Александра Давыдова - Ростов. Книга 1. Лабиринт Страница 2

— Здравствуйте! — из-за полукруглого столика, заваленного кучей фотографий и распечаток, лучезарно улыбался щекастый бородатый админ в полосатом свитере. — Меня зовут Илья, чем могу помочь?

— Эм... — парень вытащил руку из кармана и почесал переносицу. — Привет. Звучит глупо, но мне бы Тень найти.

— На игру записываться пришел? Тебе по коридору, потом через большой зал — она, по-моему, за столиком в углу сидит. Рядом с барной стойкой.

— Спасибо.

Девушка с оранжево-фиолетовыми дредами за угловым столиком сосредоточенно жевала горячий бутерброд, поэтому в течение первой минуты знакомства объяснялась знаками: взмахнула рукой — привет, показала на диванчик — садись, протянула ручку — пиши...

— Что писать-то?

— Имя. Фамилию. Ник, если есть. Ты же первый раз на игру?

— Ну да. Только я хотел сначала уточнить по правилам...

— Ой, для новичков все просто. Получишь распечатку с заданием: там ребусы, нужно разгадать, какое в них место зашифровано. Доезжаешь до этого места, делаешь там фотку — чтобы доказать, «нашел, мол», потом дальше по маршруту. Кто быстрее всех адреса разгадал и доехал до финиша — тот выиграл.

— Типа фотокросс, что ли?

— Как фотокросс, только наоборот. Там смысл в качестве фотографий, а здесь — в сложности доступа к интересным местам. Мы ж не просто дома загадываем. А всякие крутые штуки. Заброшенный мусоросжигательный завод, например. Или недостроенный корпус больницы на Второй Пятилетки. Очень на Сайлент Хилл похож, кстати. Ночью там офигенно.

— Мне как раз на вашем сайте этот самый набор крутых мест понравился. И карты хорошие. Коллекторы всякие. Старые планы города...

— Стараемся, чо. Ну так будешь регистрироваться? Ближайшая новичковая игра — в ночь со вторника на среду. Первая в сезоне, кстати.

— Ага. — Парень подтащил к себе листок бумаги с логотипом городской игры «Night» и размашисто вывел: «Макар Шорохов».

Глава первая. Нахичевань

Хорошей погодой в начале октября ростовчан не удивить, но эта суббота выдалась такой замечательной, что даже заядлым домоседам захотелось вдруг на воздух. По Большой Садовой и набережной бродили влюбленные парочки, почти все скамейки были заняты — говорливыми старушками и ребятами с семечками, по аллеям парков мамаши катили разноцветные коляски. Воздух пах кислинкой палой листвы, дымом костров и пылью. На город опускался вечер. И только редкие серебристые паутинки, облетающие прохожих, напоминали о том, что на дворе уже не лето, а осень и заморозки не за горами — если не в октябре, то в ноябре уж точно. Или в декабре — сто процентов, будут!

Двое молодых парней в ярко-оранжевых жилетах явно не вписывались в субботнюю идиллию. Они быстро шли через Театральную площадь — первый, худой и высокий, двигался уверенным шагом, а второй, короткий и круглый, семенил следом и ныл:

— Жрать хочу... жесть... подыхаю вообще...

— Не ной!

— У меня желудок больной, мне нельзя делать большие перерывы...

— Ща... стой... — Длинный парень притормозил, читая пришедшее сообщение, потом вздохнул и, качая головой, быстро удалил его.

— Чо там?

— Ничего, спам...

— Врач сказал, мне нужно дробное питание. Шесть или даже восемь раз в сутки, иначе...

— Ну так слопай уже что-нибудь... — перебил его длинный, заметно раздражаясь.

— Что? — развел руками короткий. — У нас что-то есть?

— Камни не пробовал? Сытно и некалорийно.

— А... Очень смешно, — закивал короткий, поджав губы.

— Ты только что ел, Цыба, ну куда в тебя лезет! — примирительно улыбнулся длинный.

— Это «только что» было пять часов назад, а доктор сказал...

— А-а-а-а... — мучительно протянул длинный, хватаясь за голову. — Какой же ты нудный!

— Станешь тут нудным, когда желудочный сок растворяет живую плоть...

— Да твою плоть даже в ванной с кислотой не растворишь, — усмехнулся длинный, ткнув друга в живот.

— Пошел ты! — Короткий резко вскинул руки, оттолкнул длинного от себя и сделал несколько шагов назад. — Короче, ты как хочешь, а я иду жрать. Мне эти твои игры на фиг не уперлись, у меня расписание — каждые три часа, понял?

Эти слова были сказаны с таким серьезным лицом, что потребовалось собрать всю силу воли, чтобы не заржать.

— Понял...

— Ты мой лучший кореш, но желудок мне тоже не чужой, и он сигналит, что ему паршиво... понял?

— Ага...

— И если ему паршиво, значит, я должен его уважить. Это мой организм, и если я не буду его беречь...

Это было уже слишком, и длинный раскололся, расхохотавшись во весь голос.

