Тимофей Алёшкин - Наполеон в России: преступление и наказание Страница 2

Император сам любил выслушивать Петрова, и один раз, будучи в превосходном расположении духа, даже благосклонно ущипнул его за ухо. Надо отдать должное этому хитрецу, он ничем не проявил тогда своего изумления и только, угодливо улыбнувшись, поклонился императору. В то же день, улучив минуту, Петров подошел ко мне и попросил разъяснить это озадачившее его, как он сам мне признался, действие императора. С улыбкой я объяснил ему. Боже, как мы все были слепы тогда, как не смогли различить изменника и негодяя под маской простака!

Итак, оставшись без Петрова и его армии осведомителей, мы лишились всех сведений о стране. Контраст был столь разителен, что сам император не раз, придя в раздражение от скудости донесений нашей разведки, требовал позвать Петрова. Теперь все, что удавалось узнать нашим агентам, доходило до императора с запозданием в добрые десять дней, так как донесения поступали в ставку через Петербург и Вильно. Прекращение преследования уходившего на север Кутузова и распространение нелепого слуха о том, что Москва была подожжена нашими солдатами по приказу императора сделали окончательным отчуждение нашей армии от мужиков; теперь от них ничего нельзя было добиться. Мы оказались в положении человека, внезапно лишившегося глаз и вынужденного теперь осваивать мир наощупь. И в таком печальном положении оставались наши дела до конца русской кампании.

Арман де Колленкур «Мемуары» Париж, 1846 год

4. Сентябрь — ноябрь 1812 года

Ожесточение народа против вторгшегося неприятеля росло с каждым месяцем. Наполеон надеялся освобождением крестьян купить их любовь и преданность, однако время показало, что император просчитался. Французская армия стала опорой крестьянского восстания, но повсюду народная масса, испытывавшая притеснения со стороны захватчиков, все меньше была склонна подчиняться своим «освободителям». Наконец в сентябре, когда стало ясно, что Наполеон склоняется к мирному соглашению с царизмом, отдельные вспышки народной войны против французов переросли во всеобщее восстание. Руководство восстанием сложилось в первые моменты стихийно: в то время, как движение в центре страны возглавили, как уже говорилось, патриоты-демократы во главе с Леонтием Петровым, в западных губерниях во главе борьбы оказались царские офицеры, посланные еще летом Барклаем для диверсий в тылу «Великой Армии». Их отряды стали там центром притяжения для всех, кто хотел сражаться с захватчиками. Собравшись вместе, офицеры выбрали из своих рядов «главнокомандующего». Им стал гусарский майор Денис Давыдов. Вскоре новое правительство России в Тарутино утвердило Давыдова на посту командующего, присвоив ему звание генерала. Первым генералом молодой республики стал дворянин, тайно вынашивавший диктаторские замыслы, и эта ошибка в дальнейшем едва не погубила зарождающееся народовластие. Армия была первоначально разделена на семь полков (по числу офицеров), куда записывали всех вновь прибывающих, затем число полков увеличилось. Несмотря на регулярное деление, основными действиями армии Давыдова оставались партизанские и диверсионные.

Состав создавшейся армии был разнородным: солдаты регулярных царских частей, сбежавшие от французов пленные, дезертиры из армии Барклая, добровольцы-горожане и крестьяне. Постепенно ставшие преобладающим элементом в новой армии, крестьяне, сохранявшие еще в своей среде традиции Пугачевского восстания, дали и название солдатам новой армии. Уже в сентябре в рапортах французских комендантов городов императору неоднократно упоминаются «пугачи» (les pougatchis), которые в следующие месяцы станут настоящим кошмаром французской армии.

Наполеон сначала довольно пренебрежительно отнесся к известиям о восстании у него в тылу. Вообще после ухода казачьих полков на Дон в императорском штабе долгое время считали, что теперь тылы «Великой Армии» находятся в полной безопасности. Но уже в середине октября, покидая Москву, император полностью осознал размеры новой опасности. «Этот Давыдов со своими дикими мужиками лучше знает, где мое слабое место, чем Барклай и Кутузов со всеми русскими генералами», — говорил он Колленкуру в день отъезда. Наполеон требовал от своих офицеров принимать самые решительные меры против повстанцев, не останавливаясь даже перед уничтожением целых деревень. «Помните всегда, что мы здесь ведем войну с диким, азиатским народом, не признающим законов войны между цивилизованными странами, и мы, следовательно, вправе отвечать самыми суровыми мерами на жестокости русских, они сами не оставили нам другого выхода», — писал император коменданту Смоленска. Таким образом Наполеон практически начал войну на уничтожение против русского народа. Однако этому немало содействовали своей бессмысленной жестокостью и Давыдов и его офицеры, среди которых особой кровожадностью отличался майор Фигнер. Оставшиеся в живых после русской кампании французы с ужасом вспоминали эту войну. По словам одного из французских генералов, участника революционных войн, дни вандейского террора меркнут перед тем, что происходило в России.

