не такие старухи, как я. Нет, дорогая, мое время пришло. — Майра раскашлялась в ладонь и вытерла ее о штаны. — Моя мать, да покоится она в мире, возмутилась бы, увидев, что я делаю. Но у меня вышли все носовые платки. Ну, это частное посещение, или у вас ко мне есть дело?

Джейни и Том посмотрели друг на друга с безмолвным пониманием: их план увезти Майру с собой теперь стал неосуществим.

— Мы пришли, чтобы забрать дневник, — наконец сказал Том, — если вы не возражаете. Мы будем очень бережно с ним обращаться.

— Возражаю? — Майра попыталась рассмеяться; получилось мрачно и горько. — Да я на коленях возблагодарила бы за это Бога, если бы у меня были силы снова подняться. Пожалуйста, возьмите его. Я умру счастливой, зная, что он в хороших руках.

Она снова раскашлялась, на этот раз сильнее, с громкими влажными всхлипами.

— У меня… забиты… все легкие.

Она приложила руку к груди, между словами хватая ртом воздух.

У Джейни упало сердце. Почему, ну почему они не приехали раньше? Припомнился разговор между ней и Томом, несколько месяцев назад, вскоре после их свадьбы:

«Она могла бы жить здесь, с нами».

«Ты же знаешь, она ни за что не бросит свои книги».

«Пожалуйста, Том, я не смогу спокойно спать по ночам… она мне как мать».

«Кто знает, с чем мы можем столкнуться по дороге? Не все умерли… там, снаружи».

Его осторожность была вполне оправданна; это доказывала хотя бы сегодняшняя стычка с обитающими под мостом. Тем не менее их трудный спор все еще звенел в ушах Джейни.

«Майра в полной изоляции, так что с ней наверняка все в порядке. Однако она одна, ей страшно и…»

«Мы легкая жертва. И кроме того, ты должна быть особенно осторожна сейчас, учитывая твое положение».

«Ничего со мной не случится, Том».

— Мы будем беречь его как зеницу ока, Майра, — сказала Джейни.

— Где он? — спросил Том.

Кашель, казалось, вот-вот разорвет грудь хранительницы.

— В… сейфе. — Она сделала движение рукой, показывая, чтобы они шли следом за ней. — Только держитесь… позади.

— Скажите, где он, мы сами найдем.

Больная женщина сумела сделать медленный вдох, не закашлявшись; это, казалось, прибавило ей сил.

— Пожалуйста… Это счастье — знать, что я уйду, совершив напоследок mitzvah.[2]

Она сделала новый жест, давая понять, чтобы Том и Джейни расступились. Когда она проходила между ними, Джейни с ужасом увидела, что сделала с Майрой болезнь. Хранительница всегда была худенькой, но сейчас выглядела до предела истощенной; обтягивающая кости кожа потемнела и сморщилась.

Она повела их в дальний конец коридора, в офисные помещения, где сейчас не было ни мебели, ни оборудования. Когда-то здесь толпились весело болтающие дети — покинуть «тюремные» стены школы им всегда было в радость, неважно по какому поводу. Сейчас, в отсутствие смеха, жизненной энергии и прежней коллекции, Хранилище еврейских книг выглядело пустым, заброшенным местом.

Майра с трудом заставляла себя идти вперед; казалось, цель придает ей сил, и на мгновение в голосе старой женщины Джейни уловила отзвуки ее легендарной отваги.

— Долгое время я никого не подпускала сюда, — рассказывала Майра по пути. — Была совсем одна. Прямо как во времена молодости, в Израиле. — Она остановилась, и снова стало видно, насколько она немощна. — Но в конце концов они проникли сюда. Четверо. Мальчишки фактически. Меня не было всего несколько минут. Я так долго находилась в одиночестве, что просто умирала от желания услышать птичий щебет и голос ветра. Поленилась — всего один раз — и оставила дверь незапертой. Они, надо думать, следили откуда-то. Тут же ворвались внутрь и… — Она остановилась и оперлась рукой о стену, отдыхая. — Один из них кашлял. Маленький ублюдок.

Хрипло дыша, она указала рукой.

— Вон за той дверью. Идите туда, я назову вам комбинацию. Сейф выглядит как бачок с питьевой водой.

— Иди, — сказал Том жене, — а я останусь здесь.