— Ну ты и сволочь, Шорох. Что б я с тобой еще когда-нибудь...

Цыба развернулся и широкими шагами направился обратно, в сторону кафе. Макар позволил себе задержаться, чтобы отсмеяться до конца, но потом прерывисто вздохнул и отправился вслед за другом.

Не то чтобы Цыбин Игорь Иванович — низкорослый молодой человек пухлой комплекции и опасливых повадок — боялся темноты, но мысль свернуть в частный сектор показалась ему определенно лишенной целесообразности. А уж после приятного плотного ужина и вовсе преступлением. Он так и заявил своему напарнику. И вздохнул, когда ему демонстративно не ответили.

— Ну чего к Дону? Обоснуй, — жалобно хныкал Игорь Иванович, волочась следом за другом и по совместительству двоюродным братом Макаром Сергеевичем Шороховым. — Давно не махался? Адреналинчику охота?

— Нужно.

— Ни фига не нужно. По игре вообще надо к Парамоновским складам пилить.

— Ты можешь хотя бы пять минут не ныть?

— А я что, ною?

Макар выразительно посмотрел и промолчал.

— Ой, вот только не надо делать такое лицо...

— Цыба!

— Чо?

— Ничо! Ты болтаешь без умолку, у меня башка пухнет...

— Я просто не уверен...

— Не паникуй!

— Кто паникует? Я паникую? Я осторожен. Предусмотрительность — мое второе имя. А ты — отмороженный. Черт, Шорох. Ну на фига к Дону, а?

— Цыба! Пять минут! Пять минут тишины!

Высокий, спортивный, с дерзким взглядом из-под русой густой челки юноша сбавил шаг и теперь шел неспешно, вразвалочку, будто прогуливаясь. Однако впечатление это было ошибочным. Таким сосредоточенным Макар Шорохов не чувствовал себя, пожалуй, еще ни разу за свою семнадцатилетнюю жизнь. В руках он держал планшет и что-то помечал в нем тонким стилусом, то и дело хмурясь и покусывая нижнюю губу.

— Знаешь, что меня прикалывает во всем этом, Цыба? Почти все аномалки в городе — под Ангурянами. Как где на карте место силы, так рядышком ангуряновский логотипчик светится.

— Ты ж говорил, что на «найтовских» схемах все от балды?

— Ну, не всё. Процентов девяносто. Наложить оставшиеся десять на то, что я попер у бати, добавить нарытое в архивах, и получается сказочно. Как где геопатогенная зона, так наши армяшки-Ангуряшки тут как тут. Захавали все точки доступа в ад. И провайдером у них Сотона.

— Похоже на паранойю, — фыркнул Цыба.

— Смотри сам — вот игровые карты, вот то, что я у бати с ноута согнал, вот архивные раскладки. Теперь глядим на совмещенные схемки — сбоку я ангуряновские активы расписал. Видишь?

— Издеваешься? Я без очков маму родную не узнаю.

— Ну а что ты без очков вышел? — возмутился Макар.

— Я думал, тут телки будут...

— А на фига тебе телки, если ты их даже не увидишь?

— Главное, чтобы они меня видели, — самодовольно усмехнулся Цыба.

— Вот уж не уверен!

— Ой, ой, ой... Наш мальчик почувствовал конкуренцию и занервничал? — расплылся в улыбке Цыбин, почесывая живот.

Макар мученически закатил глаза и вернулся к планшету.

— Короче, чтоб ты понял: из не захваченных Ангурянами геопатогенных зон — только мукомольный и Кобяково, которое перекупить кишка тонка — археологический памятник.

— Мукомольный? Так это... — Цыба важно повел бровями и сделался серьезным. — Его уже продали.

— Кому? Почему я не знаю?

— Да потому, что ты по катакомбам шаришься третью неделю.

— Кому продали? — повторил Макар, пропуская упреки мимо ушей.

— Ну кому-кому! Армяшкам твоим. Ангурянам! Бати наши бились-бились, а толку? Армяки с понедельника уже охрану выставляют. Лаваш будут там свой печь.

— О как! — Стилус ткнулся в монитор. На испещренной значками карте появился новый крестик. — Слышь, а может, метнемся сразу на мукомольный, а потом в Кобяково, на раскопки? С ребятами за черный коп побазарим. Археология — любопытная вещь!

— Какой коп? Какая археология? — Цыба вытаращил глаза. — Знаю я, чего ты психуешь! Тебе метро батино поперек горла встало.

— Цыба...

— Нет уж! Не Цыба, — толстяк не желал униматься. — Отец твой после разговора с маркшейдерами что сказал? «Баста», сказал. «Забыли». А ты прешь. Никто не смог, а ты, типа, крутой? Псих ты отмороженный! Я знаешь что? Я на тебя бате твоему настучу. Можешь меня потом даже гнидой звать, но хоть жив останешься. Мы же сами слышали ту пургу, что диггер гнал... И не надо думать, что я тупой и ни о чем не догадываюсь...