Е. Тарле «Наполеон» Москва, 1912 год

5. Ноябрь 1812 — март 1813 годов

Монархи Европы колебались: поддержать ли революционную Россию против Наполеона, и этим подвергнуть собственные страны опасности революции, или поддержать Наполеона, и тем самым еще упрочить то иго, под которым они жили. Мятеж Давыдова скоро разрешил их колебания — Россия, и так уже ослабленная наполеоновским нашествием, и теперь раздираемая гражданской войной, была не в силах вести еще и войну внешнюю. Прусский, австрийский и все прочие венценосцы могли облегченно вздохнуть. Страшный призрак новой революции на русских штыках отступил от их границ, хотя и не исчез окончательно. Пожар крестьянской войны перекинулся на Польшу и Валахию.

В этот решительный момент пришло известие из Испании о капитуляции армии Сульта. Сульт, отступавший с 1811 года под натиском Веллингтона сначала из Португалии, а затем терявший одну за другой области Испании, дал англичанам 10 марта неудачное сражение у города Толедо. Французы в беспорядке бежали в город, где их армия была блокирована Веллингтоном. Окончательно пав духом, Сульт капитулировал перед Веллингтоном. В плен попали 63 тысячи французских солдат, главные силы Наполеона в Испании, во главе с маршалами Сультом и Мармоном и братом Наполеона, его ставленником в Испании Жозефом Бонапартом. Толедская катастрофа отдала Испанию в руки англичан и крайне осложнила положение Наполеона, создав угрозу для Франции с юга. Узнав об этом событии, Наполеон впал в гнев и отказался вести переговоры о возвращении брата. «Если этот болван вернется во Францию, мне придется его расстрелять, и поверьте, я это сделаю с удовольствием!» — заявил он Талейрану. Потерю целой армии надо было восполнить, и Наполеон распорядился дополнительно к набору 1813 года, призванному досрочно еще по его приказу, отданному из России, объявить набор из более старших подростков набора 1814 года. Это дало 180 тысяч человек новобранцев, часть из которых еще не успели обучить. Включение в армию когорт «Национальной гвардии» дало еще 100 тысяч человек. В июне 1812 года Наполеон оставил до 235 тысяч человек во Франции и вассальной Германии. Теперь можно было и на них рассчитывать. Наконец, до 50 тысяч спаслось из России, в основном из корпуса, наступавшего на северном направлении.

Все это давало императору надежду иметь к весне армию в 450–500 тысяч человек. Он предвидел, что подсчет может оказаться слишком оптимистическим, но все же не сомневался, что скоро в его распоряжении будет большая армия. Но вот достаточно ли будет этой армии, чтобы отстоять империю? Это, очевидно, зависело от того, с кем ей придется сражаться. А здесь даже самому Наполеону при его неожиданном оптимизме положение представлялось довольно опасным. Поражения французов в России и Испании наконец развеяли, как казалось многим в Европе, миф о непобедимости Наполеона. Первой поднялась Пруссия, сильнее других униженная французским игом. Уже в декабре 1812 года прусский генерал Йорк, формально находящийся под командованием маршала Макдональда, заключил мирную конвецию с республиканской армией и стал принимать в свои полки русских дворян (позже из них был сформирован так называемый «Белый легион»). Трусливый король Фридрих Вильгельм III сначала хотел отдать генерала под суд, но, уступая охватившей страну волне патриотизма, вынужден был подтвердить конвенцию, а вскоре предъявил Наполеону заведомо неприемлемые требования о выводе из страны французских войск и территориальных уступках в Польше. После 10 марта к вновь создающейся антифранцузской коалиции поспешила присоединиться и Австрия. Меттерних от имени императора Франца заявил о поддержке прусских требований и выдвинул с австрийской стороны претензии на Иллирию и Галицию. Когда посланец венского двора генерал фон Бубна передал послание Меттерниха Наполеону, тот разыграл один из своих знаменитых приступов гнева. «Вы думаете, что я теперь слаб и испугаюсь новой войны с вами? — кричал Наполеон — Вы уже видите ваши армии в Париже? Так вы увидите меня в третий раз в Вене! Вы хотите войны — я даю ее вам!» Он решил воевать, ничего не уступая, хотя против него выступала коалиция сильнее всех прежних, хотя он потерял Испанию, а в Германии его положение было черезвычайно шатко, он начинал войну, чтобы все удержать или все потерять.