Сделав несколько шагов, Джейни опустилась на колени перед сейфом, замаскированным под бачок с питьевой водой.

— Я готова.

После каждой цифры Джейни поворачивала шарообразную ручку, сощурившись, чтобы в тусклом свете лучше видеть шкалу. В конце концов послышался щелчок — это тумблеры вышли из своих отверстий.

Ручкой давно не пользовались, и Джейни понадобились все силы, чтобы повернуть ее. Внутри обнаружилась груда книг и рукописей. Она вытащила их и положила на пол. И где-то в середине пачки нашла дневник. Закрыв глаза, прижала его к сердцу и, даже понимая всю необходимость спешить, позволила себе на протяжении нескольких мгновений насладиться таким знакомым, таким замечательным ощущением его тяжести.

Она покинула комнату с сейфом, крепко сжимая в руках рукопись.

Воск капнул на руку Майры, когда она повыше подняла свечу, но хранительница, казалось, этого не заметила.

— Он у вас. Это хорошо.

Она опять сильно раскашлялась, сгибаясь при каждом приступе. Когда она снова подняла взгляд, Джейни прочла в ее глазах понимание того, что надвигается.

— Ну, мне пора обратно на мои одеяла.

Майра, со свечой в руке, медленно повернулась и зашаркала тем же путем, каким пришла. Джейни и Том с болью смотрели, как она легла на груду одеял, которой предстояло стать ее смертным ложем. Она долго возилась, устраиваясь, но в конце концов успокоилась.

— Идите, — сказала она. — Убирайтесь отсюда.

— Мы побудем с вами, пока… ну, вы понимаете…

— Нет. Оставьте меня в покое. Я не хочу, чтобы кто-то видел это.

Джейни выступила вперед, чтобы оказаться в поле зрения Майры.

— Мы похороним вас, когда… все будет кончено.

— Нет. Не смейте прикасаться ко мне. Не хочу, чтобы, когда я попаду на небеса, Бог спрашивал меня, почему я позволила вам заразиться.

После короткой паузы Джейни спросила еле слышно:

— Вы боитесь?

Майра сделала очень глубокий вдох и медленно заговорила, останавливаясь через каждые несколько слов, чтобы глотнуть еще немного воздуха.

— Нет, дорогая, теперь нет. Старые женщины умирают, от этого никуда не денешься. Я бы с удовольствием пожила еще, но в лучшем мире, не в таком, как этот… Вот в Освенциме я боялась, когда была маленькой девочкой. — Она кивнула на тетрадь в руках Джейни. — Я свое дело сделала.

— Волосы и кусочки кожи, которые вы дали мне из другой рукописи… — еще немного помолчав, сказала Джейни. — Они пригодились.

Майра слегка приподняла голову.

— Пригодились? Для чего? Помогли тем мальчикам?

— Да, в этом смысле, конечно, но не только. — Джейни не смогла сдержать улыбки. — Я беременна.

Майра снова опустила голову на одеяла и прошептала молитву на языке, которого Джейни не знала.

— Господи… это правда?

Джейни кивнула.

— Теперь я умру счастливой.

Майра закрыла глаза. Джейни и Том стояли в отдалении, молча глядя на нее. Спустя какое-то время кашель участился, потом пошел на убыль и меньше чем через час совсем прекратился. Майра с хрипом вдохнула воздух, выдохнула… и это было последнее, что она сделала в этом мире.

Глава 1

Алехандро Санчес слишком хорошо знал, как во времена второго пришествия чумы пугает резкий стук в дверь, поэтому к Уильяму и Эмили Купер постучался мягко, негромко. Открыла Эмили, с покрасневшими от слез глазами.

Она кивнула ему и убрала светлую прядь волос под белый чепец.

— Я сидела с ним всю ночь. Ему тяжело, но он держится. Входите, посмотрите сами.

— Его стойкость просто потрясает, — сказал Алехандро.

Уильям Купер уже давно пересек черту, за которой для большинства людей наступает смертельная стадия чумы, однако по-прежнему яростно цеплялся за последние остатки жизни.

Со свечой в руке женщина подвела лекаря к постели. Лицо Купера — вот все, что Алехандро мог видеть; остальное было закрыто одеялом. За время короткого отсутствия жены на лице больного снова выступил пот, который она всю ночь старательно вытирала, и явственно обозначились признаки лихорадки. Он так и не открыл глаза, даже услышав голоса.